VIII

О ЗАМКЕ СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ И О ТОМ, ЧТО ТАМ ПРОИСХОДИЛО

Стены замка были сотворены метелями, а двери и окна пробиты ветрами. Замок состоял из сотни залов, возведенных из снега, который падал, словно белый занавес, но никогда не накапливался. Самый обширный из этих залов имел в длину более трех миль; их освещал бледный северный свет, и все они были так велики, так пустынны, так белы и так холодны, что один их вид навевал смертельную тоску. Никогда этот дворец не знал ни малейшего оживления, ни малейшей радости. Никогда там не устраивалось ни одного даже самого скромного бала, на котором белые медведицы, покачиваясь на задних лапах, могли бы под звук бури в качестве оркестра показать свою природную грацию, никогда не было там ни одного хотя бы самого короткого вечера карточных игр между волками и барсуками; никогда не рассылалось ни одного приглашения на чай или кофе для голубых песцов и куниц — как замужних, так и барышень. Нет, залы замка Снежной королевы всегда оставались огромными, пустынными и безмолвными. Посреди этих бесконечных залов, в самом обширном из всех, находилось замерзшее озеро, посреди которого возвышался ледяной трон; на нем-то и восседала Снежная королева, когда бывала дома, и в таких случаях она утверждала, что сидит на зеркале разума, самом величественном и самом прекрасном в мире.

Маленький Петерс весь посинел от холода, но он ничего не замечал, потому что Снежная королева своими поцелуями лишила его способности бояться холода и потому что из-за осколочка стекла, проникшего в его сердце, оно уподобилось куску льда. Целые дни он проводил, складывая плоские кусочки льда, на каждом из которых была начертана буква — так, как это делается в хорошо знакомой вам игре под названием "китайская голово-ломка", задача которой — составить из пластиночек какую-нибудь фигуру или слово; но Петерсу ни разу не удалось выложить то, что он хотел, а именно солнечный круг; ни разу не удалось ему составить слово "вечность", а он страстно этого желал, ибо Снежная королева заявила ему:

— Когда из всех этих льдинок, каждая из которых имеет особую форму и на каждой из которых стоит та или иная буква, ты выложишь солнечный круг, и посреди него составится по буквам слово "вечность", ты вновь станешь хозяином своей судьбы, а я подарю тебе целый мир и в придачу к нему пару новеньких коньков.

Но у него никак не получалось выполнить до конца это задание — выложить из льдинок солнечный круг и вписать в него слово "вечность".

Стараясь довести дело до успешного завершения, Петерс составлял самые причудливые и хаотичные фигуры, которые казались ему великолепными, хотя они безрезультатно пожирали его время, а он даже не замечал, как оно ускользает.

Однажды Снежная королева сказала ему:

— Скоро я отправлюсь в теплые края. Я хочу посмотреть, что происходит внутри огромных черных котлов, которые разогреваются до кипения вечным огнем (так называла Снежная королева Этну, Везувий, Стромболи и другие вулканы); я намерена слегка присыпать их белым снежком: это пойдет на пользу лимонным деревьям и виноградникам.

И Снежная королева улетела, а Петерс остался один в огромном промерзшем зале, чтобы складывать вновь и вновь свои льдинки. И вдруг в нем что-то надломилось и он застыл, закоченелый и недвижный. Можно было подумать, что он оледенел.

Как раз в эту минуту в замок вошла маленькая Герда. Огромные ворота его были захлопнуты резким порывом ветра, но, стоило ей произнести "Ave", как ветер затих, словно улегся спать. Тогда Герда пересекла двор, оставив там свои протертые до дыр красные башмачки, ступила в огромные, пустынные и холодные залы и наконец подошла к тому из них, где находилось замерзшее озеро и где сидел закоченевший Петерс.

Девочка сразу же узнала друга, побежала к нему, бросилась ему на шею, крепко обняла и воскликнула:

— Петерс, мой милый Петерс, наконец-то я тебя нашла!

Но Петерс оставался недвижимым, застывшим и холодным.

Маленькая Герда заплакала, и, точно так же как некогда в цветнике старой феи ее слезы упали в землю и там сразу же выросли розовые кусты, на этот раз слезы девочки проникли в грудь Петерса и растопили его сердце.

Он еще не говорил, но уже открыл глаза, и взгляд его все больше и больше оживлялся.

Тогда Герда стала напевать песенку, которую когда-то они вместе пели у окна незадолго до наступления Рождества:

Увядшие розы упали с куста —

Скоро узрим мы младенца Христа.

И тут к Петерсу полностью вернулась способность ощущать. Он разрыдался, и слезы его лились так обильно, что осколочек дьявольского зеркала, застрявший в его сердце, вышел из глаза вместе с самой крупной его слезой.

Мальчик тотчас же узнал Герду и воскликнул в порыве радости, уже давно ему неведомой:

— Герда, моя добрая маленькая Герда, где же ты пропадала так долго?

Петерс забыл, что это он п ро п ад ал так долго, а не Герда.

И он с удивлением осматривал все, что его окружало.

— Ах, как же здесь холодно! — продолжал он. — Как здесь неуютно и пустынно!

Петерс ухватился за Герду, улыбавшуюся и плакавшую от радости, — так ему было страшно, что Герда уйдет и оставит его одного во дворце Снежной королевы.

И его душевное довольство и его опасение, смешавшиеся друг с другом, были так искренни и так трогательны, что льдинки принялись плясать от счастья, а снежные стены — плакать от радости.

В это время ледяные пластинки, которыми так долго и безуспешно играл Петерс, в свою очередь зашевелились и, передвигаясь, сами составили солнечный круг, посреди которого было написано слово "вечность".

В ту же минуту все двери дворца распахнулись: у каждой двери, через которую должны были пройти Герда и Петерс, стояли на страже два ангела.

Герда поцеловала в обе щеки Петерса, и его посиневшее лицо сразу же порозовело.

Она поцеловала его глаза, и они засияли так же ярко, как ее собственные глаза.

Она поцеловала руки и ноги Петерса, и оцепенение, лишившее их подвижности, тут же прошло.

Теперь Снежная королева, если бы ей захотелось, могла бы возвратиться: ледяное солнышко поблескивало на земле, а посреди солнечного круга сияло слово "вечность".

Дети взялись за руки и в сопровождении ангелов вышли из замка, беседуя о бабушке и о розах, расцветавших у окна, и повсюду, где они проходили, ветры стихали и солнце сияло.

Когда дети приблизились к кусту с красными ягодами, они увидели поджидавшего их там северного оленя.

Он стоял рядом с оленихой, вымя которой было полно молока. Дети насытились ее молоком и почувствовали, что им стало теплее.

Теперь, поскольку Герда и Петерс уже не нуждались в помощи ангелов, те простились с детьми, напомнив им, что когда-нибудь увидятся с ними на Небесах; и ангелы исчезли, овеяв Герду и Петерса теплым и благоухающим воздухом.

Герда села верхом на оленя, Петерс — на олениху, и животные домчали их до хижины финской колдуньи, где они отогрелись и Герда, до дыр износившая в поисках друга свои красные башмачки и оставшаяся без обуви, вновь обрела свои меховые ботинки и рукавицы.

Здесь же оставались санки Петерса.

Олени впряглись в санки, и дети сели на них рядом, согревая друг друга. Старушка-финка укрыла их шкурой белого медведя, и олени понеслись к лачуге лапландки.

За время их отсутствия добрая волшебница сшила им шубы из меха голубого песца, в чем они очень нуждались, поскольку их одежды понесли утраты ничуть не меньшие, чем красные башмачки Герды.

У лапландки дети наскоро перекусили и надели новые шубы, после чего, не задерживаясь в гостях ни на минуту и от всего сердца поблагодарив добрую женщину, отправились в путь.

Через три дня дети были уже у границы Снежного королевства; южнее ее начинали появляться мхи и первые лишайники.