Ну и полковник свернул туда с радостью вроде.

А как же сильно Даше хотелось просто с ним поговорить! Свободно рассказать, что испытывает, насколько сильно к нему тянется! Но и как вслух сказать это все, как обсудить — понятия не имела.

Больше того, опасалась, что стоит только разговор о том поцелуе завести или о силе, что явно же их вместе схлестывает — и полковник замкнется. Не дай бог еще вновь попытается куда-то отправить ее… Даше и так показалось, что он опешил, когда она заявила о своем возвращении. Но ведь и не спорил, а она просто не сумела бы больше выдержать «ссылку».

Вот уж нет! Она ему такого шанса предоставлять не собиралась! Пусть и не надеется даже!

Ну и потом… она сама не знала, что теперь делать, а чего уж от Гутника требовать? Он действительно не казался человеком, который верит в вещие сны или гадания на картах. Хотя… никак из головы не шла последние дни та его фраза-претензия, когда заторможенный и сонный, обвинил, что шла к нему слишком долго…

Это давало надежду.

Ну и она теперь снова рядом, а это уже немало. И его объяснения, что защитить ее жаждал тем своим решением… оно почти извиняло Олега Георгиевича в ее глазах. Ощущала, что не врал. Ведь безразличного и чужого человека защищать не станут. И целовать в подсобке так, что оба разум теряют — тоже не будут.

Так что… «лиха беда — начало», как мама ее говорила. А там… разберется. И сама чуть успокоится. Потому как Даше точно стоило проработать эту стеснительность и неуверенность, накрывающую с головой, едва начинала думать обо всем, во что такой вот поцелуй вылиться может. Нет, вроде и не маленькая, и понимала все, знала процесс и механику, но…

Отсутствие реального опыта все же рождало в душе колебания и сомнения, как и избыток эмоций, которые только около Гутника и ощущала. А еще неловкость, и какой-то страх, что может неверно истолковать, понять, не так что-то сделать, разочаровав Олега Георгиевича.

Дурдом! И спросить не у кого! Не к тете Нюре с такими же вопросами идти… То есть, она бы и пошла, и спросила бы, но дело ее непосредственного начальника касается, а это каким-то дурным тоном может показаться пожилой женщине со своим кодексом моральных правил…

Уткнулась лицом в ладони, запутавшись окончательно. Глубоко вдохнула, намотав волосы на свои пальцы, пытаясь повторить так, как это он всегда делала… Боже! Насколько же хотелось сейчас в его плечо спрятаться!

Лишь бы он ей сегодня не в таком раздирающем душу сне приснился! А в том, что и ночью увидит Гутника — не сомневалась! Но как же не хотелось вновь умирать с ним рядом, понимая, что не в силах любимого спасти!

Потому, не удержавшись, подскочила с кровати, суетливо достав колоду с полки. Конечно, в голове полный бедлам, а в груди штормит, не лучшее состояние, чтобы расклад делать… Но, может, она хоть как-то определиться с вектором сможет?

Только, вместо того, чтобы расклад делать, села на подоконник, поджав ноги, и словно зависла, вспоминая, как они в отдел Гутника вернулись…

Самым сложным оказалось в лифте подняться, как ни удивительно. Потому что они вновь очутились вдвоем в замкнутом пространстве. И хоть каждый помнил о камерах наблюдения, безусловно, дышать было сложно!

Не сговариваясь, встали в разных углах. Она попыталась как-то внятно про папку рассказать, которую все же вспомнила взять с собой, объяснить с рациональной точки зрения, что привлекло ее внимание, хотя… Где Даша и где логика были в тот момент?!

Запиналась, будто зависая, терялась в его глубоком, напряженном взгляде. А тяга между ними снова настолько ярко отозвалась, что у нее дышать выходило через раз.

Полковник стоял и молча смотрел… Сначала на ту самую камеру мельком глаза поднял… и хорошо, потому что Дарья была не в том состоянии, не сопоставила то, что и знала вроде, а Гутник будто предостерег, напомнил. А после… вроде и слушал, а ощущение внутри такое, что не разбирает смысла слов. И одно ее неосторожное движение — и нечто такое из него вырвется на волю, что пока из последних сил в себе удерживает! И оно просто сметет ее, поглотит, подомнет, забирая волю и всякое пространство…

А у Даши колени подламывались от этого его взгляда! Даже не была уверена, что не путала слова, пока пыталась ему рассказывать свои «изыскания»… потому что, на самом деле, вообще же не против, чтобы он вот так сорвался! Только боязно признаться, в горле огромный ком, который и дышать от нервозности мешает.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Хорошо, подниматься было не высоко, а на этаже их сразу его охрана перехватила, Евгений, который и удивился ее возвращению, кажется, но и так искренне порадовался… Правда, Олег Георгиевич при этом как осадил взглядом своего помощника, едва тот начал что-то говорить… Не поняла.

Но Даше не до уточнения вдруг стало, только теперь задумалась, почему полковник один в архив спустился? Посчитали все, что в здании ему ничего не угрожает? Или он, как и с ней, велел просто подчиненным не путаться под ногами? Не то чтоб она хотела иметь свидетелей их поцелуя, но почему-то резануло: а не пренебрегает ли Олег Георгиевич своей безопасностью так же, как здоровьем порой?

Ведь все его расследования про «своих», значит, и враги могут оказаться ближе, чем рассчитывают. И если он ее безопасности так заботился, почему о своей совершенно не думает?

Конечно, она не стала об этом спрашивать там, казалось, все эти мужчины больше нее в организации охраны и мер предосторожности понимают, но какой-то осадок скрутился темным комом в животе. И сейчас, ночью уже, аукнулось. Будто ощутила, что нельзя Олегу Георгиевичу быть настолько уверенным в этом вопросе. С другой стороны, она же и не знает, что они делают, может, просто не видит всей схемы.

Следующие три дня напоминали Даше странное хождение по канатному мосту над обрывом или рекой. Однажды по такому гуляла: на всю жизнь запомнила необычное ощущение, что вся громадина переплетенных веревок и досок от малейшего твоего движения раскачивается, грозя оборваться. И нужно на максимуме концентрацию сохранять, над каждым шагом думать, чтобы просто нейтральное положение поддерживать.

Вот так и они с Гутником, казалось, зависли над непонятной пропастью. Оба всеми силами создавали видимость делового сотрудничества и рабочего взаимодействия… И обоих раскачивало! Телепало невыносимо.

До звона в висках, как Дарье иногда казалось, до ее трясущихся пальцев и его побелевших от напряжения костяшек. Тогда как под их ногами сам пол Управления в резонанс этому накалу вибрировал, чудилось…

***

через три дня. Пролог

— Я просил принести эти документы еще сорок минут назад, Дарья! — рыкнул Олег, не поднимая головы, продолжая делать пометки, когда дверь скрипнула.

Где она шлялась, вот, что действительно было интересно?! Не замечал ранее, чтоб Дарья так внезапно где-то пропадала. А его ломает без нее… сейчас еще больше, чем прежде! Но и виду не подавал, держался в границах, которые сам себе установил. Вот и теперь не глянул даже.

Хотя она и так это все видела, понимала и знала… с ней его тактика вечно давала сбой. Дарья его, иногда казалось, насквозь видела.

Так же явно, как и ему не нужно было смотреть, кто зашел: по шагам и неким, не вполне объяснимым для самого себя признакам четко улавливал, что это именно она стояла на пороге кабинета. Сейчас особенно. С каждым днем все сильнее и ярче!

И от данного факта становилось реально паршиво… Когда он научился так «сигналы пространства» считывать? В какой момент на эту девчонку настроился настолько?! Зачем?!..

Думал над тем, что ему говорил Миха… Черт! Иногда казалось, что над словами и советом друга больше размышлял, чем о делах, а это чревато и тупо! И хотелось поддаться, махнув на все рукой… Наверное, больше, чем Гутнику вообще чего-либо в жизни когда-то хотелось.

Но ведь и его сомнения не были сняты с повестки — Олег все еще нес глобальную угрозу ее безопасности. Да и другие моменты… напрягали.