– Какую правду?
– Она сказала, что рассказала тебе все четыре года назад.
– Пап, о чем? Я не понимаю.
Папа склонил голову над чашкой чая. Коричневая жидкость давно остыла, но он все равно боялся прикоснуться к ней. Затем вдохнул как перед погружением, выдохнул и посмотрел на меня:
– Я не твой родной отец.
Хорошо, что я тогда сидела. Помню, на мгновение все звуки исчезли, затем проступил гул собственного сердца. Отчетливый, нарастающий с каждым вдохом и выдохом. И папа начал свой рассказ.
В декабре 1985 году накануне нового года он и его друг после работы решили сходить в ресторан, который тогда был еще и дискотекой. «Сидим, смотрим на танцпол. Танцуют две девушки. Одна выглядела так… так сногсшибательно, что я решил подойти к ее подруге. Но пока решался, друг опередил меня. А я уже подошел и протянул руку для приветствия – пришлось идти к её подруге. Это и так, наверно, выглядело нелепо, но остаться стоять одному было еще страшнее. Так и познакомились с Машей. Пригласил на танец – и все, влюбился по уши».
Мама вся была такая светлая, красивая, высокая, яркая. «Это чудо было рядом, весело что-то говорило и улыбалось. Только мне. Казалось, мы танцевали вечность. Вернувшись за столик и обведя взглядом уже вернувшихся подругу и моего друга, она весело сказала: «Мальчики, приходите к нам 31 декабря, отметим Новый год».
«Так новогодние праздники мы провели вместе».
Папа выдохнул и осушил чашку с чаем в два глотка. Я же не шелохнулась. Не пыталась даже домысливать, осознавая, что это бесполезно. Лишь ждала. Папа поставил чашку на стол и продолжил.
«Первое января мы провели вместе. Маша сразу сказала, что беременна. Мы ночевали дома у её сестры, Лены: она зашла утром в комнату и сказала, что уходит по делам. Мама кивнула в ответ и улыбнулась: «Мы решили пожениться».
Лена глянула на меня, затем на Машу: «Вы серьезно? Ты ему все рассказала?» Я ее перебил и ответил, что да, я все знаю, и это мой ребенок. Я на все согласен.
В тот же день вечером кто-то приходил и звонил в дверь. Маша тогда подошла, посмотрела и сказала, что это ее бывший ухажер. Мы не стали открывать. Больше бывший ее не беспокоил. Зато я очень скоро понял характер твоей мамы. Ссориться мы начали буквально с первого дня официальной супружеской жизни, хотя еще не расписались даже, а просто подали заявление. Хм, да, забавно. Были даже мысли, не поспешил ли я.
7-го февраля 1986 г. мы расписались. Свадьба была настоящей, с платьем, с семьей. В свадебное путешествие поехали в Сухуми. Несмотря на дефицит, Маша всегда была яркой, шикарной женщиной. Несколько раз ее пытались «увести.
9-го апреля мы собирались на концерт. Но перед самым выходом из дома начались схватки. Вызвал скорую, ее увезли в роддом. Подумал, что пока я ей объективно не нужен – ну смысл сидеть в коридоре больницы – и поехал на концерт. Возможно, меня так наказали за это, не знаю, но там у меня прихватил аппендицит. Боль была просто жуткая. И меня тоже увезли на скорой, только в операционную. В итоге несколько дней Маруся провела в роддоме одна – телефонов-то не было».
Папа встал, набрал воды в чайник и поставил воду кипятиться. Я поняла, что тело все затекло и слегка пошевелила плечами.
– Единственное, о чем мечтал тогда – так чтобы ты была похожа на маму, – он стоял у кухонного стола со скрещенными на груди руками, – чтобы я смог принять тебя. Ты и правду сильно походила на Машу.
– Но я ни разу за все эти годы не видела и не слышала ни намека, что ты не мой родной отец. У нас была связь. Я чувствовала это, – я не узнавала свой голос. – Да, с некоторыми воспитательными моментами я не согласна, но любовь твою всегда берегла.
– Я и любил тебя как свою. Вся моя семья приняли нас искренне. Далеко не все знали правду.
Мне иногда казалось, что папа любит меня больше, чем брата – своего родного сына. И я его понимала всегда, как человека. Он вспыльчивый, но связь и близость была. Я не чувствовала себя неродной, отторгнутой. Весь вечер я была под впечатлением. Шок и непонимание, нестыковки в фактах и поведении, ощущениях и реакциях.
К ночи мне стало больно. Больно от того, что со смертью мамы я словно лишилась важной части своей жизни. Осиротела вмиг. Как раньше уже точно не будет. Это тяжелое понимание легло на плечи кольчугой, сдавив легкие так, что я не могла свободно вздохнуть. Страх, одиночество, вязкая тишина окружили меня, словно тяжести металла было мало. В какой-то момент стало обидно за маму, и это относилось к кровному отцу, который бросил нас.
Так подробно я пишу затем, чтобы можно было потом сопоставить факты, проследить нити и понять, как мы связаны друг с другом в этом мире, как все реально и иллюзорно одновременно.
Оказалось, что моя мама познакомилась с кровным отцом в походе, в горах Краснодарского края. На тот момент они были свободны: она из Калининграда, он из Минска – идеальный курортный роман. Вернувшись, мама поняла, что беременна. Написала об этом письмо Александру. Записалась на аборт в конце августа. Однако в назначенный день проснулась и решила сохранить беременность, что бы ни случилось. Это «случилось» подразумевало для нее откликнется или нет на данную весть отец ребенка.
Лишь после похорон мне стало полегче, чувства немного отпустили и притупились. Наступил черед осознания.
Дневники
Ноябрь 2020 г.
Месяц назад мама объявила о своем диагнозе: рак груди. Меня накрыла темная туча – страх, беспокойство и паника. Второй волной было ощущение бессилия и одиночества. Почему-то они. Стало страшно за маму. Но, если честно, это страх за себя. Вернее, за те страдания и переживания, которые несет за собой эта весть.
У нас в доме была своя кладовая, где мы хранили заготовки и ненужные вещи. Помню, мне лет одиннадцать. Прекрасное лето. С мамой и двоюродной сестрой спускаемся в подвал за овощами, вареньем и компотом. Не помню, над чем мы смеялись, но настроение у всех было приподнятое. Всю дорогу хохотали, пару раз даже останавливались и смеялись над своими слезами. Поднимаемся домой, в руках банки с вареньем и овощами. Только разложились, звонок.
Все было на наших глазах. Мама подняла трубку. Улыбка и смех сошли с ее лица, уступив место испугу. «Дима утонул», – сказала мама, когда закончила разговор, и посмотрела на Надю. Сестра лишилась братика.
Радость в мгновение перехлестнулась с горем. Это был шок: мы только что смеялись до слез, а теперь эти слёзы текли от жуткой боли. Казалось, одно и то же проявление, но такие разные состояния. Ушел смех – слезы остались и стали крупнее. Затем высохли и они, наступило опустошение, жжение в груди, радость сменилась унынием. Так и «закрываются» эмоции.
Наложилось одно на другое. Некий слепок в подсознании. Это, кстати, часто бывает. Я часто нахожу такую программу у своих клиентов: «Будешь сильно радоваться, будешь вскоре плакать» или «Нельзя сильно веселиться, а то будут слезы». Пока не до конца разобралась откуда это в нас, но подобные убеждения часто мешают жить и радоваться обычным вещам.
Всех очень ранила смерть Димы. Я впервые видела, как плачет мой папа. Было страшно за тетю, маму брата. И это пугало больше, чем сама ситуация. Ты понимаешь, что всем сейчас плохо. И опоры нет. Только ты в этом мире.
Когда я оставалась одна, мне не было так больно. Лишь чувствовала, что это нормальный ход вещей. Я эмпат, поэтому как только вижу боль близких, начинаю сопереживать, но в одиночестве нет таких острых эмоций. Все отключается, лишь спокойствие внутри. Я принимала ситуацию как нечто естественное для жизни.
Это было первой точкой, что перевернуло мое восприятие происходящего вокруг.
Я стала увлекаться психологией, появился интерес узнавать новых людей, жизнь. Это формировало понимание, что может быть по-другому. Если не с тобой, то хотя бы в целом. И если погружаться в это слишком глубоко, ты начинаешь меняться, хочешь того или нет. Благодаря подобному наблюдению я поняла важность тщательно выбирать окружение, если хочешь качественно изменить свою жизнь.
