Начались состязания: трое стрелков из Ноттингема снесли щиты, но ни один не попал в середину. Затем вышли три йоркширских йомена: они стреляли с тем же исходом. Потом появился Красный Уилл и с необычайной легкостью попал в самую середину шита.

Зрители прокричали "ура" в честь него, а татем его место занял Маленький Джон. Молодой человек послал стрелу точно в отверстие, которое проделала в щите стрела Уильяма; и не успел служитель вытащить стрелу Джона, как выстрелил Робин Гуд: его стрела расщепила ее и стала на ее место.

Толпа пришла в восторг, зашумела, а ноггингемские горожане стали биться об заклад на немалые деньги.

Появились три лучших йоркширских стрелка и, твердой рукой пустив стрелу, попали прямо в глазок щита.

Настала очередь северян кричать от восторга и заключать ставки в спорах.

Барона мало интересовало, какая из сторон возьмет верх, но он внимательно следил за лучниками. Робин Гуд привлек его внимание, но, поскольку зрение его давно стало слабым, он не мог на таком расстоянии распознать лицо своего врага.

Мач и остальные лесные братья, которых Робин выбрал для участия в стрельбе по мишеням, попали в цель без всякого труда; за ними стреляли четыре йомена, легко сделавшие то же самое.

Почти все лучники имели такой навык в стрельбе по мишеням, что победа могла достаться всем и никому; тогда было решено установить прутья и стрелять в них, а для этой цели отобрать по семь сильнейших стрелков от каждого из соперничающих графств.

Защищать честь своего графства жители Ноттингема назначили Робин Гуда и его людей, а йоркширцы выбрали йоменов, показавших себя лучшими стрелками.

Начали йомены; первый расщепил прут, второй его слегка коснулся, а стрела третьего пролетела совсем рядом: казалось, что соперники не смогут их превзойти в меткости.

Но вышел Красный Уилл, небрежно вскинул лук, пустил стрелу и расщепил ивовый прут пополам.

— Ура Ноттингемширу! — закричали горожане Ноттингема, кидая в воздух шапки и меньше всего думая о том, что найти эти шапки в такой толпе будет невозможно.

Поставили новые прутья; все люди Робина, от Маленького Джона до последнего лучника, с легкостью расщепили их. Наступила очередь Робина: он пустил одну за одной три стрелы, причем с такой скоростью, что, если бы люди не видели расщепленные прутья, они бы ни за что не поверили в подобную ловкость.

Были придуманы и другие испытания, и во всех Робин легко одолевал своих соперников, хотя они и были умелыми стрелками.

В толпе раздались голоса, что сам Робин Гуд не смог бы бороться с йоменом в красной куртке (так зрители прозвали Робина).

Это предположение, столь опасное для Робина, быстро превратилось в уверенность, и пробежал слух, что победитель игр и есть сам Робин Гуд.

Йоркширцы, униженные поражением, принялись тут же кричать, что если в борьбе участвует такой стрелок, как Робин Гуд, то шансы сторон заведомо неравны. Они жаловались, что чести их стрелков нанесен урон и что они проспорили деньги (а для них это было самое существенное), и в надежде отобрать их обратно попытались от слов перейти к драке.

Как только лесные братья поняли, что их соперники питают враждебные намерения, они, как бы случайно, собрались в одном месте и составили отряд в восемьдесят шесть человек.

Пока среди спорщиков разгоралась ссора, Робин Гуда под радостные крики жителей Ноттингема подвели к шерифу.

— Дорогу победителю! Слава меткому стрелку! — кричало две сотни голосов. — Он выиграл приз!

Робин Гуд, скромно опустив голову, в самой почтительной позе стоял перед лордом Фиц-Олвином.

Тот во все глаза всматривался в него, пытаясь разглядеть черты его лица. Что-то в фигуре, а может быть, и в одежде молодого человека заставляло его заподозрить, что перед ним неуловимый разбойник, но уверенность эта была слаба, а сомнения велики, и барон не решался на поспешные действия из страха все испортить. Он протянул Робину стрелу, надеясь узнать его по голосу, но молодой человек обманул надежды барона: он взял стрелу, вежливо поклонился и заткнул ее за пояс.

Несколько мгновений оба молчали, потом Робин сделал вид, что собирается уходить, и в ту минуту, когда отчаявшийся барон решил предпринять какие-то действия, поднял голову, пристально посмотрел на него и со смехом сказал:

— Милейший друг, нет таких слов, которые бы смогли выразить всю мою благодарность за дар, который вы сейчас мне поднесли. Вернувшись под зеленую сень моего уединенного жилища, я бережно сохраню в сердце это драгоценное свидетельство вашей доброты ко мне. От всей души желаю вам всего самого хорошего, о благородный сеньор города Ноттингема.

— Арестуйте его! Арестуйте! — прорычал барон. — Солдаты, выполняйте свой долг. Этот человек — Робин Гуд, хватайте его!

— Подлый трус! — ответил Робин. — Вы же объявили, что игры будут публичными и открытыми для всех, чтобы любой без всякого исключения мог получить удовольствие, ничего не опасаясь.

— Изгнанник лишен всех прав, — сказал барон. — Приглашены были честные граждане, а ты не входишь в их число. Хватайте этого разбойника, солдаты!

— Первого, кто сделает хоть шаг, я убью! — закричал Робин Гуд громовым голосом и направил свой лук на одного молодца, который двинулся к нему; однако, увидев, что ему угрожает, солдат отступил и исчез в толпе.

Робин протрубил в рог, и его веселые лесные братья, готовые к кровавой схватке, стали стремительно пробиваться через толпу, чтобы его защитить. Робин встал посередине, приказал всем изготовить луки к стрельбе и медленно отступать, потому что солдат барона было слишком много, чтобы вступать с ними в борьбу, не рискуя пролить потоки крови.

Разъяренный барон возглавил своих людей и отдал приказ, чтобы они задержали разбойников; солдаты повиновались, а йоркширцы, обозленные своим поражением, в отчаянии оттого, что они проиграли столько денег, бившись об заклад, присоединились к солдатам и вместе с ними кинулись преследовать лесных братьев. Но горожане Ноттингема питали к Робин Гуду искренние дружеские чувства и признательность и не желали отдавать его на расправу беспощадным солдатам своего сеньора. Они расступались, пропуская лесных братьев, и, приветствуя их самыми теплыми словами, вновь смыкались за ними.

К несчастью, защитники Робин Гуда были недостаточно сильны и многочисленны, чтобы долго прикрывать его отступление, и солдаты, разогнав их, кинулись по той дороге, по которой быстрым шагом отступали лесные братья.

Началось ожесточенное преследование; время от времени лучники оборачивались и осыпали солдат стрелами; те отвечали как могли и, хотя терпели большой урон, мужественно продолжали преследовать беглецов.

Такая перестрелка продолжалась уже час, как вдруг Маленький Джон, который вместе с Робином шел во главе лесных братьев, резко остановился и сказал своему главарю:

— Дорогой друг, пришел мой час; я серьезно ранен, силы мои на исходе, и идти я больше не могу.

— Как! — воскликнул Робин. — Ты ранен?

— Да, — ответил Джон, — у меня прострелено колено, и за полчаса я потерял столько крови, что не в состоянии идти. Я не смогу больше стоять на ногах.

И с этими словами Джон упал навзничь.

— Боже мой! — воскликнул Робин, опускаясь на колени рядом со своим храбрым другом. — Джон, храбрый мой Джон, мужайся, обопрись на меня, попробуй приподняться, я совсем не устал, я помогу тебе идти, еще несколько минут, и мы будем в безопасности. Дай я перевяжу рану и тебе сразу станет легче.

— Нет, Робин, это бесполезно, — слабеющим голосом ответил Джон, — нога у меня словно отнялась, я не могу даже двинуться; не останавливайся, оставь несчастного, который хочет только умереть.

— Мне оставить тебя! — воскликнул Робин. — Ты же знаешь, что я неспособен на такой скверный поступок.

— Это не скверный поступок, Роб, а долг. Ты перед Богом отвечаешь за жизнь людей, преданных тебе душой и телом. Оставь же меня здесь, но, если ты любишь меня, если ты когда-либо любил меня, не дай этому подлому шерифу захватить меня живым: ударь меня в сердце охотничьим ножом, пусть я умру как честный и храбрый сакс. Внемли моей мольбе, Робин, убей меня, избавь меня от жестоких страданий и боли, не дай попасть живым в руки врагов: эти норманны настолько подлы, что им доставит удовольствие оскорблять меня в мой последний час.