— Семейный круг? Деревенька? А я всегда полагал, что у тебя ни кола ни двора, платье с чужого плеча и плутовская кличка.

— Арно дю Тиль — это действительно мой псевдоним, ваша светлость. Мое же настоящее имя Мартин Герр, и родом я из деревни Артиг, где я оставил жену с детьми!

— У тебя жена? — повторил Монморанси, все больше удивляясь. — У тебя дети?

— Да, господин барон, — елейным тоном ответил Арно, — и я должен предупредить господина барона, что в дальнейшем рассчитывать на мои услуги вам не придется, ибо два нынешних поручения будут безусловно последними. Я отхожу от дел и впрямь намереваюсь жить достойно, в окружении родных и близких.

— В добрый час, — ухмыльнулся коннетабль, — но если ты стал этаким добродетельным пастушком, что и слышать не хочешь о деньгах, чего ты тоща потребуешь за все свои секреты?

— Мне нужно то, что не дороже золота, но и не дешевле, господин барон, — ответил Арно на этот раз обычным своим тоном. — Я хочу чести! Нет, не почестей, а просто чуточку чести.

— Тоща объяснись, — сказал Монморанси, — а то ты и в самом деле говоришь все время какими-то загадками.

— Очень хорошо! Вот я, господин барон, заранее заготовил бумагу, в которой значится, что я, Мартин Герр, пребывал у вас в услужении столько-то лет в качестве… ну, скажем, в качестве… шталмейстера (надо же слегка приукрасить), что в течение этого времени я проявил себя как преданный и честный слуга и что за эту преданность вы желаете меня достойно наградить суммой, которая обеспечит мне безбедное существование на закате моих дней. Скрепите такую бумагу вашей подписью и печатью, и тоща у нас будет, господин барон, полный расчет.

— Невозможно, — возразил коннетабль. — Это будет фальшивка, я прослыву обманщиком, лжесвидетелем, если подпишу такое вранье.

— Это никакое не вранье, господин барон, — я как-никак верно вам служил… и я вас могу заверить, что, если бы я экономил на всем том золоте, что вы мне доверяли, у меня было бы побольше десяти тысяч. Вам не хочется врать, это верно… но ведь и мне, по правде говоря, не так уж легко было подвести вас к этому счастливому итогу, после которого вам останется только подбирать плоды…

— Негодяй! Ты смеешь равнять…

— Совершенно верно, господин барон, — подхватил Арно, — г Мы очень нужны друг другу. Разве не так? Разве равенство

— не дитя необходимости? Шпион поднимает ваш кредит, поднимите же кредит вашего шпиона! Итак, нас никто не слышит, не нужно ложного стыда! Заключаем сделку? Она выгодна для меня, но еще выгоднее для вас. Подписывайте, господин барон!

— Нет, после, — сказал Монморанси. — Я хочу знать, чем ты располагаешь, если сулишь такую двойную удачу. Я хочу знать, что случилось с Дианой де Кастро и что должно случиться с виконтом д’Эксмесом.

— Ну что ж, господин барон, теперь могу вас удовлетворить в этих двух вопросах.

— Слушаю, — сказал коннетабль.

— Первым долгом — о госпоже де Кастро, — доложил Арно.

— она не убита и не похищена, она просто попала в плен в Сен-Кантене и была включена в число пятидесяти достойных заложников, подлежащих выкупу. Теперь вопрос — почему тот, кто держит ее в своих руках, не оповестил об этом короля? Почему сама госпожа де Кастро не подает о себе вестей? Вот это мне совершенно неизвестно. Признаться, я был уверен, что она уже на свободе, и только утром убедился, что при дворе ничего не знают о ее судьбе. Вполне возможно, что при всеобщем смятении гонцы Дианы вернулись обратно или заблудились, а может, не прибыли в Париж по другой неизвестной причине… В конце концов, только одно несомненно: я могу точно назвать, где находится госпожа де Кастро и чья она пленница.

— Сведения действительно весьма ценные, — сказал коннетабль, — но где же это и что это за человек?

— Погодите, господин барон, — ответил Арно, — не угодно ли вам теперь осведомиться и насчет виконта д’Эксмеса? Если важно знать, где находятся друзья, то еще важнее знать, где враги!

— Хватит болтать! Где же этот д’Эксмес?

— Он тоже пленник, господин барон. Кто только нынче не попадает в плен! Просто мода такая пошла! Ну, и наш виконт последовал моде!

— Но тоща он сумеет дать о себе знать, — сказал коннетабль. — Он наверняка откупится и вскорости свалится нам на голову.

— Вы проникли в самую суть его желаний, господин барон. Конечно, у виконта д’Эксмеса есть деньги, конечно, он страстно рвется из неволи и постарается внести свой выкуп как можно скорее. Он даже снарядил кое-кого в Париж, чтобы побыстрее собрать и привезти необходимую сумму.

— Так что же делать? — спросил коннетабль.

— Однако, к счастью для нас и к несчастью для него, — продолжал Арно, — этот кое-кто, которого он отправил В Париж с таким важным поручением, был не кто иной, как я, поскольку именно я под своим настоящим именем Мартина Герра служил у виконта д’Эксмеса в качестве оруженосца. Как видите, я могу быть и оруженосцем, и даже шталмейстером и никто в этом не усомнится!

— И ты не выполнил поручения, несчастный? — нахмурился коннетабль. — Не собрал выкуп для своего, так сказать, хозяина?

— Собрал, и весьма аккуратно, господин барон, такие вещи на земле не валяются. Учтите при этом, что пренебречь такими деньгами — значит, вызвать подозрение. Я собрал все до мелочи… для блага нашего предприятия. Но только спокойствие! Я их не повезу к нему даже без объяснения причин. Ведь это те самые десять тысяч экю, которые я получил лишь благодаря вашему великодушию… Так, кстати, явствует из той бумаги, что вы мне соизволили написать.

— Я не подпишу ее, мерзавец! — вскричал Монморанси. — Я не желаю потворствовать явному воровству!

— Ах, господин барон, — возразил Арно, — разве можно называть так грубо простую необходимость, на которую я иду лишь для того, чтобы послужить вам? Я заглушаю в себе голос совести, и вот благодарность!.. Что ж, будь по-вашему! Мы отсылаем виконту д’Эксмесу указанную сумму, и он прибудет сюда в одно время с Дианой, если только не опередит ее. А если он денег не получит…

— А если денег не получит? — машинально переспросил коннетабль.

— Тоща, господин барон, мы выиграем время. Господин д’Эксмес ждет меня терпеливо пятнадцать дней. Чтобы собрать десять тысяч экю, нужно время, и действительно, его кормилица мне их отсчитала только нынче утром.

— И неужели эта несчастная женщина тебе доверяет?

— И мне, и кольцу, и почерку виконта, господин барон. И потом, она меня узнала в лицо… Итак, мы говорили — пятнадцать дней ожидания терпеливого, затем неделя ожидания беспокойного и, наконец, неделя ожидания отчаянного. Так пройдет месяц, а через полтора месяца отчаявшийся виконт д’Эксмес снаряжает другого посланца на поиски первого. Но первого не найдут… Учтите еще одно любопытное обстоятельство: если десять тысяч экю были собраны с трудом, то новые десять тысяч найти почти невозможно. Вы, господин барон, успеете двадцать раз обженить вашего сына, ибо разъяренный виконт д’Эксмес вернется в Париж не раньше, чем через два месяца.

— Но все-таки вернется, — сказал Монморанси, — ив один прекрасный день пожелает узнать: а что же сталось с его верным Мартином Герром?

— Увы, господин барон, — понурился Арно, — ему скажут, что бедняга Мартин Герр вместе с выкупом был схвачен на пути испанцами и они, по всей вероятности, обчистили его, выпотрошили и, чтобы обеспечить его молчание, повесили недалеко от нуайонских ворот.

— Как! Тебя повесят?

— Меня уже повесили, господин барон, — вот до чего дошло мое усердие! Возможно, что сведения о том, в какой именно день меня повесили, будут противоречивыми. Но кто поверит этим грабителям, которым выгодно скрыть истину? Итак, господин барон, — весело и решительно продолжал наглец, — учтите, что я принял все меры предосторожности и что с таким бывалым человеком, как я, господин барон никогда не попадет впросак. Я повторяю: в этой бумаге вы подтвердите сущую истину! Я вам и в самом деле служил немалый срок, многие ваши люди могут это засвидетельствовать… и вы мне пожаловали десять тысяч экю… — так закончил Арно свою великолепную речь. — Угодно ли вам взять эту бумагу?