Остатки армии Картхадашта откатились обратно в город и оказались в нем заперты. Не зная, что еще сделать, верхушка Нового города обратилась к старой и мрачной традиции человеческих жертвоприношений, дабы получить помощь богов. Подобная практика существовала во многих государствах, но здесь она отличалась двумя особенностями.
Во-первых, в Картхадаште в критические моменты жертвоприношения проводились с широким масштабом и безжалостностью в присутствии сотен тысяч человек, охватывая сотни жертв.
Во-вторых, если в других государствах убивали рабов и пленных, то в Новом городе приносили в жертву собственных детей, причем для элиты это являлось в критические моменты прямой обязанностью. В сложившейся ситуации каждая семья знати оказалась вынуждена пожертвовать одним своим ребенком.
Не избежал этой участи и Хамилькарт, отдавший «на растерзание» своего последнего четвертого новорождённого сына. Он сам принес его на тофет, священное место с жертвенным огнем. Передав его одному из жрецов в белом одеянии, Хамилькарт с трудом увел оттуда рыдающую жену.
Жертвоприношение приносилось ночью у статуи Баал-Хаммона под печальные звуки флейт и тамбуринов. Отблески пламени из священной ямы вырывали из темноты его большую бронзовую статую, стоящую на краю ямы с протянутыми над горящими углями руками. Из этой ямы поднимался стойкий запах горящей плоти.
Жрец, принявший младенца, подошел к мощенной дорожке к краю ямы и торжественно поклонился бронзовому идолу. У запелёнатого в красную ткань младенца кожаными ремнями связаны руки и ноги. Ребенок не спит; в его широко распахнутых глазах застыло удивление.
Одним заученным движением жрец перерезал младенцу горло, практически не причинив ему боли, спокойно, без борьбы и суеты, единственным взмахом железного лезвия как это делалось на протяжении более шестисот лет в священном месте. Затем тело ребенка положили на вытянутые руки идола, откуда, задержавшись на несколько секунд, оно соскользнуло в пылающую печь ямы. Громче зазвучали флейты и тамбурины. Ритмично, словно в трансе, колеблется толпа, наблюдая за принесением жертвы великому богу, защищавшему Картхадашт с его основания. Ночь напролет продолжается жертвоприношение, пока восходящее солнце не разгоняет ночную тьму. К рассвету металлический бог наелся вволю, и жрецы объявили о его согласии защитить Новый Город.
После принесённых жертв, оказавшись на краю гибели, адират с миатом вновь призвали Хамилькарта. Неимоверными усилиями, сочетая храбрость с жестокостью, ум с изворотливостью и честность с предательством, Барке удалось спасти Новый город. Борьба с бывшими подчинёнными обошлась ему гораздо дороже, чем сражения с Римом. Картхадашт был потрясен до самых своих основ, а Рим, воспользовавшись ситуацией, захватил еще и Корсику с Сардинией.
Это не было предусмотрено мирным договором, и Картхадашт попробовал протестовать, но ему пригрозили войной. Испуганное посольство Нового города моментально пошло на попятную и униженно упрашивало о мире. Рим милостиво дал себя уговорить в обмен на увеличение контрибуции и серьёзные уступки в торговле. В итоге попытка сэкономить обернулась унижением, потерей армии, разорением значительной части граждан и огромными убытками для казны.
Престиж Ханнона Великого упал, а Барка стал национальным героем. Миат, где доминировали сторонники Ханнона, попытался было привлечь Хамилькарта к ответственности, придравшись к поражению на Сицилии. Но на стороне полководца выступили народные массы. Аздрубаал Красивый, лидер баалим, привел тысячи своих сторонников к зданию миата в день процесса. Более того, Барку поддержали сенаторы, сколотившие состояние на торговле, а также бывшие военные, разозленные понесенными потерями.
В результате миат не решился выдвинуть обвинения национальному герою, серьезно перепугавшись уже за собственное будущее. Пытаясь развить успех, Аздрубаал предложил привлечь к ответственности самого Ханнона Великого, лидера крупных землевладельцев, но за него миат встал горой. Талант Аздрубаала не остался не замеченным Хамилькартом, который не просто заключил с ним союз, но и выдал за него среднюю дочь.
Получив в свои руки огромную власть, о которой он даже не мечтал за несколько лет до этого, Хамилькарт решился возглавить возрождение Картхадашта. Для всего этого нужны были новые земли, новые люди, новые ресурсы. Все вышеперечисленное можно было найти только в Иберии, захватив территории с опорой на старые финикийские колонии. Разыскав и достойно похоронив кости Хискона, Барка заставил своих сыновей принести клятву, что они любой ценой продолжат дело, которое стало главным в его жизни. И для достижения это цели его жизни Хамилькарта Барки не хватит…
***
Тот, кто нарушает договор, освобождает от
всякого обязательства другую сторону.
(П. Буаст)
Осень 231 года до н. э., Акра Левка, юго-восточная Иберия.
– Как ты говоришь, зовут главу римского посольства? – переспросил Хамилькарт.
– Гай Лутаций Катул, – ответил вошедший охранник.
– Понятно, – усмехнулся рабимаханат. Память все-таки работает у него по-прежнему хорошо. Десять лет уже прошло, а он помнит все споры с римлянами. Лутаций надо признать согласился с его доводами и даже потом убеждал своих недовольных. Условия мира были приемлемыми, а ненавидеть римлянина, что он разбил Картхадашт просто глупо.
Правда, как краем уха слышал Барка, тот Лутаций умер несколько лет назад, получается, это его сын прибыл. Римляне любят, чтобы старший сын брал все имена своего отца, становясь его полной тезкой. Как они друг друга при этом различают, понимают только всемогущие боги. Хвала Милькарту, у нас не так.
– А как они нас нашли, – поинтересовался Ханнибаал, стоявший рядом с отцом. – Акра Левка только основана.
– Это неудивительно. Известия об Акре Левке распространились уже на север по побережью, а римляне плыли как раз оттуда с Эмпория и Сагунта.
– И зачем они пожаловали, узнать, что мы делаем?
– Подозреваю, что да. Они не дураки, не стоит их недооценивать.
– И что ты теперь будешь делать, отец?
–Организуем им достойный прием. У нас нет оснований им отказать. Провоцировать их недовольство глупо.
Римское посольство действительно узнало об Акре Левке только месяц назад по пути вдоль восточного побережья Иберии. Цель Хамилькарта стала им ясна уже из расспросов местных проводников. Новая крепость вместе с Гадиром обеспечили контроль Картхадашта над всей южной Иберией от берега моря до долины реки Бетис и гор Сьерра-Морена. Это была самая плодородная и развитая зона Иберии. Её связи с финикийскими колониями исчислялись столетиями, перед войной с Римом образовалась уже серьезная зависимость.
Теперь Барка подчинял эти территории Картхадашту, лишая их самостоятельности о внешних делах, но, не сильно вмешиваясь во внутреннюю жизнь. Формально он восстанавливал прежнюю власть своей державы, но основание нового города-крепости Акра Левка выходило за эти рамки. Как следствие, римляне внимательно и со знанием рассматривали и оценивали строящейся форпост бывшего и возможно, будущего врага.
Городу еще не было и года, но его уже успели обнести бревенчатыми стенами. Из зданий были возведены храм Милькарта, покровителя колонистов и лично Хамилькарта, казармы для воинов и дворец командующего. Впрочем, дворцом его можно было назвать лишь с большой натяжкой. Он использовался не только и не столько для жилья, а для хранения припасов, казны, приносимой дани, место работы писцов и казначеев. Его продолжали расширять, пристраивая новые помещения.
Увиденное, заставило гостей призадуматься. Город строился как центр управления новых земель. Достижению этой цели, подчинялось все, включая удобство командующего. При этом Хамилькарт обеспечивал условия для жизни своих подчинённых. Обустройство их быта велось с не меньшей энергией, чем расширение его собственной резиденции. Власть и годы не изменили Барку, он по-прежнему заботился о своих людях, и они явно отвечали ему взаимностью.
