«И этот замок?..»

«… разбойничий вертеп, сударь».

«Это все, что я хотел узнать. Прощайте, господин Луэ. Если они увидят нас беседующими, у них могут появиться подозрения. Передайте Зефирине, что завтра я дам ей о себе знать».

С этими словами он исчез в лесу.

«Апорт, Ромео, апорт!» — закричал господин де Бомануар.

Я подбежал к нему:

«О, да это, кажется, фазан? Ах, какой прекрасный петух, сударь! Какой прекрасный петух!»

«Да, да, это фазан! А с кем это вы разговаривали, господин Луэ?»

«Какой-то крестьянин спрашивал меня о чем-то по-итальянски, и я ответил ему, что, к сожалению, не понимаю этого языка».

«Вот как!» — с недоверчивым видом посмотрел на меня господин де Бомануар.

Затем, перезаряжая ружье, он добавил:

«Знаете, дорогой господин Луэ, будет лучше, если вдоль стены пойду я, поскольку я знаю итальянский; ведь вполне может случиться так, что еще какому-нибудь крестьянину вздумается задавать вам вопросы, и тогда я сам позабочусь ему ответить».

«Как угодно, господин де Бомануар, вы вправе так поступить».

Я тотчас выполнил предписанное мне действие, но, сколько помощник атамана ни вглядывался, сударь, он больше никого не увидел.

Наша охота была исключительно удачной. Должен признать, правда, что господин де Бомануар стрелял превосходно. К четырем часам мы вернулись. Господина де Виллафорте и мадемуазель Зефирины еще не было.

Я поднялся к себе, чтобы переодеться к обеду. Но поскольку для этого не требовалось двух часов, то я взял виолончель в руки и извлек из нее несколько аккордов. Это был великолепный инструмент, и я еще определеннее решил никогда с ним не расставаться.

В половине шестого я спустился в гостиную и оказался там первым. Через минуту появились граф де Виллафорте и мадемуазель Зефирина.

«Ну как, дорогой господин Луэ, — спросила меня мадемуазель Зефирина, — хорошо ли вы провели время?»

«О да, мадемуазель, — отвечал я, — жаловаться не приходится; а вы?»

«Ах, я повеселилась от всей души! Окрестности Антиколи великолепны».

«Атаман!» — крикнул Бомануар, открывая дверь.

«Кто это меня зовет атаманом? Здесь я не атаман, мой дорогой Бомануар, а граф де Виллафорте».

«Атаман, — повторил Бомануар, — дело серьезное, подойдите на минуту, прошу вас!»

«Извини, дорогая! Извините, господин Луэ, но вы понимаете, дела прежде всего!»

«Разумеется, господин граф, разумеется».

Атаман вышел. Я следил за ним глазами, пока дверь не закрылась, и, убедившись, что услышать меня никто не может, обернулся к мадемуазель Зефирине:

«Я видел господина Эрнеста».

«Когда?»

«Сегодня».

«О мой дорогой Эрнест! Он нашел нас, следуя от одного постоялого двора к другому!»

«Вероятно, это так, или же он просто волшебник».

«Он ничего мне не передавал?»

«Он сказал, что завтра даст вам о себе знать».

«О, какое счастье, господин Луэ! Он нас освободит».

«Однако, сударыня, если вы так презираете общество всех этих людей, то как вы могли здесь оказаться?»

«Так же, как оказались здесь вы».

«Но меня привели сюда насильно».

«А вы думаете, что я пришла сюда по доброй воле?»

«Так этот бандит-атаман…»

«… увидел меня танцующей на сцене театра в Болонье, влюбился и похитил».

«Ах, безбожник! Он не чтит ни танцовщиц, ни музыкантов!»

«Больше всего меня удручает то, что бедный Эрнест мог подумать, будто я развлекалась с кардиналом, поскольку как раз в это время за мной ухаживал один кардинал».

«О!..»

«Молчите, возвращается Тонино!»

«Что там такое? — бросилась она к нему. — Что случилось? О, какое у вас выражение лица! Неужели плохие новости?»

«По крайней мере, не слишком хорошие».

«А они из надежного источника?» — продолжала расспрашивать Зефирина с уже ненаигранным беспокойством.

«Самого надежного; они исходят от одного нашего человека, который служит в полиции».

«И что же в этих новостях, Бог мой!?»

«Ничего определенного; однако против нас что-то затевается: за нами следовали по пятам от Кьянчано до таверны Барберини. Они потеряли наш след только у Монте-

Дженнаро. Знаешь, малышка, придется отказаться от завтрашнего посещения Делла Валле».

«Но это, надеюсь, не помешает нам пообедать, атаман?»

«Вот вам и ответ», — повернулся ко мне атаман, указывая на входящего в комнату лакея.

«Ваша светлость, к столу подано!» — объявил лакей.

Войдя в обеденную залу, я увидел, что рядом с тарелками атамана и его помощника лежат по паре пистолетов; кроме того, каждый раз, когда открывалась дверь в буфетную, в прихожей можно было разглядеть двух бандитов с карабинами в руках.

Как легко догадаться, обед прошел в молчании; однако никаких происшествий не случилось. Я инстинктивно чувствовал, что мы приближаемся к страшной развязке, и не мог не волноваться.

Когда трапеза закончилась, атаман всюду расставил часовых.

«Малышка Рина, — произнес он, — не сердись, что я не могу составить тебе компанию, но мне следует позаботиться о нашей безопасности. Было бы самое лучшее, если бы ты легла спать не раздеваясь: возможно, нас потревожат ночью, и мне хотелось бы, чтобы в этом случае ты была полностью готова, если придется отвезти тебя в надежное место».

«Я сделаю все, что ты захочешь», — ответила мадемуазель Зефирина.

«Вас, господин Луэ, я прошу принять те же меры предосторожности».

«Господин граф, я полностью вам подчиняюсь».

«Теперь, малышка Зефирина, пожалуйста, покинь нижнюю залу: нам следует предпринять кое-какие действия, несовместимые с присутствием женщины».

«Я иду в свою комнату», — заявила мадемуазель Зефирина.

«Я тоже!» — воскликнул я.

Атаман взялся за звонок.

«Все идет хорошо, господин Луэ!» — прошептала мадемуазель Зефирина, потирая руки.

«Все идет ужасно, мадемуазель Зефирина», — возразил я, покачав головой.

«Проводите господина Луэ и мадемуазель Зефирину к ним в комнаты», — приказал атаман по-итальянски.

Затем он вполголоса добавил еще несколько слов, которые мы не смогли расслышать.

«Я все же надеюсь, что это ложная тревога!» — произнесла мадемуазель Зефирина.

«Гм, не знаю почему, — ответил атаман, — но у меня какое-то нехорошее предчувствие… Зефирина, если у меня будет свободная минута, я приду к тебе! Спокойной ночи, господин Луэ».

«Спокойной ночи, атаман!» — произнес я, выходя из комнаты.

Мадемуазель Зефирина задержалась там еще немного. Однако, поднявшись ступенек на десять, я увидел, как она тоже оттуда выходит. Я остановился, чтобы ее подождать, но шедший следом за мной бандит подтолкнул меня в плечо.

Я вернулся в свою комнату; сопровождавший меня бандит оставил мне лампу и вышел из комнаты. Уходя, он запер дверь на два оборота ключа.

«Гм-гм, — пробормотал я, — похоже, я стал пленником».

Мне не оставалось ничего другого, кроме как лечь в постель, что я и сделал.

Несколько часов, сударь, я провел в грустных размышлениях, но понемногу мои мысли начали путаться. Однако время от времени я вздрагивал и широко распахивал глаза; наконец, сударь, когда у меня не было больше сил открывать их, они закрылись окончательно и я уснул.

Не знаю, сколько времени мне удалось поспать, но проснулся я оттого, что кто-то вошел в мою комнату и начал трясти меня за плечо.

«Subito, subito!^[104]» — повторял чей-то голос.

«Что случилось, сударь?» — воскликнул я, садясь на кровати.

«Non се niente та bisogna, seguir mi^[105]».

Я начал догадываться, что бандит приказывает мне идти за ним.

«А куда я должен следовать за вами?» — спросил я.

«Non capisco, avanti, avanti!^[106]»

«Я готов, сударь, я готов! Но, черт побери, что случилось? Может, уже дом горит?»

«Avanti, avanti!»

«Простите, простите, но я не могу оставить здесь мою виолончель; нельзя допустить, чтобы с моим инструментом произошла какая-нибудь беда. Надеюсь, мне не запрещено взять его с собой?»