— Да

— Какое же это для вас счастье! Великий талант, не правда ли, любезный? Простите, я сказал вам „любезный“ — такая уж у меня привычка; да и, кроме того, я тоже из благородных. По крайней мере, матушка твердила об этом отцу всякий раз, когда он колотил ее. Так вот, как уже было сказано, я — почитатель, доверенное лицо, названый брат великого Бенвенуто Челлини и, следовательно, друг его друзей, враг его врагов, ибо у великого мастера есть враги. И первейший — герцогиня д’Этамп, затем парижский прево, старый болван, затем некий де Мармань, ужасно нескладный и долговязый. Говорят, он хочет завладеть Большим Нельским замком. Пусть только сунется, черт возьми!

— Так Бенвенуто известны его намерения? — живо спросил де Мармань, заинтересовавшись словами школяра.

— Его предупредили, но… тише! Не будем об этом говорить. Пусть вышеупомянутый де Мармань получит должное наказание.

— Значит, Бенвенуто все время настороже? — спросил виконт.

— Настороже? Да он всегда настороже. Сколько раз его собирались убить там, на родине, но, слава Богу, всякий раз он благополучно отделывался.

— А что же вы подразумеваете, говоря, что он настороже?

— Уж, конечно, не то, что у него дома целый гарнизон, как у старого труса прево! О нет, нет, напротив, сейчас он совсем один — ведь все его подмастерья отправились повеселиться в Ванвр. Я собирался пойти к любезному Бенвенуто — составить ему партию в мяч. Да, на беду, Жервеза оказалась соперницей великого мастера, и, сами понимаете, я предпочел Жервезу.

— В таком случае, я вас заменю, — заявил де Мармань.

— Ну что ж, ступайте к нему, такой поступок достоин похвалы. Ступайте, любезный виконт, и передайте моему другу Бенвенуто, что нынче вечером я навещу его. И вот еще что: постучитесь три раза, да посильнее, уж так у нас условлено, — он придумал это из предосторожности, остерегаясь верзилы де Марманя, который все строит ему какие-то козни. А вы не знаете этого самого виконта де Марманя?

— Не знаю.

— Эх, жаль! Не то вы бы мне его описали.

— Зачем вам это?

— А вот встретился бы с ним — запел бы он у меня! Сам не знаю почему, но поверьте, любезный виконт, в лицо я не видел вашего Марманя, а просто терпеть его не могу! Попадись он мне только в руки, уж я бы его проучил как нельзя лучше!.. Но, прошу прощения, вот мы и пришли, и я вынужден вас покинуть… Да, кстати, как вас зовут, любезный?

Но виконт быстро удалился, будто не расслышал вопроса.

— А-а! — протянул Жак Обри, глядя ему вслед. — Видно, любезный виконт, вам угодно сохранить инкогнито! Вот оно, истинное рыцарство, или я вообще ничего в этом не смыслю! Как вам угодно, любезный виконт, как вам угодно…

Тут Жак Обри, заложив руки в карманы и насвистывая песенку, зашагал, как всегда, вразвалку и свернул на улицу Валька, в конце которой жила Жервеза. А виконт де Мармань продолжал свой путь к Большому Нельскому замку.

В самом деле, как и говорил Обри, Бенвенуто был дома один: Асканио где-то бродил, витая в мечтах, Катрин вместе с Рупертой отправилась в гости к какой-то подруге, а подмастерья справляли праздник св. Элигия в Ванвре.

Ваятель работал в саду над исполинской глиняной моделью статуи Марса, огромная голова которого возвышалась над крышами Большого Нельского замка и, казалось, лицезрела Лувр, когда Жан-Малыш, в тот день стоявший на страже у дверей, введенный в обман троекратным стуком де Марманя, принял виконта за друга и вместе с двумя сбирами провел его в сад.

Хоть Бенвенуто работал и не в доспехах, как Тициан, но зато, как Сальватор Роза, со шпагой на боку и мушкетом под рукой. И де Мармань увидел, что не многого добился, нагрянув к Челлини, — ведь он попал к человеку вооруженному.

Виконт струсил, но все же попытался скрыть страх и, когда Челлини повелительным тоном, не терпящим возражения, спросил, зачем он пришел, ответил с наглым видом:

— До вас мне дела нет. Зовут меня виконт де Мармань, и я королевский секретарь. А вот и указ его величества, — прибавил он, поднимая грамоту над головой, — изволившего пожаловать мне часть Большого Нельского замка. Итак, я пришел, дабы отдать распоряжения и обставить по своему вкусу отведенные мне покои, где отныне я буду жить.

И, сказав это, де Мармань, все так же в сопровождении двух стражников, двинулся к дверям, ведущим в замок.

Бенвенуто схватил мушкет, который, как мы сказали, всегда был при нем, и в два прыжка очутился на крыльце перед дверью.

— Ни с места! — крикнул он громовым голосом, вытягивая правую руку в сторону де Марманя. — Еще один шаг — и вы будете убиты!

Виконт остановился как вкопанный, хотя, судя по началу, читатель мог ждать кровавой стычки.

Да, иные люди обладают даром стращать. Неизъяснимый ужас вселяют весь их вид, взгляд, движение, словно вид, движение, взгляд льва. Их гнев наводит ужас, а силу их ощущаешь сразу же, с первого взгляда. Если такой человек топнет ногой, сожмет кулаки, насупится, раздувая ноздри, даже храбрецы теряются. Стоит крупному зверю, когда на него нападет стая мелких хищников, ощетиниться и зареветь — и они затрепещут. Люди, о которых мы ведем речь, грозны. Смелые духом узнают в них себе подобных и, несмотря на тайную тревогу, готовы помериться с ними силой. Но люди слабые, робкие, трусливые, завидя их, дрожат и отступают.

Де Мармань, как, вероятно, уже догадался читатель, не принадлежал к числу смельчаков, а Бенвенуто был грозен.

Поэтому, когда виконт услыхал голос грозного врага и увидел, как величественно Бенвенуто простер руку, он понял, что мушкет, шпага и кинжал не спасут ни его самого, ни двух телохранителей. К тому же Жан-Малыш, увидев, что маэстро в опасности, схватил длинное копье.

Де Мармань почувствовал, что игра проиграна и что ему посчастливится, если он целым и невредимым выберется из опасного положения, в которое попал по собственной воле.

— Полно, полно, мессир ювелир! — сказал он. — Мы просто хотели узнать, подчинитесь ли вы повелениям его величества. Вы пренебрегаете ими, вы не желаете их признавать? Да будет так. Мы обратимся к тому, кто заставит вас выполнить их. Но не воображайте, что мы снизойдем до вас и вступим с вами в бой! Прощайте!

— Прощайте! — ответил Бенвенуто, заливаясь заразительным смехом. — Жан, выпроводи-ка этих господ!

Виконт и оба сбира вышли из Большого Нельского замка — они были посрамлены: троих испугал один, а выпроводил мальчишка.

Так, к великому прискорбию виконта, исполнилось и его желание: застать Бенвенуто дома одного.

Наш доблестный виконт был взбешен; жизнь еще более жестоко обманула его чаяния, чем чаяния Жака Обри и Скоццоне, сначала даже не заметивших всей иронии судьбы.

„Значит, герцогиня д’Этамп была права, — думал виконт, — и мне придется последовать ее совету: надобно оставить шпагу и взять кинжал. Да он сущий дьявол! Именно такая о нем и идет молва. Своенравен, несговорчив. Его взгляд сказал мне коротко и ясно: сделай шаг — и будешь убит. Но за проигрышем всегда жди выигрыша — я отыграюсь. Держитесь же, маэстро Бенвенуто, держитесь крепче!“

И тут он стал бранить наемников, бывалых вояк, которые готовы были по-своему честно заработать обещанные деньги — убить или быть убитыми; отступив, они всего лишь выполнили приказание своего господина. Наемники пообещали, что в засаде постараются действовать удачнее, но де Мармань, защищая свою честь, сказал, что они виновники неудачи и что в засаде он им не товарищ — пусть выпутываются как знают. А они только этого и домогались.

Затем, посоветовав им помалкивать обо всей этой истории, он отправился к прево и сказал ему, что окончательно решил для большей верности и чтобы рассеять всякие подозрения, отложить расправу над Бенвенуто до того дня, когда маэстро с изрядной суммой денег или же с ценной вещью своей работы забредет на глухую, пустынную улицу, а это с ним нередко случается. Таким образом, все поверят, что Бенвенуто убили грабители.

Теперь нам остается одно — узнать, какие невзгоды принесло исполнение желаний герцогине д’Этамп, Асканио и Челлини.