— Была среди них одна достойная, — процедил он сквозь зубы, — да и та уехала!
Это весьма нелестное для других дочерей короля замечание было встречено громкими возгласами. Гобелен приподнялся, и возмущенные девицы в один голос воскликнули:
— Спасибо, отец!
Они окружили Людовика XV.
— А, здравствуй, Тряпка! — обратился он к старшей, ее высочеству Аделаиде. — Признаться, мне безразлично, рассердишься ты или нет: я сказал правду.
— Да вы не сообщили нам ничего нового, сир, — заметила ее высочество Виктория, — мы знаем, что Луиза была вашей любимицей.
— По правде сказать, ты совершенно права, Пустомеля!
— Чем же Луиза лучше нас? — ядовито спросила ее высочество Софи.
— Да тем, что Луиза меня не мучает, — тут же ответил король с простодушием эгоиста, совершенным типом которого он был.
— Можете быть уверены, отец, что она вас еще помучит! — проговорила ее высочество Софи с такой злостью, что король невольно поднял на нее глаза.
— О чем это ты, Ворона? — спросил он. — Уж не откровенничала ли с тобой перед отъездом Луиза? Это было бы странно: ведь она тебя терпеть не может!
— Сказать по правде, это у нас взаимно, — отвечала ее высочество Софи.
— Прекрасно! — воскликнул Людовик XV. — Можете друг друга ненавидеть, презирать, хоть в клочья разодрать, это ваше дело! Меня это не касается, лишь бы вы не мешали мне восстановить порядок в этом царстве амазонок. Впрочем, хотел бы я знать, чем бедняжка Луиза могла бы мне досадить.
— Бедняжка! — в один голос вскричали ее высочество Виктория и ее высочество Аделаида, по-разному сложив губы.
— Я вам скажу, чем она могла бы вам досадить! — объявила ее высочество Софи.
Людовик XV поудобнее устроился в огромном кресле, стоявшем недалеко от двери, на случай если пришлось бы спешно уносить ноги.
— Ее высочество Луизу одолевает тот же бес, что и аббатису Шелльскую: она отправилась в монастырь ради того, чтобы ставить там свои опыты.
— Ну-ну, пожалуйста, без намеков, — оборвал ее Людовик XV. — Не надо ставить под сомнение добродетель вашей сестры. Слава Богу, на сей предмет не было никаких сплетен, хотя обычно это великолепный предлог для того, чтобы посудачить. Так что не вам затевать подобные разговоры.
— Не мне?
— Именно не вам!
— А я и не собираюсь рассуждать о ее добродетели, — возразила ее высочество Софи, задетая за живое тем, что король подчеркнул слово «вам», а потом еще раз его повторил.
— Я говорю, что она собирается проводить там опыты, только и всего.
— Ну и что ж из этого? Пусть занимается химией, гербами, плетением кресел, играет на флейте, стучит в барабан, мучает клавесин или щиплет струны — вам что за дело? Что вы нашли в этом дурного?
— Я хотела сказать, что она будет заниматься политикой.
Людовик XV вздрогнул.
— Она хочет изучать философию, богословие и продолжить комментарии к папской булле Unigenitus, а мы будем выглядеть никому не нужными на фоне ее государственных теорий, метафизических систем, ее богословия…
— Что вам за дело, если таким образом ваша сестра надеется попасть в рай, — продолжал Людовик XV, однако ему показалось, что есть нечто общее между обвинениями Вороны и политической диатрибой ее высочества Луизы, которые она ему высказала перед отъездом. — Вы завидуете ее будущему блаженству? В таком случае вы плохие христианки.
— Клянусь, я ей не завидую! — воскликнула принцесса Виктория. — Пусть отправляется куда угодно, я за ней не собираюсь идти.
— И я не пойду! — сказала принцесса Аделаида.
— Я тоже не пойду! — подхватила ее высочество Софи.
— Кроме того, она нас просто не выносит, — заметила ее высочество Виктория.
— Она вас не выносит? — переспросил Людовик XV.
— Да, да, терпеть не может, — подтвердили сестры.
— Мне кажется, бедняжка Луиза выбрала для себя этот рай, чтобы только не встречаться с вами.
Острота короля не слишком рассмешила сестер. Принцесса Аделаида, самая старшая, собралась с духом, чтобы нанести королю более ощутительный удар, так как предыдущие лишь скользили по его броне.
— Сударыни! — жеманничая, начала она, на минуту выходя из обычного своего состояния безразличия, за которое отец прозвал ее Тряпкой. — Вы, очевидно, не поняли или не осмеливаетесь сообщить королю истинную причину отъезда ее высочества Луизы.
— Опять какая-нибудь гадость! — воскликнул король. — Ну-ну, Тряпка, говори!
— Сир! — не унималась она. — Боюсь, что вам будет неприятно это услышать…
— Скажите лучше, что вы на это надеетесь, — вот это было бы вернее!
Ее высочество Аделаида прикусила язычок.
— Во всяком случае, я скажу правду, — прибавила она.
— Сказать правду? Постарайтесь поскорее избавиться от этого недостатка. Разве я говорю когда-нибудь правду? И, как видите, я, слава Богу, не чувствую себя от этого хуже.
Людовик XV пожал плечами.
— Да говорите же, говорите, сестра! — в один голос закричали ее высочество Софи и ее высочество Виктория, сгорая от нетерпения услышать хорошо им известную причину, которая, как они предполагали, могла больно задеть короля.
— Какие же вы милые! — проворчал Людовик XV. — Вы только поглядите, как они любят папочку!
Правда, его утешила мысль, что он испытывает к ним точно такие же чувства.
— Так вот, — продолжала принцесса Аделаида, — наша сестра, которая всегда ревниво относилась к соблюдению этикета, больше всего опасалась того…
— Чего? — спросил Людовик XV. — Договаривайте, раз начали.
— Сир! Она опасалась появления при дворе новых лиц.
— Появления новых лиц? — переспросил король, недовольный таким началом, потому что предвидел, куда она клонит. — Разве у меня в доме есть посторонние? Разве меня можно заставить принимать тех, кого я не желаю видеть?
Это была ловкая попытка уйти от ответа.
Однако ее высочество Аделаида была хитрая бестия, ее невозможно было так просто сбить с толку, особенно когда она собиралась сказать какую-нибудь колкость.
— Я не так выразилась, это неточно. Вместо «появления» следовало бы сказать «введение» нового лица.
— А, ну это дело другое: признаться, первое слово меня несколько смутило. Итак, я предпочитаю второе.
— Знаете, сир, — вмешалась принцесса Виктория, — мне кажется, это слово тоже неясно выражает суть дела.
— Что же тогда?
— «Представление» ко двору.
— Да, да, верно! — воскликнули сестры. — На этот раз слово найдено!
Король поджал губы.
— Вы полагаете? — спросил он.
— Да! — воскликнула ее высочество Аделаида. — Так вот я хотела сказать, что моя сестра очень и очень опасалась новых представлений.
— И что же дальше? — недовольно спросил король, желавший как можно скорее покончить с неприятным разговором.
— Она боялась, отец, что госпожа Дюбарри будет представлена ко двору.
— Наконец-то! — вскричал король, не в силах побороть досаду. — Раз уж заговорили, нечего было ходить вокруг да около, черт побери! Как вы любите тянуть время, госпожа Истина!
— Сир! — сказала ее высочество Аделаида. — Я так долго не осмеливалась сообщить вам это из уважения к вашему величеству: только повинуясь вашей воле, я об этом заговорила.
— Ну да, ну да, а все остальное время от вас ведь и слова не добьешься, вы ведь и рта не раскрываете, не разговариваете, не кусаетесь!..
— Что бы вы ни говорили, видимо, я все-таки угадала истинную причину, по которой моя сестра покинула дворец, — заметила ее высочество Аделаида.
— Должен вас разочаровать: вы ошибаетесь!
— Да что вы, сир, Аделаида права, мы в этом совершенно уверены! — в один голос воскликнули принцесса Виктория и принцесса Софи, кивая головами.
— О Господи! — вскричал Людовик XV, точь-в-точь как один из героев Мольера. — Все мои домашние решили, как видно, сговориться против меня. Так вот почему это представление не может состояться! Вот почему принцесс невозможно застать дома! Вот почему они не отвечают на прошения и не удовлетворяют просьбы об аудиенции!
