— Эх, — громко произнес Никола, — хорошо иметь лошадь! Сидишь себе в седле, будто в кресле, и двигаешься вперед, даже не замечая этого и не изнашивая башмаков.

Услышав эти слова, всадник крикнул ему:

— Эй, Никола, почему же ты идешь пешком?

— Ах, лучше и не говорите мне об этом, — откликнулся Никола, — такое тем более меня огорчает, что на плече у меня слиток золота, причем настолько тяжелый, что уж и не знаю, почему я не брошу его в какую-нибудь канаву.

— Так, может быть, ты хочешь поменяться со мной? — спросил всадник.

— Как поменяться? — заинтересовался Никола.

— Я тебе отдаю мою лошадь, а ты мне отдаешь слиток золота.

— Да ради Бога, — согласился Никола, — но предупреждаю: слиток этот дьявольски тяжелый.

— Что ж, это нисколько не помешает тому, чтобы наша сделка состоялась, — промолвил всадник.

Он спешился, взял золотой слиток, помог Никола взобраться на лошадь и вручил ему поводья.

— Когда тебе захочется ехать помедленнее, — пояснил он, — ты потянешь поводья на себя и произнесешь: "Н-но!" Когда же тебе захочется ехать побыстрее, ты ослабишь поводья и скажешь: "Оп!"

И всадник, ставший пешеходом, ушел со своим золотым слитком, а Никола, ставший всадником, продолжил свой путь верхом на лошади.

Никола не помнил себя от радости, чувствуя, как прочно сидится ему в седле; будучи довольно неопытным наездником, он двигался сначала шагом, потом перешел на рысь, а затем осмелел и подумал, что было бы неплохо хоть несколько минут проехаться галопом.

Так что он ослабил поводья и прищелкнул языком, крича: "Оп! Оп!"

Лошадь взбрыкнула, и Никола отлетел от нее на десяток шагов.

Избавившись от ездока, лошадь помчалась во всю прыть, и Бог знает, где бы она остановилась, если бы ей не преградил путь крестьянин, который вел свою корову.

Никола, весь в ушибах, поднялся и побежал за лошадью, но крестьянин уже держал ее за поводья; опечаленный своей неудачей, Никола сказал этому доброму человеку:

— Спасибо, приятель!.. Глупое дело ехать на лошади, тем более на такой кляче, как эта, которая брыкается и при этом сбрасывает хозяина, да так, что тот может сломать себе шею. Что касается меня, то одно я знаю твердо — никогда больше я не сяду на лошадь. Ах, — со вздохом продолжал Никола, — я предпочел бы иметь корову; идешь за ней сзади в свое удовольствие, и она вдобавок дает тебе молоко, не говоря уж о масле и сыре. Даю честное слово, я многое дал бы за то, чтобы иметь корову вроде твоей.

— Ну и слава Богу! — отозвался крестьянин. — Если она тебе нравится, бери ее. Я согласен обменять ее на твою лошадь.

Никола, вне себя от радости, взял корову за веревку, крестьянин же сел верхом на лошадь и исчез из виду.

А Никола пустился в путь, гоня корову перед собой и радуясь только что совершенной им чудесной сделке.

Он зашел в первую попавшуюся харчевню и на радостях съел все, что дал ему с собой его хозяин, а именно добрый ломоть хлеба и сыр; затем, имея в кармане два лиара, он заказал себе полкружки пива; покончив с едой и питьем, он повел корову дальше к своей родной деревне.

К полудню жара стала просто удушающей, и как раз в это время Никола очутился посреди пустоши, простиравшейся на целые два льё.

Зной был таким нестерпимым, что у бедного Никола дюйма на три вывалился язык.

"От жары есть спасение, — сказал себе Никола. — Сейчас я подою мою коровку и попотчую себя молоком".

Он привязал корову к засохшему дереву и, не имея ведра, вместо него положил на землю свой кожаный картуз;

однако, несмотря на все его старания, ему не удалось выдоить из вымени животного ни капли молока.

Конечно, молоко у коровы было, да вот только Никола плохо принялся за дело, так плохо, что животное взбрыкнуло — как говорится, по-коровьи — и одной из своих задних ног нанесла ему такой удар по голове, что он упал навзничь и какое-то время катался с боку на бок, безуспешно пытаясь встать на ноги.

На его счастье, рядом проходил колбасник, толкавший перед собой тележку, в которой лежала свинья.

— Эй! — окликнул его колбасник. — Что с тобой, приятель? Уж не пьян ли ты?

— Нет, — ответил Никола. — Напротив, я умираю от жажды.

— Ну, это еще не довод: никто не страдает от жажды так, как пьяница; впрочем, бедняга, выпей на всякий случай глоточек.

Колбасник помог Никола встать на ноги и протянул ему свою дорожную флягу.

Никола приблизил ее к губам и сделал большой глоток.

Затем, придя в себя, он спросил у колбасника:

— Не могли бы вы сказать мне, почему моя корова не дает молока?

Колбасник не стал говорить Никола, что тот просто не умеет доить коров.

— Твоя корова старая, — сказал он ему, — и от нее уже не будет никакого толка.

— Даже если пустить ее на мясо? — поинтересовался Никола.

— Да какой же дурак будет жевать старую говядину? Это все равно, что есть дохлятину!

— Ах! — вздохнул Никола. — Была бы у меня хорошенькая свинка вроде вашей! Она вся в дело идет: из ее мяса можно сделать солонину, из требухи — сосиски, из крови — кровяную колбасу.

— Послушай, — сказал колбасник, — чтобы оказать тебе любезность… но только чтобы оказать тебе любезность… я дам тебе свою свинью, если ты пожелаешь отдать мне твою корову.

— Да вознаградит тебя Господь, добрый человек! — обрадовался Никола.

И, передав корову колбаснику, он снял с тележки свинью и взялся за ее поводок.

Затем он продолжил свой путь, размышляя о том, что все происходит в соответствии с его желаниями.

Но не успел он сделать и полсотни шагов, как его догнал какой-то парень. Под мышкой он нес жирного гуся.

Чтобы как-то скоротать время, Никола стал рассказывать ему о своем везении и о своих удачных обменах.

Со своей стороны тот поведал ему, что гуся он несет для пирушки по случаю крестин.

— Подержи-ка его на весу, — предложил парень своему попутчику. — Чувствуешь, какой он тяжелый! Недаром его два месяца откармливали каштанами. Тому, кто откусит от него кусок, придется вытирать жир со всего подбородка.

— Да, — согласился Никола, взвешивая гуся на руке, — вес у него есть, но моя свинья по весу равна двадцати таким гусям, как твой.

Парень огляделся с озабоченным видом и, покачав головой, обратился к Никола:

— Послушай, я знаком с тобой не больше десяти минут, но ты мне кажешься славным малым; хочу сообщить тебе кое-что, имеющее отношение к твоей свинье: с ней не все благополучно; дело вот в чем: в деревне, через которую я только что прошел, у сборщика податей украли свинью. Боюсь, что это та самая свинья, которую ты ведешь. О краже уже заявлено в жандармерию, и в погоню за вором послали людей. Как ты сам понимаешь, тебе придется плохо, если увидят, что ты тащишь за собой эту свинью. Наименьшая беда, какая может с тобой приключиться, — это сесть в тюрьму до тех пор, пока все не выяснится.

При этих словах Никола охватил страх.

— Господи Иисусе! — воскликнул он. — Дружище, помоги мне выпутаться из этой неприятности; ты все знаешь в этом краю, который я покинул пятнадцать лет тому назад, а значит, ты сумеешь лучше постоять за себя, чем я. Дай-ка мне твоего гуся, а сам возьми мою свинью.

— Черт возьми! — отозвался парень. — Я ввязываюсь в опасное дело. Да что поделаешь, не могу же я оставить товарища в беде.

И, вручив гуся Никола, он взял свинью за поводок и поспешил уйти с ней на окольную дорогу.

Никола продолжил свой путь, избавившись от своих страхов и с радостью неся под мышкой свое новое приобретение.

"Если хорошенько поразмыслить, — говорил он себе, — то получается, что я не только избавился от своих страхов, но еще и совершил отличную сделку. Прежде всего, теперь у меня есть гусь; скоро он превратится в отличное жаркое и при зажаривании даст мне столько жира, что три месяца будет чем намазывать хлеб, не говоря уж о белых перьях, которыми я набью отличную подушку и уже завтра вечером усну на ней без всяких убаюкиваний. Уж кто-кто, а моя матушка будет довольна: она ведь так любит гусей!"