Мы приехали в бизнес-центр – огромное по меркам Воронежа двенадцатиэтажное здание в центре города, со стеклянными панелями вместо окон, где располагался офис редакции. Вход осуществлялся без всяких пропусков: ни турникет, ни охранник, увлеченный просмотром телевизора, даже не спросили, кто мы. Предварительно я созвонился с редактором, и тот встретил нас на выходе из лифта, когда поднялись на нужный этаж.

– Кто из вас Егор? – спросил молодой темноволосый мужчина в клетчатой рубашке навыпуск и серых брюках.

Я отозвался.

– Пойдемте за мной, – махнув в сторону кабинетов, сказал он.

– А можно вот товарищ со мной зайдет, однокурсник? – замешкался я.

– Да, да, заходите, – торопливо ответил редактор, очевидно, куда-то поспешая.

Помещение для их офиса было в разы просторнее, чем затхлая комнатушка той редакции, где я собирал публикации перед поступлением на журфак. Светлое пространство заполняли расставленные по периметру комнаты столы с компьютерами, за которыми сидели журналисты. Или, точнее, журналистки, ибо существо мужского пола там было одно.

Молодой человек в очках и красном галстучке сидел и что-то жевал, скрючившись в три погибели за монитором, который возвышался на подставке из подложенных книг. В тот момент я подумал, что он похож не на журналиста, а на типичного офисного клерка. Страшное зрелище, которое рушит первичное иллюзорное представление о профессии. Тем временем, редактор сделал замечание хохотавшим над нами, «зелеными», девушкам:

– Хватит ржать, – сказал он, глядя на рыжеволосую полную журналистку. – Общеизвестно, что у рыжих нет души.

После этой фразы хохот в редакции возобновился с удвоенной силой, и мы с Пашей к нему подключились. Из двери, которая находилась по правую сторону от входа в офис, вышли еще две девушки. Одна – коротко стриженная и маленького роста, выглядевшая лет на тридцать. Другая – с темными распущенными волосами, полная и помоложе. Та, что с короткой стрижкой, представилась Ириной и пригласила нас в кабинет, где заседает главный редактор, и проводятся планерки. Большой круглый стол, как у короля Артура, выделялся в центре помещения. За ним, у самого окна, располагалось место работы главреда. Стены были увешаны различными грамотами от правительства и силовых структур.

Мы уселись за стол переговоров. В ходе диалога я дипломатическим путем договорился о публикации своего текста на их канале в «Дзене». Материал им уж очень понравился, что мне польстило: «5 из 5 с точки зрения журналистики». Комментировала в основном Ирина, в то время как темненькая девушка молча сидела рядом и кивала. Поэтому я и принял за главную – первую (как выяснил позже, ошибочно, ибо Ирина была простой журналисткой).

– Какие еще темы вы можете предложить для нашей редакции? – скрестив руки на столе, спросила Ирина.

От ее вопроса я растерялся, поскольку ничего не заготовил заранее. Пришлось импровизировать. Для начала заговорил об издевательствах в военных вузах нашего города – по этой теме я работал в качестве учебного задания. Дело в том, что в нашем университете существует несколько военных направлений на разных факультетах, обучение на которых оплачивает Министерство обороны. Есть военные экономисты, математики, переводчики и даже журналисты (последнее особенно не укладывается у меня в голове).

Так вот, единственным источником по теме был мой друг, который учился на переводчика, и раз в неделю ему приходилось ездить в военный центр. По его словам, атмосфера там была почти как в армии: на тебя постоянно орали, объясняли, что ты ничтожество и попал туда, просто потому что плохо сдал экзамены. Иногда могли заставить поприседать прямо во время занятия. Когда разговаривал со студентами, выяснил, что в другом военном институте курсанты вообще кончают с собой. Тема острая, неудобная – формат «Новой газеты» или «Медиазоны», но уж никак не регионального госиздания.

– Вы знаете, это интересно. Но нужен человек, который был бы готов в случае чего идти до конца, вплоть до суда, – выслушав и нахмурив брови, сказала Ирина.

В общем, она была права, для таких тем нужен человек-герой, а жить у нас, к сожалению, все хотят. Даже когда я готовил учебный текст, товарищ попросил меня изменить его имя, хотя материал нигде не публиковался.

Паша предложил тему еще лучше – коррупция. Причем, не где-нибудь, а в главном вузе города, в котором мы все учились. Информация о том, что наш ректор мухлюет с госзакупками и использует компании-однодневки в качестве основных подрядчиков, ходила давно. По слухам как-то он закупил несколько тысяч билетов на концерт группы «Ленинград» для того, чтобы раздать студентам, по цене выше, чем она была на самом деле.

– К сожалению, мы не можем об этом написать. Они наши стратегические партнеры, – с явно скрываемым страхом перед одним словом «коррупция» рядом с именем ректора сказала журналистка. – К тому же, мы государственное издание, вы же понимаете.

Все всё понимают, только от этого не легче. Вот почему слова К. Сперанского из группы «макулатура», что российская журналистика «вертится на хую» справедливы и точны. Поняв, что годных тем от нас не дождаться, Ирина решила предложить нам что-нибудь сама:

– Скоро Новый год, и у нас в городе, как вы знаете, живет множество национальностей. У каждой – есть свои традиции и национальная кухня. Вы можете написать вот об этом. Начните со студентов – в общежитиях полно иностранцев.

Звучало еще ничего, пока журналистка не начала объяснять, на чем стоит сделать акцент.

– Хорошо бы договориться с кем-нибудь из иностранцев, чтобы он мог на камеру приготовить свое национальное блюдо. Кто-то из вас бы занялся съемкой, а кто-то – взял у него интервью, – с оживлением инструктировала нас Ирина. – Помню, когда я жила в общежитии, у нас соседями были выходцы из Новой Гвинеи. И под Новый год они постоянно жарили селедку. Вонь стояла невыносимая – на весь этаж. Но когда мне предложили попробовать это блюдо, оказалось очень даже ничего.

Мы с Пашей едва сдерживали смех. Я сказал, что мы согласны на эту тему, но приступим к ней позже, прямо перед праздниками. Обменялись контактами и на условиях дальнейшего сотрудничества попрощались с редакцией.

Когда зашли в лифт, нас прорвало. От смеха у меня наворачивались слезы:

– Бьют и унижают военные? Не наша тема! В главном вузе города деньги мешками воруют? Тоже не наша! Папуасы жарят селедку?! Вот это наше!

Алина так и не ответила. Когда мы пересеклись в перерыве между пар, обсудили роман «Не кормите и не трогайте пеликанов», который я тогда начал читать. Алине как-то даже довелось увидеть его автора Аствацатурова в путинском центре образования «Сириус» для одаренных детей в Сочи.

Тем не менее, наше общение не вселяло в меня большого оптимизма, и я решил пойти к психотерапевту. Не сказав врачу ни слова об Алине, я лишь описал свои симптомы: подавленность, тошноту, ощущение, что грудь распирает булыжник, а еще желание плакать и нажираться. Терапевт выписала несколько препаратов, чтобы не хотелось бухать, но от приема антидепрессантов пока посоветовала воздержаться.

Когда я вернулся домой с сеанса и принял таблетки, сел за комп, чтобы скинуть папку с книгами с телефона на рабочий стол. Винда загружалась медленно, из-за чего я разозлился, обматерил компьютер и стукнул по нему. Начав совершать манипуляции с папками и окнами, заметил, что все делается в замедленном режиме, как будто врубился эффект слоумо из фильмов. Первой возникшей мыслью было, что словил в интернете вирус. Второй – что шайтан-машина услышала мою крамолу на ее и решила меня покарать. Перезагрузил систему, и замедленность пропала. Стало не по себе. Для меня так и осталось загадкой, было ли это проблемой с компом или галлюцинацией.

К моему состоянию подключилась простуда – вечный спутник осенью и зимой. По утрам я кашлял так, что думал, выхаркаю свои легкие. Но пропускать учебу не хотелось, и я поплелся на пары. Нам дали тест – довольно муторный. И когда препод вышел из кабинета, я подошел к столу со сданными работами, чтобы подглядеть ответы. Алина сидела за первой партой и не очень громко сказала: «А Егор списывает». И показала мне язык. Меня будто ужалили в спину, и яд стал медленно всасываться в кровь. Я вынужденно улыбнулся и сел на свое место.