Кафедральный собор в Монреале представляет собой, вероятно, самое утонченное сочетание греческой, норманнской и сарацинской архитектуры. Вильгельм Добрый основал его около 1180 года после одного видения: как-то раз, устав на охоте, он уснул под деревом; во сне к нему явилась Дева Мария и рассказала ему, что под этим деревом зарыт клад; Вильгельм стал копать землю, нашел клад и построил собор. Двери его были сделаны в 1186 году по образцу дверей церкви Сан Джованни во Флоренции; надпись, высеченная на одной из них, не оставляет сомнений в том, кто является их автором: "Bonannus, civis Pisanus, те fecit". ("Бонанно, гражданин Пизы, сработал".)

Вильгельм приказал, чтобы его гробница была сооружена в построенном им храме, и повелел перенести туда гробницы своей матери Маргариты, своего отца Вильгельма Злого и своих братьев Рожера и Генриха, первый из которых умер в возрасте восьми лет, а второй — тринадцати. Его желание исполнилось, но странным образом, ибо, когда король скоропостижно скончался в возрасте тридцати шести лет, после двадцати четырех лет царствования, от лихорадки, которая началась у него по возвращении из Сирии, он был погребен своим преемником Тан-кредом Бастардом в обыкновенной могиле, вырытой у подножия гробницы его отца Вильгельма Злого. Лишь в 1575 году его останки были выкопаны архиепископом Луисом де Торресом и перенесены в гробницу из белого мрамора, помещенную на высокую площадку из того же камня. Возле этой гробницы воздвигли обелиск, и на одной из его сторон была высечена строка из стосемнадцатого псалма, которую норманнские короли избрали своим девизом: "Dextera Domini fecit virtutem"^[62].

В 1811 году кафедральный собор загорелся: часть его свода обрушилась и в той или иной степени нанесла ущерб всем усыпальницам; гробницы Маргариты, Рожера и Генриха были полностью уничтожены: их останки, которые тотчас же собрали, не представляли собой особого интереса; в гробнице же Вильгельма II покоился лишь череп с длинной прядью рыжих волос. Этот неистребимый признак норманнской расы и еще несколько костей были накрыты шелковым покрывалом золотистого цвета.

Эти останки находились в деревянном ящике голубого цвета, сплошь усыпанном звездами и отмеченном красным крестом. Тело, по-видимому, даже не было забальзамировано, ибо отчет о его первой эксгумации в 1575 году свидетельствует, что в ту пору оно было отнюдь не в лучшем состоянии, чем в 1811 году. Но все же наибольшее внимание антиквариев привлекла гробница Вильгельма Злого. При вскрытии саркофага прежде всего был найден кипарисовый ящик, обтянутый чем-то вроде атласной простыни цвета опавших листьев, и, когда ящик открыли, внутри обнаружили превосходно сохранившийся труп короля, хотя со времени его погребения минуло шесть с половиной столетий. Рост его составлял примерно шесть футов, что соответствовало историческим сведениям. Лицо и все конечности трупа были целыми и невредимыми, не считая отсутствовавшей правой руки; рыжая борода, соединявшаяся с висячими усами, ниспадала ему на грудь; волосы были такого же цвета, и несколько прядей волос, вырванных с головы, в беспорядке лежали в левой части гроба. Труп был в трех облачениях, надетых одно на другое: первое было своего рода длинным кафтаном с атласными рукавами золотистого цвета, все еще сохранявшими свой блеск; кафтан начинался от шеи и спускался до икр, топорщась на бедрах. Под этим кафтаном было другое платье, льняное, начинавшееся, как и первое, от шеи и доходившее до колен; оно было очень похоже на белый стихарь священника; этот своего рода стихарь был стянут на поясе шелковым поясом золотистого цвета, оба конца которого с помощью застежки соединялись на животе. Наконец, под этим платьем находилась рубашка, также начинавшаяся от шеи, но достававшая до пят. На ногах покойного были длинные суконные сапоги, доходившие почти до самых бедер, с отворотами шириной в три дюйма в верхней части. Это сукно было цвета опавших листьев и, казалось, являлось частью того же отреза, которым был обтянут гроб. Левая рука, та, что уцелела, была обнажена, и рядом лежала перчатка с правой руки; это была вязаная, без единого шва шелковая перчатка золотистого цвета.

В одном из углов ящика нашли маленькую бронзовую монетку; в центре ее красовался орел в короне, а над этим орлом виднелись крест и несколько букв, смысл которых не удалось уяснить.

Наряд Вильгельма почти ничем не отличался от одеяний, в которых были трупы Генриха и Фридриха II, найденные в Палермо в 1784 году, — это доказывает, что такой наряд был королевским облачением норманнских монархов.

Рядом с кафедральным собором находится аббатство, а к аббатству прилегает клуатр, великолепное сооружение в арабском стиле, поддерживаемое двумястами шестнадцатью колоннами, ни одна из которых не украшена одним и тем же рисунком. На одной из капителей можно увидеть изображение коленопреклоненного Вильгельма II, приносящего свой храм в дар Богоматери. Именно этот клуатр послужил образцом для декорации в третьем акте "Роберта-Дьявола".

Следует признать, что норманны были отважными людьми. В VII веке они покинули родную Норвегию и появились в Галлии. Карл Великий всю свою жизнь только и делал, что отражал атаки норманнов, а когда он решил, что ему удалось избавиться от них навсегда, на горизонте вновь показались их корабли, и они были столь многочисленны, что старый император, придя в отчаяние, скрестил на груди руки и стал тихо оплакивать будущее — не свое, а своих потомков. В самом деле, еще до окончания столетия норманны поднялись по Сене и осадили Париж. Вытесненные Эдом, сыном Роберта Сильного, в Нейстрию, они так цеплялись за землю, что невозможно было их от нее оторвать, и Карл Простоватый повел переговоры с Роллоном, их предводителем. Как только мирный договор был заключен, они воздвигли соборы в Байё, Канне и Авранше. И в то время, когда у жителей остальной Галлии еще не было своего языка и они не знали, какому языку отдать предпочтение — латыни, романскому или тевтонскому, у норманнов уже появились труверы. Романы Ру и Бенуа де Сент-Мора на сто двадцать лет опередили первую прованскую поэзию. В 1066 году у Вильгельма Бастарда был собственный поэт Тайфер, который сопровождал его повсюду и на которого он возложил гомеровскую миссию воспеть еще не одержанную им победу. Затем, как только Англия была завоевана (норманнам потребовалось для этого лишь одно сражение), победители заняли место побежденных, разрушили прежний саксонский уклад жизни, изменили там язык, нравы, искусства, так что прежнее население как бы исчезло с лица земли, на которой уже не было видно никого, кроме завоевателей.

В то время как ближе к западу разворачивались эти события, на востоке происходило нечто еще более невероятное: около сорока норманнов, сбившихся с пути по возвращении из Иерусалима, где они на собственные средства участвовали в крестовом походе, высадились в Салерно и помогли лангобардам победить сарацин. Сергий, герцог Неаполитанский, дабы вознаградить норманнов за эту услугу, пожаловал им несколько квадратных льё земли между Неаполем и Капуей; они тотчас же основали там Аверсу, которой Райнульф управлял, имея титул графа. Норманны уже стояли одной ногой в Италии, а это все, что им было нужно. Подождите, скоро появится Тан-кред де Отвиль и его сыновья. В 1035 году они высадились на побережье Неаполя. Два года спустя они помогли императору Востока отвоевать Сицилию у сарацин, прибрали к своим рукам Апулию, провозгласили себя герцогами Калабрии и, некоторое время не решаясь принять сторону какой-либо из двух главных партий, раскалывавших Италию, вскоре сделались гвельфами; поддержанные перед этим римскими папами, они, в свою очередь, отплатили понтификам, помогая им вести борьбу с императорами Запада. Сколько же времени потребовалось на все это норманнам? Ровно двадцать пять лет — с 1035 по 1060 годы.

И вот на сцене появляется Рожер, Великий граф. Ему уже недостаточно быть графом Апулии и герцогом Калабрии; он перешагивает через пролив, захватывает в 1061 году Мессину и в 1072 году Палермо. В течение одиннадцати лет он уничтожил сарацинскую державу. Но ему мало быть завоевателем, как Александр Македонский, и законодателем, как Юстиниан; он стремится к тому же объединить в своем лице духовную и военную власть, объединить митру с мечом: в 1098 году он провозгласил себя легатом папы ив 1101 году умер, оставив в наследство своим потомкам этот титул, по сей день остающийся одним из самых ценных почетных званий нынешнего неаполитанского короля.