Некоторые исследователи утверждают, будто новый завет дошел до нас в неповрежденном виде, и одни это аргументируют тем, что слово божье невозможно подвергнуть каким-либо изменениям, а другие оперируют исключительно формальными фактами, опираясь на те или иные исторические свидетельства и доказательства; третьим же все равно, в каком виде и что именно дошло – главное, есть то, что есть.

Является ли новый завет словом божьим? Доказательство того, что это не так, привести не сложно, поскольку в новом завете приверженцы учения христа выступают как учителя, а не как пророки. Следовательно, новый завет – слово апостольское, а не слово божье. Более того, словом божьим нельзя назвать даже ветхий завет, хоть там и выступают пророки, а не учителя, поскольку, раз уж в каждом случае они описывают физическую связь, то, следовательно, физически и воспринимают информацию, что доносит до них бог (при том допущении, конечно же, что это действительно бог, а не видение или слышание чего-то иного). Как воспринимает любой человек любую информацию, думается, всем известно, а именно – толкует ее таким образом, каким она наиболее ему доступна (некоторые пользуются в таких случаях более устойчивым, но спорным выражением: "каждый слышит то, что хочет слышать"). Это усугубляется тем фактом, что пророки ветхого завета были людьми далеко не просвещенными и совсем не образованными, что с необходимостью влечет за собой утверждение о лживости всего ветхого завета вообще. Если бы это писание претендовало на обособленную направленность, на указанный выше факт можно было бы и не обращать внимания, но здесь речь идет, в широком смысле, о том, как следует жить, т. е. как правильно и неправильно поступать, что делать в отдельных случаях и т. п. Поэтому нельзя относится к новому завету так, как относится к нему большинство, а именно: чуть ли не каждый христианин считает для себя должным своеобразно истолковать ту или иную заповедь (в том числе из ветхого завета), притчи христа и т. п. Все это в общем и целом уничтожает христианство в корне, поскольку оное предстает (или, думается, более правильно следует здесь сказать – уже давно предстало) в совершенно ином, порой чуждом ему виде. Ибо что это за христианство, если единственный источник его уже не играет для людей верующих никакой роли (именно потому, что они скорее склонны формировать собственное мнение, нежели поступать как написано)?

Итак, ветхий и новый завет не есть слово божье. Допустим, что новый завет все же дошел до нас в неповрежденном виде. Но тогда возникает вопрос: почему новый завет написан в духе, совершенно не соответствующему духу той эпохи. Почему там нет общепринятых фраз, слов, имен, которые употреблялись в каждом произведении того времени? Вывод: новый завет дошел до нас частично поврежденным, что означает, что он подвергался неоднократному редактированию и пересмотру, исключению тех или иных имен, событий, слов, не соответствующих, по мнению отдельных высокопоставленных священников, образу некоей церкви. Для третьих же новый завет действительно является словом божьим. Это истинно верующие люди, идеал церкви.

Далее, христиане не понимают одну очень важную вещь: их кумир не "легитимизировал" те процессы, которые происходили после него, т. е., это означает, что Христа необходимо рассматривать независимо от христианства, а христианство – независимо от Христа. Писания нового завета в таком случае предстают также в ином виде, как фактор, более близкий к христианству, нежели Христу, ибо рассматриваемая религия превратила их в религиозные же тексты (что само по себе не вызывает никаких недоумений или удивлений, поскольку религия, как одна из особых сфер деятельности человека, также, как и другие, нуждается в особых признаках и отличиях, проявляемых как в характере мышления, так и в стиле написания), которые в первоначальном своем виде никоим образом не могли быть таковыми. Ибо, апостолы и последователи их, будучи яростными приверженцами учения Христа, писали с целью рассказать миру о своем предшественнике, великом учителе, а не с целью "создания новой религии" (что само по себе абсурдно), – и эта информация исходит из самого нового завета.

Отдельные исследователи рассматривают христианство как еврейскую религию (или, другими словами, как религию еврейского происхождения), обосновывая данную позицию в том числе и тем (а, может быть, и в первую очередь), что главный кумир этой религии, Иисус Христос (называю его именно кумиром, поскольку все сказанное выше никак не может свидетельствовать о нем как об основоположнике христианства), был евреем.

Правильно ли это? Является ли логичным утверждение подобного рода? Не думаю, поскольку мы сразу сталкиваемся здесь с рядом очень жестких противоречий, а именно: мало какое общество сегодня, мягко говоря, "равнодушно" относится к евреям. Характер этого "неравнодушия", выражающийся посредством анекдотов ли, простого отвращения или неприятия, негодований, антисемитизма или даже фашизма, – варьируется от нации к нации, от государства к государства и от социальной группы к другой. Мог ли европейский народ принять, будем смотреть правде в глаза, религию ненавистной ему нации? Не думаю. В самом деле, отвращение европейцев к племени евреев имеет очень давние корни, достаточно вспомнить лишь выражение Марка Аврелия, который, проезжая через Палестину и завидев грязных и вонючих смутьянов евреев, произнес: "О, маркоманны! О, сарматы! О, квады! Наконец-то я нашел людей хуже вас!" Нынешнее же отношение масс по этому поводу носит более меркантильный характер, но мнения находятся в той же, отрицательной плоскости.

С другой стороны, Иисус Христос, как римлянин (не думаю, что гражданин, но, тем не менее, использую этот термин в фактическом смысле, а не формальном), как житель египетской провинции Иудея, по существу, должен был бы нам и запомниться именно как римлянин, а не кто другой. Но. Рим никогда не характеризовался единством ни в одном из социально-экономических измерений, ему всегда была свойственна раздробленность, в первую очередь, в культурном плане. Одной из наиболее обособленных частей Рима во времена Иисуса Христа и еще в течение многих веков после этого периода, был весь Ближний Восток вместе с Египтом, и участок этот был одним из наиболее эллинизированных (в отношении употребляемого языка и других носителей культуры) в рассматриваемом государстве. Следовательно, называть Иисуса Христа евреем – ошибочно; примерно такой же ошибкой будет называние, скажем, Лукиана, сирийским писателем, который, пусть даже по крови и был сирийцем, но творил на греческом, да и принадлежал к греческой культуре. Поэтому заблуждаются те, кто ищет скрытый смысл писаний нового завета (или же просто занимается его толкованием), исходя из особенностей древнееврейского языка, ибо апостолы, так же как и их учитель, принадлежали к греческой культуре и, соответственно, составляли писания об Иисусе и своих приключениях на греческом языке.

—-

Христианство представляет собой совокупность атеистических идей, навеянных, по представлениям христиан, Иисусом, прозванным Христом, откуда и пошло название сего учения, превратившегося в популярную и ныне религию. Первые прозелиты полагали Иисуса Назаретянина самим богом, и именно так его и называли, позже возникло учение о троице, органично сформировавшееся в некое абстрактное преставление о Боге-Отце, Сыне и Святом Духе из совершенно простого и ясного для всех понимания троицы как тесно взаимодействующей и дружественной группы товарищей именно такого количества, в которую входили тот самый триждыприснопамятный, Аполлоний Тианский и Симон-Маг. Вероятно, образное мышление одного из первосвященников решило выделить одного из них в качестве первокумира, остальных же предать забвению (в рамках данной религии).

Как бы я ни критиковал христианство, и какими бы нецензурными словами я его ни посыпал, все это не имеет ни малейшего отношения к Иисусу Христу, ибо современное христианство никак не связано не то чтобы с ним, но даже с новым заветом (и я уже не говорю о том, к каким чертям нынешние христиане посылают отцов-основателей собственной же церкви с их трудами, Тертуллиана, Климента Александрийского, Оригена). Это также есть атеистический признак христианства, а для того, чтобы четче показать сие положение, мне необходимо заговорить на несколько ином языке.