Уговорив вечером сходить в кино, надела свое лучшее платье, взяв мужа под руку, с гордостью шла по поселку. Навстречу попался запыленный уазик. Остановился почти у подъезда трехэтажного дома; молоденький водитель, жестикулируя, что-то рассказывал пассажиру. Из машины вышел мужчина лет тридцати пяти; летняя ветровка была слегка помята, да и сам он выглядел уставшим.

– Андрей Дмитрич, доброго вечера вам! – Крикнул Леонид. – Неужели только с работы?

– С работы, Лёня, откуда же еще, только домой приехал. – Мужчина подошел и, поздоровавшись, взглянул на Валю.

– Знакомься, Андрей Дмитриевич, жена моя Валентина.

– Не знал, что ты женился, поздравляю! – Мужчина, который еще минуту назад выглядел уставшим и строгим, преобразился, появилась улыбка, и он с той же улыбкой слегка поклонился Вале. – Рад, очень рад! Правда, раньше не видел вас в поселке.

– Она из Калинкино, деревня тут в полусотне километров от нас.

– Знаю Калинкино, красивая деревня, природа там замечательная. Ну, что Валя, добро пожаловать в наш поселок! Еще раз поздравляю вас, ребята! – И мужчина, быстро попрощавшись, пошел домой.

– А он здесь кто? – спросила Валя.

– Начальник подстанции. Недавно назначили. Сутками на работе, дома-то чего делать. Жена с военным уехала полгода назад, стояла тут часть недалеко.

– Как жаль, хороший он, мне кажется.

Валя вдруг вспомнила Нину из библиотеки, подумалось: «Вот бы Нина и Андрей Дмитриевич познакомились, оба хорошие, оба одинокие…».

– Кстати, ты прочитала тот сборник, что я тебе давал? – Спросил Леонид.

– Стихи советских поэтов?

– Да.

– Нет еще, – Валя сначала виновато опустила глаза, а потом сказала: – Я другую книжку в библиотеке взяла – стихи Николая Рубцова. Мне очень нравится, даже наизусть некоторые помню. Вот это, например: «В горнице моей светло. Это от ночной звезды … – Валя остановилась, лицо ее даже просветлело от этих строк. «Матушка возьмет ведро, молча, принесет воды».

– Неплохо, – сказал Лёня, – но слишком просто и грустно.

– А мне понравилось, похоже на старинную песню, которую бабушка пела.

_______________________________

Поздней осенью, когда деревья уже сбросили листву, готовясь к зиме, а на реке появился лед, еще толком не окрепнув, Валя после работы торопилась к Нине. «Наверное, дочка уже со школы пришла, вот и угощу конфетами». В магазин, где работала девушка, привезли шоколадные конфеты, – настоящий дефицит в то время.

Она тихо вошла в калитку, которая даже не скрипнула, поднялась на крыльцо дома, который был разделен на две половины, те есть на два хозяина. В одной половине, которую выделил поселок, и жила Нина с дочкой.

В прихожей горел свет, а в комнате и кухне был полумрак. Валя уже хотела окликнуть хозяйку, как вдруг услышала какую-то возню и шепот, смутивший девушку. Взгляд упал на обувь, стоявшую у порога: она увидела знакомые ботинки, а на вешалке коричневую куртку, – точно такую носил Лёня.

Валя, еще надеясь на ошибочные догадки, позвала Нину и шагнула вперед. Помещение было маленьким, хватило двух шагов, чтобы оказаться на пороге комнаты. Нина, трясущимися руками, поспешно застегивала пуговицы на халате. Леонид пытался просунуть руку в рукав рубашки.

– Валя, подожди, это совсем не то, – Нина шагнула к растерянной девушке, к которой еще полностью не пришло понимание, зачем здесь ее муж.

Ее вопрос прозвучал странно, как будто не относился к этой ситуации: – Зачем? – Простодушно, с девичьей наивностью спросила она. – Зачем это?

– Что ты здесь делаешь? – Леонид, еще не решивший, как действовать дальше, ответил ей вопросом.

– А как же я? – Валя, наконец, начала понимать происшедшее. – Я ведь твоя жена. – Слова ее звучали наивно, словно она надеялась, что и в самом деле вся эта картина представилась ей в искаженном зеркале. Глазам стало больно – она сначала не поняла, почему больно. И только когда появились слезы, стала понятна эта боль. Она пошла к двери, и, выйдя, ускорила шаг.

– Ой, как нехорошо, как нехорошо получилось-то, – повторяла Нина, – как же это про дверь-то ты забыл, Лёня.

Леонид, одевшись за минуту, побежал за женой. – Валя, подожди, – длинноногому Лёне не составило труда догнать жену. – Успокойся, все не так, не должно было это быть…

– Не верь глазам своим, так что ли? – закричала девушку, а потом заревела со всей своей обидой, не стесняясь прохожих.

– Тише ты, люди ведь кругом.

– А чего мне стыдиться? Это тебе должно быть стыдно.

– Да, мне стыдно, выслушай, пойми ты, ну случилось так, только люблю-то я тебя…

Валя вырвалась из его цепких рук и побежала домой.

– Что случилось? – Свекровь испуганно смотрела на девушку и еще больше испугалась, увидев сына. – Да что с вами такое?

Валя, не прекращая плакать, стала собирать вещи, укладывая в старый чемодан. – Я же вам верила! Тебе и ей! Почему вы так?!

– Успокойся, все пройдет, – Леонид и сам был взволнован, на лице появилась бледность и испуг, что Валя и в самом деле собралась от него уходить.

Девушка схватила подушку, но тут же бросила: ни новое одеяло, ни подушки, данные в приданное от матери, с собой сейчас не заберешь. – Пусти! – Попросила она.

– Сядь, я тебе говорю, – строго сказал Леонид. – Остынешь, потом еще раз подумаешь.

– Не пропустишь, кричать начну, соседи придут. Не останусь я тут.

– Да куда же на ночь глядя? – Родители были в полном замешательстве от происходящего.

– Не могу я остаться, у него другая есть, – призналась невестка.

Мария Федоровна прислонясь к косяку, тихо ахнула. – Не может такого быть, Лёня не такой.

– А вы библиотекаршу Нину Васильевну расспросите, может она расскажет, – посоветовала Валя.

– Мы разговаривали с ней о новой книге, а еще пластинку ей принес…

– И еще одеться забыли, – напомнила она.

Из дома она все же вырвалась. Леонид понуро брел за ней, надеясь, что одумается и вернется. – Валь, ну я же только тебя люблю.

На остановке было пусто, автобус ушел несколько минут назад. – Брось дурить, пойдем домой! Нам же квартиру скоро дадут! – Ощущая холод, и поеживаясь от легкого морозца, крикнул Леонид. Потом потоптался на месте: – Ладно, все равно автобуса не будет до утра. Возвращайся, жду тебя дома, – и он пошел, не оборачиваясь.

Валя, направилась к реке, которая была неширокой, и, оказавшись на том берегу, можно из соседнего села добраться до Калиновки. Нестерпимо хотелось домой, как в детстве забраться на печку и греться на ней и забыть обо всем, что случилось. Оставаться с Леонидом в одном доме было невыносимо для нее. А друзей или родственников здесь не было. Единственный человек, на которого она почти молилась, была Нина. Она восхищалась ее образованностью, ее добротой, ее пониманием.

Только сейчас, когда она ступила на лед, а Леонид, отчаявшись, пошел домой, Валя вспомнила, что последнее время, Нина была не так разговорчива и прятала взгляд, не приглашала домой. «Как же так можно?!» – Думала она, ступая на лед и всматриваясь вдаль, чтобы найти уже протоптанную тропинку, – местные так перебирались на ту сторону.

– Стой! – Услышала она голос, незнакомый ей. – Разворачивайся и обратно. – Валя покорно повернулась. В полумраке на берегу увидела мужскую фигуру.

– Давай к берегу, – мужчина осторожно стал подходить к ней, – давай, давай, сюда, ко мне, а то провалишься, или вместе можем провалиться.

– Мне туда надо, – показала она в противоположную сторону.

– Ты сначала сюда дойди, а потом решим, куда тебе надо.

Уже на берегу Валя узнала Андрея Дмитриевича, сумевшего собственным голосом развернуть отчаянную девушку.

– Погоди, кажется, ты Валя, жена Леонида? Летом знакомились. Точно, узнаю. И что же ты, Валя, надумала на ночь глядя по неокрепшему льду на ту сторону идти? Леонид знает?

Девушка только сейчас заметила знакомый уазик, стоявший поодаль. – Вот не задержался бы на подстанции, не поехал бы мимо этого места, так и не увидел бы тебя. Сначала подумал, мальчишка какой-то, а потом, смотрю, женская фигурка. Давай домой отвезу, муж там, наверное, заждался.