Я был моложе. Мой карьерный рост набирал обороты, меня отправляли на выставки и конференции. Так же, как и она, я был прекрасным банковским служащим, и начальство ценило это. Мы отправились во Францию, представить доклад о кредитных операциях, а заодно понежиться на теплом солнце Лазурного берега. Наш и без того уже закрутившийся роман получил новый толчок развития и, прогуливаясь однажды после рабочего дня по вечерней набережной, мы не сговариваясь остановились у ярко-красного итальянского спайдера. Его хитрый прищур фар, складывающийся мягкий верх и бескомпромиссные спортивные сиденья в количестве всего двух штук заставили нас отказаться от обратных билетов на самолет и спустить все наши премиальные деньги на точно такую же машину.
Но, вернувшись с золотых пляжей Средиземноморья в промозглый туманный Лондон, мы все чаще и чаще стали поднимать мягкую крышу над головами. А вместе с поднятой крышей между нами каждый раз поднималось непонимание, наши взгляды на жизнь разделялись и жили отдельно друг от друга, как удобные спортивные сиденья итальянского спорткара. И однажды я купил себе черный джип, а она забрала свои вещи, ключи от спайдера и бесподобную шляпу и уехала на поиски яркой жизни.
Универсал впереди, наконец-то, тронулся и я с удовольствием отпустил тормоз. Правый ряд беспощадно двигался вперед с приличной скоростью, по-прежнему никого к себе не подпуская. Но моя наглость не позволяла мне больше это терпеть, и я попытался вклиниться в поток. Однако мне пришлось резко ударить по тормозам, потому что в зеркале заднего вида, стремительно увеличиваясь, неслось ярко-красное приземистое пятно, не собирающееся пропускать меня вперед. Проскочив мимо, словно молния из прошлого, небольшой спорткар с мягким верхом скользнул правее и скрылся за эстакадой. Проводив его как приведение, я долго вглядывался в проглотивший машину поворот и сдвинулся с места только когда услышал позади пронзительный гудок клаксона старого фургончика. Оставив попытки перестроиться, я сделал погромче музыку и продолжил плестись за практичным немецким автомобилем. Большие скорости с Лазурных берегов быстро утонули в глубине памяти под монотонный ритм пробки, оставив мои мысли в покое.
***
Через пару миль автострада наконец-то вздохнула свободно, и неспешный поток машин быстро разбежался по четырем широким полосам, устраивая догонялки и чехарду, как вырвавшиеся на перемену школьники. Снаружи совсем стемнело, но бездумно поглощая асфальт, я нисколько не сомневался в том, что успею в Энфилд до полуночи. Ну, или, по крайней мере, я не сильно опоздаю. Завидев в полумиле впереди яркие огни заправки с супермаркетом, я вовремя вспомнил о консервированном горошке и перестроился.
Придорожный магазинчик не блистал ассортиментом, но найти нужные продукты и любимые сигареты не составило труда. Терпеливо выстояв очередь в кассу и дождавшись, пока угрюмый заправщик зальет в мой бак резко пахнущий дизель, я забросил пакет с жестяными банками на заднее сиденье и, немного отъехав от бензоколонок, остановился покурить.
Выбравшись на улицу, я отточенным движением распечатал пачку сигарет и подкурил одну. Воздух наполнился сладковатым дымом. Медленно пропуская его сквозь легкие, я устало облокотился на огромный черный капот и лениво провожал глазами проносящиеся по автостраде машины. Взгляд бесцельно блуждал по темному горизонту, мысли неспешно утекали от бесконечных столбцов цифр из годовых отчетов в сторону Шотландии и беззаботных выходных до конца недели. В голове всплыла схема поля для гольфа, которое в этом году мы с моим приятелем собирались опробовать. Я практически растворился в свисте клюшек и хрусте пружинящего газона под ногами, когда глаза резко уцепились за яркое желтое свечение на самой кромке горизонта.
Вглядевшись повнимательнее, я мысленно определил расположение сторон света и подозрительно взглянул на часы. Само собой, половина одиннадцатого вечера, развеяла все мои подозрения – таинственное свечение на востоке никак не могло быть запоздалым закатом. Затянувшись сигаретой, я еще раз внимательно просверлил взглядом светящуюся точку на горизонте и, не выдержав, нашел спутниковые снимки близлежащей местности с помощью своего смартфона. Если я ничего не перепутал, то источником загадочного сияния являлась большая стеклянная теплица или оранжерея, где выращивались розы для половины лондонских цветочных магазинов. Сделав несколько снимков этого удивительного вечернего феномена, я торопливо затушил сигарету о фонарный столб в двух шагах от машины и, наконец-то, снова вернулся на дорогу.
Часы бесцеремонно показывали одиннадцать часов, а до Энфилда оставалось еще около сорока пяти миль и пальцы нервно начали барабанить по рулю. Отслеживая дорожные знаки над автострадой, я тщательно продумывал, как бы сократить маршрут. И пусть мне не хотелось снова попадать под град атак своей сестры по поводу моего семейного положения, застывшего на отметке «все сложно», опаздывать не хотелось еще больше. В конце концов, моя пунктуальность была тем немногим, чем я еще мог по-настоящему гордиться! Поэтому, отключив бесполезный навигатор, я положился на свою интуицию и умение ориентироваться на местности и свернул в третий по счету поворот налево.
Широкая дорога автострады сменилась аккуратной проселочной двухполоской с никуда не спешащими универсалами и минивенами. Обгоняя одного за другим, я упорно продвигался вперед, прищуренным взглядом осматривая обочины в поисках нужного мне указателя на Энфилд. Но вместо знаков вдоль дороги все гуще и гуще начинала пробиваться живая изгородь и невысокие, продрогшие в редком снегу деревья. Через несколько миль лес стал еще гуще, а подозрение о собственной ошибке еще сильнее. С каждым новым незнакомым мне поворотом становилось все очевиднее, что своим знанием местных дорог я больше похвастать не могу.
– Черт возьми… – злобно прошипел я в свой кожаный салон и прижался к обочине, чтобы порыться в картах.
На самом деле маршрут до дома моей сестры был давно выучен и отточен до автоматизма, но природная любознательность и страсть к поиску нового и неизведанного, оставшаяся еще с детства, не давала мне покоя. Расстелив на пассажирском сиденье карту окрестностей, я несколько минут пытался выяснить, где нахожусь и, наконец, ткнув пальцем в нужную мне точку, другой рукой нашел Энфилд. Результат моих исследований оказался неутешительным – я очень сильно забрал на восток и сейчас двигался чуть ли не в противоположном направлении! Тихонько ругнувшись, я убрал карту и медленно разверну свой огромный джип на узкой дороге. Под навязчивое тиканье часов на передней панели я отправился в обратный путь.
Дорога беспощадно начала петлять, словно изменяясь прямо перед моим носом. Стараясь никуда лишний раз не сворачивать, я тщательно пытался вспомнить, как ехал по этой дороге в другую сторону, и была ли она такой извилистой. Однако вскоре мне пришлось оставить эти мысли и сосредоточиться на вождении, потому что в узком коридоре плотно обступивших дорогу деревьев разыгралась настоящая снежная буря! Сбавив скорость, я медленно пробивался сквозь метель, пока, наконец, не различил среди кружащегося снега и липкой темноты нужный мне указатель поворота направо. Облегченно вздохнув, я быстро завернул и позволил себе немного расслабиться. До полуночи было еще сорок минут, а до Энфилда оставалось всего пара десятков миль.
Узкая дорога была чарующе пустынна и пряма, как стрела. Не в силах удержаться, я придавил педаль газа и добавил музыке громкости. Теплый кондиционированный воздух начал меня убаюкивать, поэтому я приоткрыл окно. Мелкие снежинки, кружась, запрыгивали в машину и щекотали мой небритый подбородок. Бесчинствующая снаружи метель начала расступаться, гордо выставляя заиндевевшие голубые ели, блестящие в свете фар. Под мерное покачивание машины я быстро унесся в свои мысли. В голове снова замелькали картинки прошлых лет, яркие истории и громкие драмы. Но я улыбался каждому воспоминанию и мыслям, вытекающим из них, потому что отчетливо понимал, что именно из этих моментов и складывается настоящая жизнь. И невозможно почувствовать ее вкус, не разбив губы в кровь.
