Фра Леонардо виделся с Джельсоминой каждый день. Он рассказал ей, хотя вначале она и слушала это без особого внимания, о чудесном обращении грешника, свершившемся благодаря ей; затем он описал отчаяние Габриелло от утраты своей возлюбленной. Джельсомина знала, что такое любовные страдания, и в глубине души пожалела молодого человека, который их испытывал.

Через несколько дней Джельсомина согласилась встретиться со своим отцом, но с условием, что он не будет пытаться отговаривать ее от решения стать монахиней; старый Марио пообещал все, что от него требовали, и беспрестанно говорил дочери об одном лишь Габриелло, который заботился о нем так, как сын мог бы заботиться о своем отце. Джельсомина поблагодарила Бога за то, что он послал старику сына вместо дочери, которой тот лишился.

Некоторое время спустя фра Леонардо, видя, что Джельсомина немного успокоилась, начал беседовать с ней об истинном долге всякой христианки. По его словам, она прежде всего обязана была чтить своих родителей и повиноваться им во всем, ибо отец и мать являются для своих детей воплощенными божествами на этом свете.

Примерно тогда же старый Марио отважился вновь поведать дочери о своих прежних отцовских мечтах, рассказав, как он порой грезил о том, какое счастье было бы для него умереть на руках у своих внуков; затем со слезами на глазах отец спросил у Джельсомины, следует ли ему навсегда отказаться от этой надежды. Джельсомина заплакала, но ничего не ответила.

Как-то раз она решилась спросить у фра Леонардо, что стало с Гаэтано. Фра Леонардо ответил, что Гаэтано не изменился, но становится все более и более надменным и что его видят на всех праздниках, куда он приходит в шляпе, украшенной лентами, с перстнями на пальцах и подпоясанный великолепным кушаком. У Джельсомины вырвался горестный вздох из самой глубины души: было ясно, что ее окончательно забыли.

Когда фра Леонардо выходил из кельи послушницы, туда пришел старый Марио. С каждым днем он был все более признателен Габриелло за его заботы, тем более бескорыстные, что молодой человек мог заслужить за них лишь одну награду, но решение Джельсомины делало эту награду неосуществимой.

Прошло четыре месяца; за эти четыре месяца положение дел значительно улучшилось. Джельсомина чувствовала, что сама она никогда не будет счастлива, но понимала, что от нее во многом зависит счастье других людей, а ведь для девушки с таким золотым сердцем, как у Джельсомины, собственное счастье, в сущности, заключалось в том, чтобы делать счастливыми других.

Вот почему, когда Джельсомина впервые увидела, как отец плачет, думая о том, что приближается час ее пострига, она сама стала утешать его, призывая мужаться и говоря ему, что, похоже, Бог даст ей силу превозмочь свою любовь и что, поскольку лишь страх увидеть снова Гаэтано подтолкнул ее к решению стать монахиней, она, возможно, вернется в мир, как только сумеет взглянуть без страха на своего бывшего возлюбленного. Услышав эти обнадеживающие слова, старик до того обрадовался, что Джельсомина почувствовала едва ли не угрызения совести при мысли о том, какую страшную боль она причинила отцу.

Несколько дней спустя фра Леонардо рискнул заговорить с послушницей о Габриелло и о той сильной любви, какую тот продолжал к ней питать. Джельсомина невольно сравнила это безответное чувство с любовью Гаэтано, который мог рассчитывать на все, и пожалела бедного парня, думая о нем с большей нежностью, чем прежде.

Видя это, бедный отец заметно приободрился и при первой же следующей встрече с дочерью рассказал ей все, что было у него на сердце: Габриелло оставалось лишь стать супругом Джельсомины, связав себя с ней узами брака, чтобы Марио мог считать его своим настоящим сыном, ибо в течение пяти месяцев Габриелло заботился о старике с такой любовью и с таким уважением, как только самый любящий сын мог бы заботиться о своем отце.

Джельсомина протянула старику руку и попросила у него неделю на размышления, чтобы найти ответ в собственном сердце.

Джельсомина провела эту неделю в одиночестве и молитвах; она все еще любила Гаэтано, но любовью, в которой уже не было ничего земного, наподобие того, как дети неба любили сыновей земли. Девушка испытывала если и не желание, то, во всяком случае, решимость принадлежать другому, а также стать достойной женой и достойной матерью, подобно тому, как она была добродетельной девушкой.

Так что, когда отец Джельсомины пришел к ней в указанный день, она сказала ему, что, коль скоро его счастье зависит от ее согласия, она дает согласие, если не с радостью, то, по крайней мере, со смирением. Старый Марио хотел было встать на колени перед дочерью, но она удержала его, обняв, и улыбнулась, видя, как он счастлив.

После этого старый Марио попросил у девушки разрешения привести к ней на следующий день Габриелло, но она ответила, что ей незачем его видеть, что она получит мужа из рук своего отца и что этот муж, кто бы он ни был, вправе рассчитывать на ее уважение и преданность; лишь два эти чувства можно от нее пока требовать, но со временем в ее душе может пробудиться и другое чувство.

Свадьба была назначена через две недели; Джельсомина провела эти две недели в молитвах и духовных занятиях; затем, на утро пятнадцатого дня она покинула монастырь и направилась в церковь, где ее ждал жених. Она встретилась с Габриелло лишь у подножия алтаря и не узнала его, так как до этого он представал перед ней только в облике еврея, с бородой и в парике.

Когда новобрачные вышли из церкви, все принялись поздравлять Габриелло с удачной женитьбой, и все говорили ему, что он женился на настоящей святой.

Но молодой человек поспешил укрыться от этих поздравлений: ему предстояло нанести один визит.

Князю ди Г... доложили, что Габриелло ждет его в прихожей.

— Впустите его, — приказал князь.

Габриелло вошел.

— Ну, как наши успехи? — спросил князь. — Завтра истекает срок.

— Сегодня вечером вы получите Джельсомину, — сказал Габриелло.

— Как тебе это удалось, дьявол? — воскликнул князь.

— Ваша светлость, это совсем просто; видя, что девушку нельзя подкупить, я на ней женился.

— И что же?

— Сегодня вечером вы займете мое место, только и всего. У честного человека нет ничего, кроме своего слова; я дал мое вашему сиятельству, и я его сдержу.

Вечером все произошло именно так, как он сказал.

Джельсомина так и не узнала об этой гнусной сделке; однако по прошествии трех лет брака она умерла, оставив Габриелло дочь, которой сейчас двенадцать лет и которую он готов продать, как продал ее мать.

Как видите, этот честный человек не присвоил прозвище "И signor Mercurio", которым он до того гордится, что окончательно отказался от своей фамилии и имени, данного ему при крещении.

Что касается Гаэтано, то, узнав, что его обманули и что, приняв куртизанку за маркизу, он лишился сокровища любви по имени Джельсомина, молодой человек пришел в такую ярость, что нанес катанийке удар ножом, и она едва не умерла.

В итоге его приговорили к двадцати годам каторжных работ.

Месяцем позже мы встретили его на Вулкано, где, выражаясь на языке каторжников, он мотал свой срок.

СВЯТАЯ РОЗАЛИЯ

Когда синьор Мекурио заканчивал свой рассказ, появились Жаден, барон С... и виконт де Р...; коридорный нашел для них окно в одном из домов на улице дель Касса-ро, и они пришли за мной, чтобы мы отправились туда вместе.

Друзья улыбнулись, застав меня наедине с синьором Меркурио, и тот, увидев их, в высшей степени деликатно удалился, унося с собой два пиастра, которые я заплатил за его гнусную историю.

Поскольку мне стало не по себе от их улыбок, и я испытывал к этому человеку отвращение, которого они не могли понять, так как не знали причины этого чувства, я позвал коридорного и заявил ему, что если синьор Меркурио еще раз явится ко мне в комнату, то я тут же уеду из гостиницы.

Этот приказ принес свои плоды, и я уверен, что меня по сей день считают в Палермо первостатейным пуританином.