Говорят, на каждом жизненном этапе одно и то же произведение воспринимается одним и тем же человеком по-разному. А глубина понимания прочитанного напрямую зависит от возраста читателя, его образования, жизненного опыта и даже настроения в момент чтения. Что верно в отношении не только книг.

В жизни всякое случается: учёба, работа, любовь, забота. К тому же, как справедливо заметил Джон Голсуорси: «Жизнь – не скаковая лошадь, которая никуда не сворачивает от старта до финиша». Всё это добавляет в наш аналитический набор дополнительных оценочных инструментов, к помощи которых мы прибегаем, знакомясь с результатами труда творческих людей. И чем старше мы, чем богаче опыт у нас за плечами, тем легче нам становится понять и героев произведения, и то, кто за ними стоит – ребёнок ли, мужчина, женщина или же целый авторский коллектив.

Некоторые работы с годами утрачивают для нас свою первоначальную значимость. Как, например, случилось со мной и «Тремя мушкетёрами» Александра Дюма, коих я когда-то не только цитировал, но и костюмы которых требовал от родителей шить мне к каждой новогодней ёлке. Что-то, наоборот, только с возрастом начинает привлекать наш интерес. Словом, быт корректирует наши вкусы и пристрастия. И редко чему на самом деле удаётся удерживать наше пристальное внимание на протяжении многих лет, а то и всей нашей жизни. Книга – это наш учитель и целый кладезь знаний. Но чтобы томик не запылился и не оброс паутиной, в нём, как и в женщине, всегда должна храниться загадка.

В ходе повествования некоторые моменты из личных биографий участников описываемых событий выпадают, оставаясь белыми пятнами, тем самым создавая вокруг них ореол загадочности. Происходит это не потому, что данная работа претендует на роль шедевра мировой литературы, а оттого, что автор сам всего не знает.

Рассчитываю на Ваше понимание.

Конец мая в горной долине уже лишил снежных шапок местных исполинов, но прячущаяся глубоко позади них вечная белизна с лихвой компенсировала недостаток белого на протяжении всего лета. Вода в горной реке поднялась до максимального уровня и спешила на встречу с более спокойным голубым потоком. Резвящиеся на водной поверхности солнечные блики принуждали человеческий взгляд искать убежище в коврах из пёстрых цветов и зелёной травы, тесно соседствующих с лесом, который покрывал горные склоны и, казалось, вобрал в себя все недостающие краски весны.

Стоя возле реки, Владимир не мог не восхищаться увиденным. Эта поездка в горы была его первым путешествием за пределы родного города, в котором он жил с самого рождения. Несмотря на то, что и это место, и его родной город располагаются на одной и той же Западно-Сибирской равнине, и расстояние между ними составляет всего несколько сотен километров, величина контраста такова, что вгрызается в человеческую память на всю оставшуюся жизнь, спеша ему на выручку в моменты уныния и печали.

Набрав во фляжку воды, Владимир стал искать взглядом место, где можно было бы перейти через реку. Однако высокая скорость течения горного потока в конце концов принудила не лишённого мужества, но осторожного путешественника подниматься вверх вдоль течения, пытаясь найти более узкое и спокойное место для переправы.

С подъёмом выше, берег реки становился более отвесным, а заросли – гуще. Порядком уставший, Владимир хотел было уже начать искать место для установки палатки и отложить переправу на завтра, как взгляд его зацепился за мост, сооруженный метрах в четырёхстах от того места, где он сейчас находился, что придало ему новых сил, – он воспрянул духом и продолжил своё путешествие. Но чем ближе он приближался к цели, тем больше мост превращался в обычное сухое, поваленное через реку бревно. И всё свидетельствовало в пользу того, что эта переправа была скорее чудом природы, нежели рукотворным сооружением.

Бревно казалось хлипким и ненадёжным, но в качестве поручня вполне могло сослужить человеку службу. К тому же утонуть в обнимку с деревом гораздо сложнее, чем без него. Владимир шагнул в воду.

Выйдя на противоположный берег реки, он понял, что поход на сегодня закончен: всё, что могло промокнуть, промокло; запас сил иссяк; солнце в горах садится стремительно. Владимир неспешно насобирал сухих веток, разжег костёр, просушил вещи, поел и принялся устанавливать палатку.

Всё то время, пока он возился с палаткой, его не покидало какое-то непонятное чувство. Как будто он находится не где-то далеко в глуши, в окружении хвои и высокого разнотравья, а где-то на театральной сцене в затемнённом зале, полном зрителей. Он оглядывался, всматривался, но безрезультатно. В какой-то момент у него стали возникать приступы необъяснимой паники. И, наконец, его охватил животный страх. Владимир ещё раз обвёл взглядом окружающее его пространство и впился глазами в сторону снежной вершины.

Объект, начавший появляться в небе из-за горы, подобно облаку, медленно надвигался на долину. По форме он напоминал купол или полушар, откуда-то глубоко изнутри которого исходил луч зелёного цвета. Луч плавно скользил по склону горы, не отражаясь и не преломляясь.

Владимир, всё ещё безуспешно борющийся со своим паническим параличом, понимал, что второго такого шанса может и не быть. Поэтому, дрожа всем телом от ужаса и превозмогая самого себя, он, схватив охапку сухих веток, кинулся в сторону реки. Однако на этот раз он не собирался переходить через реку, а просто боялся остаться незамеченным. И не просчитался: как только зелёный луч заметил человека, он сразу же, плавно скользя по воде, двинулся в его сторону.

Когда расстояние между неопознанным летательным объектом и Владимиром сократилось до десяти метров, зелёный луч коснулся его ботинка, обнажив все кости человеческой ступни. И без того еле-еле державшийся на ногах от перенапряжения, Владимир, увидев рентген своей ноги, свалился без сознания.

…

О наступлении нового дня в горах извещают птицы. Поют они все сразу и кто во что горазд: воркуют, свистят, щебечут, скрипят, щёлкают, трещат, заливаются трелью. Какофония длится недолго, но точно по времени. Два раза в день – утром и перед заходом солнца.

Разбуженный пернатыми, Владимир, лёжа на берегу реки, долго вглядывался в небо, стараясь понять, кто он и где. Вспомнив всё, он резко вскочил на ноги и, кинув взгляд в сторону вчерашней переправы, засиял от радости: на сухом бревне, перекинутом через реку, в том его месте, по которому вчера скользнул зелёный луч, выросли свежие, зелёные ветки. На вид они ничем не отличались от обыкновенной пнёвой поросли, которая появляется на пнях спиленных деревьев. Однако пень – это часть всё ещё живого дерева. А сухое бревно есть сухое бревно: давно безжизненно оно.

Именно за этим Владимир и приехал сюда, в этот медвежий угол. Бытие наконец обрело долгожданный смысл. И жизнь засверкала новыми гранями. Fortes fortuna juvat, – как гласит латинская поговорка, или «Храбрым судьба помогает». Можно возвращаться домой!

Этот сценарий встречи с непознанным проигрывался в голове Владимира изо дня в день, как заевшая пластинка. Детали могли варьироваться, но сюжет, которым он был одержим и который был почерпнут им из документальных фильмов и рассказов друзей, оставался неизменным: глухое место где-то глубоко в горах, появление НЛО, животворящий зелёный луч. В глубине души Володя надеялся на большее – на вступление в прямой контакт с представителями других миров, – но сам же отвергал такой вариант как маловероятный: на других планетах иные формы жизни. И если для человека кислород является синонимом жизни, для пришельцев он может означать верную смерть.

Живя в городе, привыкаешь не обращать внимание на небо. Звёзд в городском небе не так уж и много – свет из окон домов, от автомобильных фар, фонарных столбов и рекламных баннеров, а также изобилие частиц пыли в воздухе, весь этот свет рассеивающих, делают висящую над вашей головой бесконечность практически пустой и малопривлекательной. Другое дело, если ночь настигла вас где-нибудь вдали от городских огней, тут уж не уделить внимание небу невозможно. Особенно с июля по сентябрь, когда полоса Млечного Пути опоясывает небосвод широким кольцом. Волей-неволей задаёшься вопросом: а одиноки ли мы во Вселенной?