— Александр Иваныч, а у меня к вам дело.
— Дело? — удивился тесть. На его лице мелькнуло неудовольствие. Он отложил вилку и нож и внимательно посмотрел на зятя. — Ну и?
— Дадите денег в долг? Понятно, под проценты, — так же спокойно сказал Земский.
Тесть некоторое время молча смотрел на Земского неопределенным взглядом — то ли сорвется в злость, то ли изойдет желчью. Наконец заговорил пока еще воздержанным голосом:
— Однако ты ловок. Мало того, что ты хулиган. Блядун…
— Саша, здесь ребенок… — подала голос Светлана Алексеевна.
Харитошкин в ее сторону не посмотрел, но сделался все-таки злее:
— Так ты еще, прости уж за прямоту, дурак.
— Отчего же дурак? — с ухмылкой спросил Земский.
— Оттого, что ты влез по уши в дерьмо, а теперь тебя, видать, прижучило, и ты: папенька, дайте денежек.
— Отчего же прижучило? — еще пуще ухмыльнулся Земский. — Вас вероятно неправильно информировали. Дело, что называется, на мази. Нужны некоторые вложения.
— Ах, тебе вложения нужны… — Харитошкин замолчал на мгновение. Но было видно, что в нем зреет что-то свирепое.
— Верушка, Верушка! — заговорила Светлана Алексеевна с испуганной улыбкой и быстро поднялась. — Бери-ка скорее пиалу с мороженным и пойдем скорее наверх смотреть твой подарок.
На несколько секунд разговор прервался — бабушка с внучкой шумно отправились из гостиной. Харитошкин тоже немного обмяк, заговорил спокойнее:
— Это надо же до чего додуматься! Как такое в голову могло придти! — Он постучал себя по лбу указательным пальцем.
«Все знает», — подумал Земский.
— Что ему пришло в голову, папа? О чем вы? — Лада перевела недоуменный взгляд с отца на мужа, который сидел, не гася легкой ухмылки.
Земский сказал спокойным голосом:
— Александр Иванович, я готов биться об заклад, что у меня все получится.
— Получится? — еще сильнее возмутился тесть. — Да ты уже таких наломал дров…
— Получится, — так же уверенно и спокойно сказал Земский. — И вы сами хорошо знаете, что у меня все получится. В свое время вы то же самое говорили по поводу газеты. И что же? Я за несколько лет сделал самую популярную и самую доходную газету в области. — Он хитро посмотрел на тестя. — Все получится, если вы, конечно, позволите.
— А если не позволю? — прищурился Харитошкин.
— Если не позволите, то, понятное дело, у меня ничего не выйдет.
— А если позволю, выйдет, что ли?
— Выйдет, — убежденно кивнул Земский.
— Денег не дам! — отрезал Харитошкин.
Земский пожал плечами, достал из нагрудного кармана пару сложенных листков, развернул и отдал тестю. Тот с неохотой взял и сначала искоса посмотрел в написанное, потом несколько внимательнее. Вдруг ошеломленно спросил:
— Так ты что, серьезно, что ли, хочешь строить?
— Серьезно.
— Не для того, чтобы взять куш под залог?
— Не для этого. Я самым серьезным образом хочу сделать задуманное.
— И ты полагаешь, что ты не дурак?
— Не дурак. Вы посмотрите дальше, Александр Иваныч.
Взгляд Харитошкина сузился.
— Ну и что… — вскоре протянул он, и хотя в его голосе уже не было пренебрежительных интонаций, он все-таки оставался очень недоволен. Откинулся на спинку стула. — Сизифов труд. Ты хотя бы представляешь, сколько нужно сил и денег, чтобы поднять дело при нулевом балансе?..
— Да о чем вы говорите?! — опять не выдержала Лада.
Но отец, к удивлению Земского, вдруг сказал ей тяжело:
— Не встревай, Лада! — и этот тон подействовал, она обиженно замолчала. Отец же вновь заговорил с зятем: — Связываться с бюджетом… Хуже не бывает, чем связываться с бюджетом. Еще не известно, проголосует ли Дума, когда дойдет до верстки. И я тебе сразу скажу — я как депутат тебе ничем не помогу. Ну, сам я проголосую «за». А как остальные — не знаю.
— Куда же они денутся, Александр Иванович, — улыбнулся Земский. — Кто же из них будет вставать в позу перед нашей газетой, если все они у нас публикуют свои писульки?
— Ах, газета… Ты хочешь мою газету использовать для этой стряпни?
— Я поэтому и заговорил с вами и прошу вашего разрешения. Без ущерба для вашей репутации, и даже напротив, когда дело выгорит, а оно выгорит… Это ведь не публичный дом, Александр Иванович. Не балаганчик. Вслушайтесь: Центр по реабилитации детей-инвалидов. И ваша газета шефствует.
— Каких инвалидов? — спросила Лада.
Тесть задумался. В это время в столовую с шумом вернулись бабушка с внучкой.
— Папа, посмотри, какой жираф! — За ярко-желтым жирафом с заломленной шеей Верочку почти не было видно — только русые витые, как у папы, вихорки. Она еле дотащила жирафа до стола и накрыла огромной мягкой игрушкой Земского.
— Он сам открывает глаза и говорит мое имя!
В жирафе что-то нажали, он стал произносить писклявым голосом «I love you, Verochka!» и при этом в глазах его вспыхивали встроенные лампочки.
— Как же ты будешь привлекать деньги спонсоров? — тесть недовольно поморщился. — Опять газета?
— Газета — великая сила, Александр Иванович. Вы это лучше меня знаете. Верочка, иди к маме, родная… Куда же спонсоры денутся — ради такого дела просто обязаны потрясти мошной. Ну и за газетой не задержится — мы за хорошее отплатим только хорошим.
Бабушка и Верочка, прихватив жирафа, ушли.
Тесть задумался.
— Все равно мелко… Ради таких копеек… У тебя прибыль заложенная — сущий смех.
— Пусть мелко. В конце концов, это мое первое самостоятельное дело. Но главное, что надежное и стабильное дело. Да еще под вашим патронажем.
— Ха! Под моим патронажем! Надежное, говоришь? Это еще бабушка надвое сказала. — Тесть оживился, стал даже как-то радостен. — Знаешь, в чем беда мелких лавочников?
— В чем?
— В том, что мелкий лавочник до конца своих дней обречен оставаться мелким лавочником.
— Возможно, — пожал плечами Земский.
— Возможно… — передразнил тесть и добавил с прежним ехидством: — Зять-нечего взять… — Налил себе четвертую — вероятно завершающую рюмку. Выпил быстро, уже не смакуя, и немного закусил.
— Собственно деньги, которые я у вас попросил… Ну… — Земский заговорил будто с сомнением. — Они не столь важны. Не хватает только энной суммы. Есть люди, которые ее дадут.
— Нет, ты подожди! Что значит, есть люди? Энная сумма… Речь идет о ста тысячах. Это что, по-твоему, маленькая сумма?
— Ну а что же, она для вас разве большая?
— Нет, вы посмотрите на него! — весело воскликнул Харитошкин и выставил в сторону Земского указательный палец. — Он считает, что для меня сто тысяч баксов — так, мусор какой-то, на дороге валяется!.. А то, что это называется подстава — ты не учитываешь?
— Какая же подстава?
— Эгей, мальчик. Взяв деньги у других людей, у бандитов, как я понимаю, ты подставляешь заодно меня, мою дочь и мою внучку. Они к тебе, что ли, придут должок просить? Они тебя посадят в подпол, а за должком придут к моей дочери. А она придет просить ко мне… А я, что же, откажу дочери!? А, значит, платить все равно придется мне!
— Резонно, — улыбнулся Земский. — Но вам решать.
— Что мне решать! — резко сказал тесть. — я могу прекратить эту чепуху в самом начале, и все дела!
— Прекратить уже нельзя, Александр Иванович, потому что тогда уже точно будет, как вы сказали. Двести тысяч в этот дом уже вложено, причем сто пятьдесят — это долг.
Харитошкин молчал некоторое время, недовольно сопел. Вдруг спросил:
— Под какие проценты тебе обещали денег?
— Двадцать годовых, — сказал Земский.
— Двадцать пять годовых. — кивнул Харитошкин. — Я дам под двадцать пять процентов.
Земский не выдержал и заулыбался.
— Объясните вы мне, наконец, в чем дело? — опять подала голос Лада.
— Потом, Лада, — сказал Земский. Он не в силах был сдержать торжество.
— А если прогоришь, как будешь расплачиваться? — после выдержанной паузы с пристальной хитростью на лице спросил тесть.
— Расплачусь, — весело ответил Земский.
