— Нужно отдать справедливость, что и пациент мой отнюдь не неженка!

— Но и хирург не какой-нибудь коновал, черт побери! — воскликнул какой-то незнакомец, незаметно вошедший в палатку и стоявший за спинами волонтеров.

При звуке этого голоса все с почтением посторонились.

— Герцог де Гиз! — вырвалось у Парэ.

— Да, мэтр, перед вами герцог де Гиз, пораженный и восхищенный вашим умением. И я вас не знал до сих пор? Как же вас зовут, мэтр?

— Амбруаз Парэ, ваша светлость.

— Итак, заявляю вам, мэтр Амбруаз Парэ, что ваша карьера сделана… правда, при одном условии!

— Можно ли узнать, при каком именно, ваша светлость?

— Если мне доведется заполучить в бою рану, то обещайте, что вы лично займетесь мною.

— Я так и сделаю, ваша светлость, — ответил с поклоном Амбруаз. — В страданиях все люди одинаковы. А теперь разрешите мне затампонировать и перевязать рану.

— Делайте свое дело, мэтр Амбруаз Парэ, — ответил ему герцог, — делайте и не обращайте никакого внимания на меня. А я пока побеседую с господином д’Эксмесом.

Амбруаз Парэ занялся перевязкой Мальмора. Раненый спросил:

— Господин врач, значит, я могу считать себя здоровым?

Амбруаз Парэ, накладывая последние бинты, сказал:

— Почти!

— Тоща соблаговолите сообщить виконту д’Эксмесу, моему начальнику, что завтра я могу принять участие в бою.

— Завтра? В бою? — вскричал Амбруаз Парэ. — И не думайте об этом! Несчастный! Я вам предписываю неделю полного покоя.

Мальмор взревел:

— Да ведь за неделю и осада будет окончена! Мне никогда не придется вдоволь навоеваться!

— Ну и безумный смельчак! — заметил герцог де Гиз, прислушиваясь к разговору.

— Таков уж Мальмор, — с улыбкой сказал Габриэль. — И я прошу вас, ваша светлость, лично приказать перенести его в лазарет.

— Ничего нет проще. Прикажите сами, и пусть этого смельчака отнесут его же товарищи.

Габриэль чуть заметно замялся:

— Дело в том, ваша светлость, что, возможно, мои люди понадобятся мне нынче ночью.

— Вот как? — удивился герцог де Гиз, взглянув на виконта. Тем временем Амбруаз Парэ закончил перевязку и подошел к ним.

— Если вам угодно, господин д’Эксмес, — сказал он, — я могу прислать двух своих служителей с носилками.

— Благодарю и принимаю, — ответил Габриэль.

Мальмор снова испустил отчаянный стон. Амбруаз Парэ откланялся и ушел. По знаку Мартина Герра все волонтеры отошли в глубину палатки, а Габриэль остался как бы наедине с главнокомандующим.

XVI

МАЛЕНЬКАЯ ШЛЮПКА СПАСАЕТ БОЛЬШИЕ КОРАБЛИ

— Довольны ли вы теперь, ваша светлость? — так начал разговор Габриэль.

— Да, друг мой, — отвечал Франциск Лотарингский, — я доволен достигнутыми успехами, но, должен признаться, беспокоюсь за дальнейшее. Поэтому-то я и пришел к вам посоветоваться.

— Разве что-нибудь изменилось? — спросил Габриэль. — Обстановка, на мой взгляд, складывается для нас более чем удачно. За четыре дня мы овладели двумя подступами к Кале. Защитники самого города и Старой крепости не продержатся больше сорока восьми часов.

— Верно, но если они продержатся хотя бы сорок восемь часов, то мы погибли, а они спаслись.

— Позвольте мне в этом усомниться, ваша светлость.

— Нет, друг мой, многолетний опыт не обманывает меня. Достаточно малейшей случайности или малейшего просчета

— и вся наша затея рухнет. Уж мне-то можно поверить.

— Но почему же? — беззаботно улыбнулся Габриэль, что никак не вязалось с невеселыми словами герцога.

— Я вам все расскажу в двух словах, исходя из вашего же плана. Следите хорошенько.

— Я весь внимание.

— Ваш юношеский пыл разжег во мне — обычно осторожном — честолюбие, и я соблазнился некоею попыткой, рискованной и невероятной. Весь наш план строился на том, что англичане будут ошеломлены и отрезаны. Взять Кале невозможно, пусть так, но это не значит, что его невозможно захватить — вот самая суть задуманного нами, не так ли?

— И до сего времени, — заметил Габриэль, — то, что сделано, не разошлось с тем, что задумано.

— Конечно, — подтвердил герцог, — и вы, Габриэль на деле доказали, что одинаково хорошо разбираетесь как в людях, так и в делах. Лорд Узнтуорс не обманул ни одной из наших надежд. Он действительно был уверен, что девяти сотен солдат при наличии мощных укреплений вполне достаточно, чтобы заставить нас пожалеть о нашей смелой попытке. Он слишком мало нас уважал и не пожелал вызвать необходимое для него подкрепление.

—* Я заранее мог предугадать, — сказал Габриэль, — как этакая гордыня поведет себя в подобных обстоятельствах.

— И благодаря этой гордыне, — подхватил герцог, — форт Святой Агаты был захвачен нами почти без сопротивления, а форт Ньелле — через три дня удачных боев.

— Все настолько хорошо, — весело рассмеялся Габриэль, — что если теперь англичане или испанцы пожалуют на выручку своих земляков или союзников, то их встретят отнюдь не ликующим салютом, а губительным артиллерийским огнем.

— Тоща они нарушат присягу и будут держаться на расстоянии, — улыбнулся герцог де Гиз, невольно заразившись весельем молодого человека.

— Значит, в этом смысле мы добились успеха? — спросил Габриэль.

— Безусловно, безусловно, — ответил герцог, — но, к сожалению, это не единственное и не самое серьезное препятствие. Мы закрыли одну из возможных дорог на Кале, но есть еще и другая дорога.

— Какая именно, ваша светлость? — спросил Габриэль, будто не понимая.

— Вот перед вами карта, составленная маршалом Строцци. По вашему плану, Кале может получить подкрепление с двух направлений: либо через форт Ньелле, либо через форт Ризбанк, или, вернее, через Восьмигранник, который господствует над портом и может пропускать и задерживать суда. Так что при желании английские суда могут через несколько часов снабдить город и солдатами, и припасами. Таким образом, форт Ризбанк охраняет город, а море охраняет форт Ризбанк. Кстати, как вы думаете, чем занят сейчас лорд Уэнтуорс?

— Это же совершенно ясно, — спокойно ответил виконт д’Эксмес. — По единодушному постановлению военного совета лорд Уэнтуорс отправляет в Дувр несколько запоздалое сообщение и предполагает завтра в это самое время получить подкрепление…

— Ну, а потом? Вы не договариваете…

— Признаюсь вам, ваша светлость, так далеко я не заглядываю, — заявил Габриэль. — У меня нет дара предвидения.

— Тут достаточно простой предусмотрительности, и, если вы остановились на полдороге, я договорю за вас.

— Тоща поведайте мне, как, по-вашему, развернутся события? — с поклоном спросил Габриэль.

— Все будет очень просто. На выручку осажденным придет вся Англия, завтра же они смогут перебросить к воротам Старой крепости огромные силы. Если же мы все-таки сумеем удержаться, то тогда все испанские и английские отряды, еще разбросанные на французской земле, ринутся к Кале. Собрав все свои силы в один кулак, они непременно зажмут нас в тиски. Если они даже не сумеют захватить Ньелле и удовлетворятся только фортом Святой Агаты, то и того достаточно, чтоб поставить нас между двух огней.

— Да, такая катастрофа будет и вправду ужасна, — с полным спокойствием заметил Габриэль.

— И в то же время она вполне возможна, — озабоченно потер лоб рукой герцог де Гиз.

— А вы не задумывались, ваша светлость, как ее предотвратить?

— Черт возьми, я ни о чем другом и не думаю!

— И что же? — как бы вскользь спросил Габриэль.

— Есть лишь один-единственный, да и то не слишком надежный шанс: завтра бросить все наши силы на штурм Старой крепости. Конечно, толком подготовиться мы не успеем, но иного выхода у нас нет. И в этом, пожалуй, меньше безумия, чем спокойно ждать подхода английских подкреплений. Быть может, при виде этих неприступных стен в нас вновь пробудится то, что называли в Италии французским бешенством.

— И это бешенство сломает себе шею, — спокойно возразил Габриэль. — Простите меня, ваша светлость, но, на мой взгляд, французская армия сейчас не настолько сильна, чтобы затевать невыполнимые предприятия. Скорее всего, нас просто отбросят. Что же тогда предпримет герцог де Гиз?