Эта улица пересекается крестообразно с другой улицей, которую проложил вице-король Македа и которой он дал свое имя, утраченное ею впоследствии и замененное на Страда Нуова. Две эти улицы образуют в месте своего пересечения площадь, по четырем сторонам которой стоят четыре похожих дворца, украшенных статуями вице-королей.
Представьте себе эту бесконечную улицу дель Кассаро, иллюминированную с одного ее конца до другого, причем светильниками, установленными не в окнах, а на деревянных арках и стойках, на которые я обратил внимание еще днем; заполненную с одного ее конца до другого каретами всякого рода князей, герцогов, маркизов, графов и баронов, которых в городе имеется множество; в этих каретах сидят прекраснейшие женщины Палермо, одетые в свои парадные платья; по обеим сторонам улицы двумя плотными рядами стоят простолюдины, прячущие под своими праздничными нарядами повседневные рубища; на всех балконах толпятся зрители, во всех окнах развеваются флаги, отовсюду слышится музыка, которую играют невидимые оркестры, — представьте себе все это, и вы поймете, что такое ночное корсо святой Розалии.
В разгар одного из подобных праздников разразилась революция 1820 года. Князь делла Каттолика решил подавить ее и направил против народа несколько неаполитанских полков, из которых состоял гарнизон Палермо. Но люди ринулись к солдатам и, прежде чем те успели дать второй залп, сбили их с ног, разоружили, рассеяли и растерзали. После этого мятежники принялись расхаживать по городу, крича: "Смерть князю делла Каттолика!" Услышав эти крики, князь укрылся в загородном доме одного из своих друзей, находившемся в трех льё от Палермо, в предгорье Багерии, но в погоне за ним чернь добралась и туда. Князь перебегал из комнаты в комнату, как загнанный зверь, и, наконец, забился между двумя матрасами. Простолюдины вошли в комнату, где он затаился, стали рыскать по всем углам, но, так и не найдя его, ушли. Не слыша больше никакого шума, князь делла Каттолика решил, что он остался один, и рискнул выбраться из своего укрытия, но какой-то ребенок, прятавшийся за дверью, увидел князя, позвал тех, кто его преследовал, и князь был убит.
Князь делла Каттолика был одним из самых знатных вельмож Палермо, как и князь ди Бутера, но, в отличие от него, он далеко не пользовался популярностью и любовью народа; оба князя разорились из-за своей неописуемой расточительности, но князь ди Бутера так никогда об этом и не узнал и, скорее всего, умер, не догадываясь о том, что он обеднел, ибо его фермеры продолжали по единодушному согласию выплачивать ему огромную арендную плату, а если ее недоставало, то стоило лишь его управляющему написать им: "Князь нуждается в деньгах", как его касса наполнялась словно по волшебству, ибо в подобных случаях эти славные люди продавали все, вплоть до своих свадебных украшений. Князь делла Каттолика, напротив, без конца воевал со своими кредиторами; так что сразу после одного роскошного празднества, которое князь устроил при дворе, король Фердинанд, видя, что князь пребывает в полной растерянности, своим указом предоставил ему право выплачивать все его долги в течение восьмидесяти лет. Благодаря королевскому указу князь делла Каттолика отделался от своих кредиторов.
Поскольку князь ди Бутера умер за несколько лет до этого мятежа, потребовалось личное вмешательство престарелого князя ди Патерно, наряду с ним самого популярного на Сицилии человека, чтобы успокоить умы и прекратить массовые убийства. Более того, когда генерал Пепе, явившийся от имени временного правительства, подошел со своими войсками к Палермо, князь добился, чтобы между обеими сторонами было заключено соглашение. Жители Палермо, желая придать этому документу силу договора и не давать впоследствии повода считать его капитуляцией, потребовали, чтобы соглашение было составлено и подписано за пределами острова. И в самом деле, условия договора обсуждались, принимались и подписывались на американском корабле, стоявшем на якоре в порту. Один из пунктов договора гласил, что в город неаполитанцы должны войти без барабанного боя. У ворот города тамбурмажор как бы по привычке дал традиционный сигнал, после чего начался марш; в тот же миг какой-то оказавшийся там простолюдин бросился к находившемуся ближе всего к нему барабанщику и ножом проколол его барабан. Этого человека хотели задержать, но весь город мгновенно пришел в волнение, готовый снова взбунтоваться. Генерал Пепе тотчас же приказал музыкантам засунуть барабанные палочки за поясной ремень, и условие, выдвинутое жителями Палермо, было безоговорочно выполнено, если не считать этого мимолетного нарушения.
Однако соглашение вскоре было нарушено, причем не по какому-то одному пункту, а по всем его статьям; сначала неаполитанский парламент отказался его утвердить, а вслед за этим, когда австрийцы вошли в Неаполь, кардинал Гравина был назначен главным королевским наместником Сицилии, и 5 апреля 1821 года он обнародовал указ, которым отменялись все преобразования, сделанные на острове после того, как его покинул наследный принц; вслед за тем опять начались бесконечные поборы и стало происходить нечто странное. Мы приведем два-три примера, которые дадут представление о том, как вводят и взимают налоги на Сицилии.
Город Мессина обладал правом собирать муниципальные налоги и из этого дохода выплачивал дополнительную поземельную подать; король присвоил себе это право и при этом потребовал, чтобы город продолжал платить дополнительную подать, хотя у него больше не было источника дохода.
У князя ди Вилла Франка были земли, которые он пустил под рисовые плантации и которые, принося ему 6 000 унций (примерно 72 000 франков) чистого дохода, облагались из этого расчета налогом; однако правительство решило, что орошение полей, необходимое для выращивания этой культуры, наносит вред здоровью местных жителей, и запретило князю ди Вилла Франка продолжать такое использование его земель; князь повиновался и засадил их хлопком и пшеницей, но, поскольку эти культуры были менее прибыльными, чем рис, доход князя снизился с 72 000 до 6 000 франков. Тем не менее князь ди Вилла Франка продолжает платить прежний налог в размере 900 унций, то есть на 3 000 франков больше, чем ему приносит земля.
В 1831 году на Сицилию обрушились тучи саранчи, и землевладельцы вознамерились объединиться, чтобы ее уничтожить; между тем, поскольку на острове запрещены собрания людей, если число их превышает определенную норму, король оповестил местных жителей о том, что он берется уничтожить саранчу при условии введения нового налога. Несмотря на всеобщие протесты, налог был введен. Король не уничтожил саранчу, которая исчезла сама собой, истребив весь урожай, а вот налог остался.
Эти поборы, лишь о наименее значительных из которых мы рассказали, породили глубочайшую ненависть сицилийцев к неаполитанцам — ненависть, превосходящую ту, какую испытывает Ирландия к Англии, Бельгия к Голландии и Португалия к Испании.
Незадолго до нашего прибытия в Палермо эта ненависть повлекла за собой одно странное событие.
Некий неаполитанский солдат, уж не знаю за какое преступление, был приговорен к расстрелу.
Поскольку неаполитанские солдаты не пользуются, особенно в глазах сицилийцев, репутацией храбрецов, сицилийцы ждали дня казни с крайним нетерпением, чтобы посмотреть, как будет умирать неаполитанец.
Неаполитанцы, со своей стороны, испытывали определенную тревогу: этот народ, проявляющий отвагу, как и любой другой, когда какое-нибудь страстное чувство поднимает его дух, не умеет хладнокровно ждать смерти; если бы соотечественник неаполитанцев умер как трус, то сицилийцы стали бы торжествовать и неаполитанцы были бы унижены в его лице. Как видите, положение было серьезным, настолько серьезным, что власти обратились к неаполитанскому королю с письмом, пытаясь добиться смягчения наказания. Однако речь шла о серьезной дисциплинарной провинности, кажется, об оскорблении начальника, а неаполитанский король, хотя и отличается добротой, сурово карает за подобные преступления: поэтому он заявил в ответ, что правосудие должно свершиться.
