Арвиндер резко повернулась к дочери.

— Что «мама»?

— Никки, эти женщины родом из очень патриархальной деревни. Вот и всё. А по твоим, — Притам кивнула в сторону матери, — словам выходит, будто тебе достался ужасный муж. Не помню, чтобы папа был настолько плох, как ты говоришь.

— Ты ничего не знаешь о нашей с отцом личной жизни.

— А как же тот вечер накануне моей свадьбы, когда ты давала мне все эти советы? У тебя глаза блестели! Ты сама была как новобрачная! Только не говори сейчас, что все это были плоды твоего воображения. Тебе известно, что такое страсть. В какой-то момент он пробудил ее в тебе.

У Арвиндер дрогнула нижняя губа. Никки увидела, что пожилая женщина прикусила ее — то ли чтобы не рассмеяться, то ли чтобы не ляпнуть чего-то лишнего. Во всяком случае, девушке стало ясно, что необходимо положить конец этому разговору. Она вытащила из сумки магнитофон и поставила на стол.

— Я купила нам магнитофон, чтобы Шине не приходилось записывать, а вы могли рассказывать истории без пауз.

Никки включила шнур в розетку и вставила новую кассету.

— Проверим? — весело спросила она, нажимая кнопку записи. — Кто-нибудь, скажите что-нибудь.

— Приве-е-е-т, — протянула Манджит, помахав магнитофону.

Никки выключила запись, перемотала кассету и включила на воспроизведение. Послышались отчетливые голоса на фоне не менее отчетливого молчания остальных женщин.

— Может, вы будете отдавать мне записи в конце каждого урока? — предложила Шина. — Я буду проигрывать их дома и записывать рассказы.

— Считаете, нам по-прежнему нужны письменные версии? — спросила Никки.

— Если это не слишком затруднит Шину, — проговорила Манджит. — Мне по душе, что мои фантазии переносятся на бумагу.

— Мне тоже, — согласилась Арвиндер, стряхнув с себя раздражение. — Я не умею читать, но хотя бы увижу эти слова написанными. Это будет мой единственный шанс увидеть собственный рассказ на бумаге, даже если я не смогу его прочитать.

После недавнего визита в дом Тарампал в сумке Никки по-прежнему валялось ее заявление о приеме в кружок. Кто-то — видимо, один из детей Тарампал — печатными буквами вывел ее имя, адрес и номер телефона, и это был отнюдь не единственный бланк, заполненный другой рукой. Испытывают ли эти пожилые женщины чувство гордости при взгляде на написанный текст, словно тот предстательствует за них как за личности? Или им стыдно, что они даже не знают букв?

— В какую игру вы предлагали сыграть, Манджит? — спросила Никки, вспомнив ее слова.

Манджит явно обрадовалась вопросу.

— Давайте каждая из нас сочинит историю по этим картинкам, — она достала из сумки журнал. На его обложке красовалась обнаженная женщина, лежавшая на спине, ее большие груди мерцали в естественном свете, льющемся через открытое окно.

— Это что, старый «Плейбой»? — проговорила Никки, расширив от изумления глаза.

— Конфискованный у моего сына тридцать лет назад. Я спрятала журнал в чемодан — боялась, что соседи могут заметить его в мусорном баке. И наткнулась на него сегодня утром, когда разбирала старые вещи.

«Плейбой» из восьмидесятых! Красотки с пышными гривами, фотографии с эффектом сепии в стиле ретро… У некоторых мужчин были аккуратные усики.

Женщины стали передавать журнал по кругу, листая страницы. Внимание Арвиндер привлек снимок обнаженной модели на капоте спортивного авто. Бронзовая кожа девушки мерцала на красном фоне.

— Эта женщина ждет своего любовника в гараже, чтобы сделать ему сюрприз.

— Он целый день возится с чужими машинами, а когда возвращается домой, то не прочь, чтобы с ним тоже повозились, — подхватила Шина.

— Загвоздка в том, что ей надоело ждать. Вдобавок к этому, когда он появится, ему придется вначале принять душ, чтобы смыть с себя грязь и пот и предстать перед ней приятно благоухающим, — заметила Манджит.

— Поэтому девушка решает снова одеться и прокатиться по округе. Первого же красавчика, который встретится ей по пути, она отвезет к себе домой, — подала голос Притам.

Журнал все еще находился в руках Арвиндер. Она перевернула страницу.

— Вот этого, — сказала она, ткнув в фотографию мускулистого загорелого мачо. Женщины выразили полное одобрение.

Пока история переходила от женщины к женщине, обретая форму, Никки молчала. В конце концов возникла пауза.

— Кажется, всё, — констатировала Шина.

— Но они же успели воспользоваться только руками, — запротестовала Манджит.

— Ну и что? — воскликнула Арвиндер. — Оба остались довольны. А кроме того, пусть она прибережет главное для любовника. Сегодня вечером она все равно ляжет с ним в постель.

— Верно. К тому времени, как она закончит с этим мужчиной, наступит вечер и любовник вернется.

— А он не догадается, что его подруга была с другим?

— Она может принять душ, — сказала Шина.

— Тогда она будет слишком чистой. Это подозрительно, — возразила Арвиндер.

— Слишком чистой? — переспросила Притам. — Кого это может навести на подозрения? Лично я всегда принимала душ прямо перед возвращением мужа.

— Тогда она может побрызгаться духами, — предложила Шина.

Арвиндер помотала головой и уверенно возвысила голос.

— Вот что она сделает. Примет душ и выйдет на улицу. Минует старый деревенский колодец и смешается с толпой других домохозяек на маленьком рынке. Сделает несколько дел: заплатит чайвалле^[22] за неделю вперед, принесет воды батракам. Примерно тем же она занимается каждый день. Ее кожа будет поблескивать от легкого пота, но не загрязнится. Вот так ей и удастся замести следы.

Арвиндер умолкла, задыхающаяся, взволнованная, торжествующая. Она дала понять гораздо больше, чем произнесла вслух, и казалось, что именно от этого смелого безмолвного признания у нее перехватило дыхание. Женщины в изумлении уставились на рассказчицу. У Притам был явно испуганный вид.

— Ты описала местность возле нашего дома в Пенджабе, — выговорила она наконец.

— Тогда ее нужно заменить на магазины, раз речь идет о гори, — ответила Арвиндер. — Никки, скажи-ка, что находится рядом с твоим домом?

— Паб.

— Вот, — сказала Арвиндер. — Добавь это, Шина.

— Кто это был? — тихо спросила Притам. — Когда?

Арвиндер задержала выдох и ничего не ответила.

— Кто это был? — крикнула Притам.

— Не надо повышать на меня голос, Притам. Я все же твоя мать.

— Ты только что призналась в своем позоре! — заорала Притам. — С кем ты изменяла отцу? Ты разрушила еще одну семью? — взгляд женщины скользил по комнате, словно она искала кого-то. Вот она, роль всей ее жизни, поняла Никки. Вся ее тревожность, вся выспренность наконец-то нашли выход. — Кто это был?

Остальные женщины вжались в сиденья, напряженно переводя взгляды с матери на дочь. Никки вспомнила, каково было ее первое впечатление об этих двух женщинах. Сходство между ними было столь очевидным, что она приняла их за сестер. Но этот конфликт высветил всю их разницу. Рукава белой блузы Арвиндер свободно болтались на ее костлявых запястьях, их края слегка посерели, в то время как вдовий наряд Притам был заметно элегантнее, кремовая дупатта отделана кружевом. Если глаза Притам горели яростью, взгляд Арвиндер был отстранен и бесцветен, ее всю трясло после состоявшегося признания.

Притам принялась обмахивать лицо руками.

— Ой, Никки, я вот-вот упаду в обморок.

— В этом нет необходимости, Притам, — заметила Шина.

— Шина, не вмешивайся, — тихо проговорила Манджит.

— Ты подумала о нашей семье? — вопрошала Притам. — О том, что бы с тобой стало, если бы папа узнал? Такое до сих пор случается, ты знаешь. Посмотри, что произошло с Майей!

— Хватит, — отрезала Арвиндер. Притам разрыдалась и выбежала из класса.

— По-моему, пора сделать перерыв. Через десять минут продолжим, — объявила Никки.

Женщины молча вышли. Никки откинулась на спинку стула. Голова у нее трещала после шквала откровений, самым таинственным из которых было упоминание о Майе. Что же все-таки с той случилось? Намеки на ее смерть, на какие-то эсэмэски, найденные в ее телефоне… Спросить некого, да и момент неподходящий. Из окна было видно, как вдовы вышли на улицу и направились к храму. Шина и Манджит чуть обогнали Арвиндер, мелкими шагами двигавшуюся в одиночестве в конце процессии. Потом женщина остановилась под козырьком храма и принялась смотреть куда-то вдаль. Возможно, на ряды машин на автостоянке. Никки подумала, не составить ли ей компанию Арвиндер, но потом, опасаясь совать нос в чужие дела после недавнего промаха со старухами, решила понаблюдать. Арвиндер стояла в лучах теплого света, который придал ее белым одеяниям нежный золотистый оттенок. Теперь она была не вдова, а гибкая молодая женщина, жаждущая любви.