Все это продолжалось целый год. Никто не понимал, чем такое закончится. Влюбленные встречались редко; аббат оставался в семинарии по приказу своей богини, столь же решительно заявляя, что желает обрести свободу и никогда не станет священником. С другой стороны, маркиза по-прежнему хотела сохранить сыну бенефиций, приносящий сорок тысяч ливров годового дохода; и он и она продолжали упорствовать, и никто не видел выхода из положения.

Как-то раз Буффлер вновь находился в Шеврёзе; семинаристу никоим образом не запрещали видеться с Алиной из боязни разозлить его, вследствие чего с ним труднее было бы справиться. Влюбленные беседовали с глазу на глаз, притом серьезно, как обычно бывало в тех случаях, когда Алина пыталась вразумить молодого человека.

— Надо ли непременно оставаться в семинарии, чтобы иметь этот бенефиций? — внезапно спросила девушка.

— Увы, да, — уныло отвечал он, — иначе матушка так бы на этом не настаивала.

— Что ж, я навела справки, и думаю, что без этого можно обойтись.

— Вы ошибаетесь, моя прекрасная Алина.

— Я не ошибаюсь, и вы в этом убедитесь.

— Каким же образом?

— Станьте рыцарем Мальтийского ордена, после чего вы покинете семинарию и сохраните свои доходы.

— Рыцарем Мальтийского ордена? Рыцарем-монахом?

— Конечно.

— Что же мне это даст? Я все равно не смогу жениться.

— Дело не в этом.

— Напротив, это самое главное. Я хочу на вас жениться и ради этого готов послать к дьяволу сутану, бенефиции, мальтийский крест и все что угодно!

— Дьяволу это ни к чему, и вы лишь напрасно потратите время. Запомните хорошенько то, что я вам сказала: поймите, это способ все уладить.

— Я этого не желаю.

— Тогда сменим тему. Прошу только вас помнить об этом.

Несколько дней спустя маркиза де Буффлер получила следующее письмо:

«Госпожа маркиза!

Я не знаю, слышали ли Вы что-нибудь о бедной девушке из долины Шеврёза, которая любит господина аббата де Буффлера, как и он ее. Быть может, Вам говорили,

что я подстрекала его к неповиновению, но это совсем не так, поверьте. Напротив, г-н де Буффлер хочет на мне жениться, он хочет оставить ради меня избранное Вами поприще вместе с огромными преимуществами, которые оно ему обеспечивает. Я бы такого не потерпела и не потерплю, будьте покойны. У меня нет ни отца, ни матери, я совершенно свободна в своих поступках и вправе распоряжаться своим скромным достатком, который никто не может у меня отнять; поэтому ничто не будет меня неволить, и я никогда не внесу раздор и смуту в Вашу семью.

Однако, сударыня, я прошу покорно позволить Вам заметить, что г-н де Буффлер не годится для духовного звания, у него нет к этому ни склонностей, ни призвания, и ради денег Вы сделаете его скверным священником и несчастным человеком, в то время как легко можете с тем же успехом сделать из него доблестного дворянина.

Я посоветовалась с законником, сведущим в таких делах, и обрела уверенность, что если Ваш досточтимый сын вступит в Мальтийский орден, то он сохранит права на те же бенефиции и сможет избрать себе вполне подобающее ему поприще. Наведите справки, подумайте сами и, заклинаю вас, не обрекайте Вашего сына на злосчастье.

Я обращаюсь к Вам не ради себя: в любом случае у меня нет никаких притязаний, но я слишком люблю г-на де Буффлера и забочусь в первую очередь о нем, а уж потом о себе. Простите меня, госпожа маркиза, за то, что я осмелилась к Вам обратиться, и почтите это не за дерзость, а за свидетельство моей преданности, и будьте снисходительны.

Соблаговолите принять заверения в моем глубоком уважении и пр.

Алина Куртуа»

Получив это письмо, г-жа де Буффлер отнесла его королю Станиславу, и этот добрый человек с чудесным сердцем тотчас же проникся к девушке симпатией. Он понял, что перед юношей открывается новый путь и стал горячо убеждать маркизу принять это предложение.

— Если ваш сын будет делать глупости, когда он станет священником, вас ждут всевозможные неприятности, — сказал король, — а если он будет вести себя так же, будучи рыцарем Мальтийского ордена, это почтут только за шутку, и многие станут ему подражать; что же касается бенефициев, то мы их ему оставим. Я знаю, вы сейчас скажете, что многие аббаты отнюдь не щепетильны в своих поступках, однако я также знаю, что это уже начинает говорить не в их пользу; моя дочь набожна, дофин благочестив, его жена тоже, и будущее двора — в благочестии; поверьте, не направляйте вашего сына на этот путь. Совет этой малышки хорош. Как мы ее отблагодарим?

Госпожа де Буффлер ответила Алине очень любезным письмом и послала ей от себя и от Станислава дорогое украшение: портрет польского короля, вставленный в браслет и обрамленный драгоценными камнями. Девушка была рада и горда получить этот подарок, но она не стала показывать его возлюбленному и кичиться своим поступком. Когда Буффлер заговорил с ней о новых намерениях матушки на его счет и стал кричать, что на это нельзя согласиться, так как в любом случае он лишался возможности жениться, Алина притворилась, что впервые об этом слышит, и просто ответила:

— Нельзя отказаться от духовного звания по собственному желанию, это непозволительно, но можно отречься от рыцарского обета.

Буффлер услышал лишь последние слова и с восторгом ухватился за эту идею; он понял, что ему остается лишь уступить; это означало двинуться вперед, и позже ему суждено будет стать хозяином своей судьбы. Молодой человек согласился на все условия, ушел из семинарии, облачился в платье с крестом Ордена, и его стали звать шевалье де Буффлер.

На следующий же день после того, как семинарист отказался от сутаны, он, прежде чем произнести обет, отправился в Шеврёз, чтобы предпринять очередную попытку убедить Алину принадлежать ему; он был преисполнен решимости, в том случае если бы это ему удалось, жениться вопреки всем и вся на красавице и пожертвовать ради любви самыми многообещающими надеждами.

Девушка все понимала, ждала Буффлера, предвидя его настоятельные просьбы, и уже приняла решение. Как только молодые люди остались одни, он бросился к ее ногам и стал умолять его выслушать.

— Я вас слушаю и заранее обещаю выслушать до конца.

Алина и в самом деле выслушала все, пребывая в восторге оттого, что ее так любят; она смотрела на своего возлюбленного с радостью, которую была не в силах унять, и думала, что должна ответить на подобную любовь столь же значительной жертвой.

— Я знаю, как сильно вы меня любите, — сказала она ему в ответ, — и люблю вас не меньше, мой прекрасный рыцарь. Именно потому, что я так вас люблю, я никогда не стану вашей женой.

— Боже мой! Вот какова ваша любовь, жестокосердная! И вы еще смеете говорить, что любите меня!

— Я люблю вас больше, чем вы, вероятно, когда-либо сможете себе представить, и благодарю вас за то, что вы собираетесь сделать ради меня; я докажу вам свою признательность.

— Лишая меня последней надежды!

— Делая вас счастливым.

— Счастливым без вас! Возможно ли такое?

— Кто вам говорит, что без меня?

— А вы, что будет с вами, жестокая подруга?..

— Прежде всего вы должны обещать, что в назначенный день произнесете обет.

— Никогда!

— Если вы откажетесь, господин шевалье де Буффлер, то я клянусь — а как вам известно, я всегда выполняю свои обещания — я клянусь, что уйду в монастырь и вы никогда больше меня не увидите.

— Возможно ли это?

— Я не хочу и не могу быть вашей женой; не рассчитывайте на это, нет, не рассчитывайте на это, шевалье, мое решение бесповоротно. Я дала клятву вашей семье и не нарушу ее. Я была бы последней негодяйкой, если бы разрушила в угоду себе ваше будущее, если бы лишила вас состояния и почестей ради того, чтобы вынудить разделить со мной жалкий жребий… Но я готова посвятить вам свою жизнь; вскоре вы произнесете обет и откажетесь от брака; в тот же день я тоже от него откажусь; в тот миг, когда вы дадите присягу, я сделаю то же самое. Я никогда не буду ничьей женой, всегда останусь вашей подругой и охотно позволю вам распоряжаться моей судьбой.