— Хорошо, давай я расскажу. Когда мне было шесть лет, папа взял меня в первый раз на рыбалку на лодке. Мы так увлеклись, что забыли про время. Когда вернулись была уже тёмная ночь, нас тогда вышли встречать половина дома. Мама подняла всех на уши от беспокойства. Папа показал ей улов, а она как схватит эту рыбину и давай бить папу.

— Мама может, — я смеюсь.

В углу комнаты открывается дверь.

— Ангел, нужно решать.

— Я не хочу ничего решать. Можно мы ещё вот так посидим? — я понимаю, что слезы вот-вот потекут из глаз.

— Нет.

В эту минуту моё решение уже не кажется мне окончательным. Может мне стоит остаться здесь. Тут так хорошо и спокойно. Мне легко, не нужно бороться, остаётся только плыть по течению.

— Хорошо, — киваю я Мише. — Я сделала выбор.

Неожиданно меня пронзает мысль, как я могу решить, если я не знаю, где Артем. А если его там не будет?

— Миша, скажи, ты знаешь, где Артем? — он хочет что-то сказать, но свет гаснет и я оказываюсь в полной темноте…

МЕСЯЦ СПУСТЯ

Я сижу на крыше и болтаю ногами, отсюда мне открывается прекрасный обзор на школьный двор. Вижу, как мои одноклассники собираются на последний звонок. Все такие нарядные, с ленточками. Я могу спрыгнуть, а могу спуститься по лестнице. У меня есть выбор.

— Ангелина, — будит меня медсестра. — Нужно поставить капельницу.

Я покорно протягиваю руку, эта процедура стала уже привычной. Она вставляет иглу в катетер и включает подачу лекарства.

— Как ты себя чувствуешь?

— Всё хорошо, насколько это возможно, — как только медсестра уходит я пытаюсь пошевелить ногами, но у меня в очередной раз не получается. Я хочу забыться и снова вернуться в свой сон, там я ещё могу ходить. Но заснуть мне мешает мама.

— Геля, я принесла твои любимые мандарины.

— Спасибо, мам. Положи на стол.

— У тебя нет настроения? — мама садится ко мне на кровать. — А у меня хорошие новости.

— Какие?

— Николай Алексеевич помог договориться и тебе разрешат сдавать экзамены дистанционно. А ещё я разговаривала с врачом, на следующей неделе тебя выпишут. И ты наконец поедешь домой, — мама рассказывает все это с такой радостью, будто забывая, что я вероятнее всего не смогу ходить, словно это небольшое недоразумение.

— Хорошо.

— Ты не рада?

— Очень рада, — я выдавливаю из себя улыбку. Мама так старается, а я веду себя с ней грубо.

— Артем сегодня снова придёт. Может ты наконец уже поговоришь с ним? Он же не виноват в том, что случилось.

— Мама, я знаю, что он не виноват. И я не виню его в этом. Я просто не знаю, что я ему скажу? — слезы текут у меня из глаз. — Привет, Артем, хочешь встречаться с инвалидом? Так, да? Зачем я нужна ему такая? У него впереди вся жизнь, учёба путешествия, работа. А со мной что? Я не хочу, чтобы по моей вине он сидел дома и жалел себя и меня. Куда приведёт нас эта жалость? Лучше уже побыстрее покончить с этим.

— Дочка, — мама гладит меня по спине. — Это моя вина, если бы не я, вы бы не попали в аварию.

Она тоже начинает плакать.

— Так случилось. Мне не повезло. Вот и все. Я поговорю с Артемом сегодня.

— Может ты ещё немного подумаешь? — как быстро меняется жизнь. Ещё месяц назад, мама не хотела видеть нас вместе, а сейчас уговаривает меня подумать.

— Нет. Я все решила.

— Хорошо. Я скажу, чтобы его пустили.

— Да, пожалуйста.

***

Артем приходит, как обычно в шесть вечера на протяжении последнего месяца.

— Привет, Очкарик, — я смотрю на него и сердце замирает. Моргаю, чтобы прогнать слезы. Он так изменился, стал ещё выше, похудел, только глаза остались прежними. — Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше. Спасибо, что заглянул.

— Вообще-то я приходил к тебе каждый день, если тебе вдруг не говорили, — он не злится, просто констатирует факт. — Может объяснишь свое поведение?

Соколовский хочет сесть рядом со мной на кровать, но в последнюю секунду что-то останавливает его и он отходит к окну. Мне бы так хотелось, чтобы он обнял меня, просто дотронуться до него. Возможно, я неприятна ему теперь, когда он видит меня такой. Мне становится ещё больнее, вероятность того, что я никогда не встану на ноги очень высокая. Как долго он будет встречаться с калекой? Если решила, то нужно идти до конца. Я набираюсь смелости и отвечаю.

— Не хотела тебя видеть.

— Почему? — он выглядит расстроенным.

— Это ты во всем виноват. Если бы ты не предложил поехать к тебе на дачу, ничего бы не случилось, — я нервно перебираю складки на одеяле. Надолго меня не хватает, я хочу запомнить его, удержать в памяти каждую черточку любимого лица.

— Ясно. Наверное, мне стоит извиниться.

— Мне не нужны твои извинения. Они не вернут мне ноги.

— Очкарик, пожалуйста, не говори так. Мы найдём лучших докторов, реабилитологов, кого угодно.

— Да. Мы найдём, я и мои родители, — я говорю это с нажимом.

— Скажи уже прямо, что ты хочешь мне сказать.

— Я и говорю тебе. Нас больше нет. На этом наши дороги расходятся.

— Ангелина, если ты думаешь, что я не хочу с тобой встречаться, то это не так. Мне все равно, — он смотрит на меня, но что-то во взгляде сильно поменялось, я вижу в нем жалость и что-то ещё.

— Дело не в тебе, а во мне. Это я не хочу быть с тобой, — вот я и сказала эти слова. Я кусаю губы, чтобы сдержать слезы и не разрыдаться прямо при нем.

— Когда ты это решила?

— Почти сразу же, как пришла в себя. Я поняла, что мы разные, между нами нет ничего общего и никогда не будет.

— Я знаю почему ты говоришь это. Ещё раз тебе повторяю, мне все равно, я буду с тобой.

— Только не надо делать мне одолжений. Наш разговор затянулся. Уходи.

Кажется целую вечность он стоит, не шелохнувшись, а потом идёт к двери. Соколовский оборачивается и смотрит на меня в последний раз, он ничего не говорит. Его молчание разрывает мне сердце, ещё немного и я не сдержусь и попрошу его не уходить.

Он уходит.

Закрывает за собой дверь.

Теперь у меня есть время, чтобы плакать, целая вечность.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

— Больно?

— Терпимо, — я снова зажмуриваю глаза, ощущения не из приятных.

— Потерпи, осталось немного.

Я специально не смотрю на свою руку, хочу сразу увидеть финальный результат. Второй рукой то сжимаю, то разжимаю рычаг управления на своей коляске.

Родители бы никогда не согласились на мою затею, поэтому пришлось просить Даню, чтобы он помог мне сюда добраться. Он сидит в коридоре и ждёт пока мы закончим.

— Готово. Можешь смотреть, — мастер наклеивает защитную пленку. Я смотрю на правое запятье и вижу каллиграфическую букву А.

— Очень здорово получилось, — на глаза наворачиваются слезы. Это все, что останется мне на память об Артеме. Так будет лучше, я сама приняла это решение, в который раз убеждаю я себя. Я не должна портить ему жизнь, без меня у него ещё столько всего впереди.

— Поможете? — я достаю из сумки маленький цветастый платочек.

— Конечно, — он аккуратно, не задавая лишних вопросов, завязывает мне на запястье платок красивым узлом.

— Спасибо.

Мастер помогает мне выехать из кабинета в коридор. Тут слишком высокий порожек, он не предназначен для таких, как я.

— Ну как ты? — спрашивает Данил.

— Жить буду, — я храбро улыбаюсь.

— Покажешь?

— В следующий раз. Хочу, чтобы она вначале зажила, — про себя я знаю, что никому не покажу свою татуировку. Это личное, только моё. Моя история и моё прошлое…

— Ангелина, я посмотрела твою курсовую за первый год. Отличная работа, вижу, что ты хорошо разбираешься в теме.

— Спасибо, Ксения Викторовна.

— У меня будет к тебе нетривиальный просьба. На третьем курсе у программистов есть один студент, мой предмет у него с прошлого года так и не сдан. Не могла бы ты позаниматься с ним немного? Хотя бы на троечку дотянуть?

— Это как-то неожиданно. Я вообще не занимаюсь репетиторством, — я вижу, как у неё поджимаются губы. Она мой куратор, и до пятого курса ещё далеко. — Ладно. Я попробую, но результат не обещаю.