Пыль кружилась в солнечном столбе, падавшем на пол. Кружилась так медленно, что Сева мог пересчитать каждую крохотную крупинку, лениво и нагло танцующую перед самым носом. Разглядывание пыли, пожалуй, было единственным развлечением заместителя главврача больницы в перерывах между рутиной и авралом. Дима, сидящий за столом, кажется, полностью разделял его мнение, нечитаемым взглядом уставившись прямо перед собой. Вытянутые под стол ноги, скрещенные на груди руки и слишком задумчивое выражение лица. Но вот он встрепенулся – Сева не заметил бы, не наблюдай он за ним последние три минуты, терпеливо ожидая, пока на начальство найдёт озарение. Расслабленность слетела, будто паутина, сброшенная рукой. Ничто в позе не изменилось, но зрачки слегка расширились и нос потянул воздух. Ещё минута, и слух уловил шустрый перестук каблуков. Сева готов был поклясться, что на его губах готова была мелькнуть улыбка, хотя взгляд остался спокойным, почти равнодушным. Ещё две секунды, дверь открылась, пропуская недовольную Наташу. Яркая, солнечная блондинка, сейчас она походила на фурию, даже длинные волосы, разметавшиеся по плечам, походили на змей.

– Дмитрий Николаевич! – не останавливаясь, она подошла к столу и практически нависла над ним, прожигая яростным взглядом. – Вы опять не подписали моё заявление о расширении хирургического крыла! В третий раз!

– Прости, Наташ, – протянул он и почесал затылок. – Видимо, твоё заявление затерялось где-то в бумагах. Или, – он качнул головой в сторону Севы, – кто-то не донёс его до меня.

– Врёте, – отмахнулась Наташа и прищурилась. – Просто признайтесь, что вам жалко денег.

– Наташ, ты же знаешь, как меня заботит благополучие больницы.

– Так сильно, что, вместо того, чтобы выделить деньги, вы заставляете меня отрываться от работы и бежать к вам, чтобы их выбить!

– Хм. – Дима задумчиво постучал пальцем по губам. – Пожалуй, ты права, об этом я не подумал.

– Так вы подпишете? – недоверчиво спросила Наташа.

– Оставь Севе, всё подпишу.

– Вы говорили это в прошлый раз. – Голос Наташи опасно понизился до свистящего шепота. – И в самый первый.

– В этот раз всё подпишу, обещаю. – Дима наконец выпрямился и вдруг взмахнул ресницами, становясь похож на побитого щенка. – Извини старика, с памятью проблемы.

– Да ну вас, нашли старика! – на щеках Наташи вдруг проступили бледные розовые пятна. Смутившись от этого ещё больше, она махнула рукой и, бросив напоследок: – Только попробуйте обмануть! – вышла из кабинета.

Ровно три с половиной секунды Дима провожал её взглядом, скользнув по фигуре снизу-вверх и обратно, потом тихо вздохнул, потёр переносицу и прикрыл глаза. Две секунды. Сева считал, ожидая привычного:

– Что у нас там с работой, Сев?

Каждый взгляд, каждый жест главврача был выучен Севой и просчитан до доли секунд. И с недавних пор взгляд стал чуть дольше, а вздох – чуть слышнее. Неужели он выглядит так же, когда смотрит на Соню? Если так, то дело плохо. Щёлкнув по ноутбуку, выводя из спящего режима, Сева повернул его к Диме и открыл папку.

– Из министерства пришло письмо. Ничего важного, но ознакомиться надо.

Кивнув, Дима погрузился в чтение первого документа, а Сева снова покосился на него и подумал: когда же он наконец поймёт, что по уши влюблён в свою бывшую ученицу? Первые полгода, заступив на должность, Дима усиленно пытался вынырнуть из навалившейся бумажной рутины, брюзжал, как старик, на свалившуюся ответственность и сбегал при первой же возможности, говоря, что принесёт больше пользы в операционной, чем в кабинете. Но Сева отлавливал, возвращал и почти насильно усаживал за стол. А потом… Дима придумал развлечение, которое сам, видимо, считал очень остроумным. Он начал изводить знакомых, вынуждая приходить и срывать незначительные совещания, а ещё – отвлекать от дел. Продумывал дни, когда присутствие посторонних не сможет навредить действительно важным вещам, и получал истинное удовольствие, видя, как друзья начинают возмущаться и пререкаться с ним.

Первым, как ни странно, его раскусил анестезиолог Ваня. В очередной раз раскатисто расхохотался, заверил, что в Диме бурлит подростковый энтузиазм, и, если он хочет видеть его чаще, пусть просто скажет, он, Ваня, готов быть рядом в любую минуту. Потом отвалился Пашка, глава детского отделения, смирившись, что от главврача никаких поблажек не добиться, сколько ни умоляй. А о важном всегда можно попросить, подловив на улице и затянув в бар. Онколог Стас сопротивлялся дольше. Всегда спокойный, он с такой настойчивостью пытался добиться необходимого, что в итоге Дима просто перестал его вызывать. Осталась Наташа. Казалось бы, глава отделения ортопедической хирургии должна была раскусить бывшего учителя первой, но почему-то не смогла. Раз за разом врывалась в кабинет, возмущалась, угрожала, уходила, не получив своего. А получив, просила что-то новое, и Дима тут же страдальчески закатывал глаза, бормотал что-то о «ненасытных ученицах» и с небрежным изяществом откладывал очередное заявление в папку «Разобрать позже».

Месяц, второй, третий – Наташа держалась уже полгода, но видимо не собиралась уступать. Может, хотела приучить его к дисциплине и ответственности? Но этого у него и так было с избытком. В нужный момент, конечно. А может… Тут Сева распахнул глаза. Тонко усмехнулся, покосившись на Диму. А может, Наташа сама находила наслаждение в этих коротких стычках, не желая их прекращать?

– Дмитрий Николаевич, – осторожно начал Сева, пытаясь прощупать собственную догадку, – вы не будете подписывать заявление Наташи?

– М? – Дима оторвался от очередного письма.

– В этот раз вы снова не подпишете заявление Наташи?

– Сев, – потерев переносицу, Дима укоризненно посмотрел на него. – Её заявление было подписано в первый же день, когда она его подала. Оно лежит в папке с документами, которые надо передать в бухгалтерию.

– Но… – Сева действительно был удивлён. – Почему тогда мы до сих пор его не отнесли?

– А разве мы не подаём документы в конце месяца? – приподнял бровь Дима.

– Но ведь… Можно просто сказать об этом Наташе, – продолжил прощупывать Сева.

– Можно. – Дима сделал вид, что задумался, и несколько секунд молчал. – В следующий раз так и сделаю.

«В следующий раз, значит», – коварно улыбнулся про себя Сева, рассматривая каштановую макушку, склонившуюся над ноутбуком. И вдруг невинным тоном поинтересовался:

– А почему бы вам не пригласить её на свидание?

– Кого? – не поднимая глаз, спросил Дима.

– Наташу, конечно. Кого же ещё.

На этот раз Дима отвлёкся и посмотрел на Севу с таким выражением лица, будто хотел сказать: ты идиот, или мне показалось?

– А почему нет? – Сева пожал плечами. – Она привлекательная, одинокая. Вы давно знакомы.

Дима моргнул, неопределённо промычал что-то и демонстративно вернулся к работе. Улыбка Севы сделала бы честь любому маньяку: тонкая, полная предвкушения и осознания собственной силы над чужой жизнью. Если подсадить в голову Димы мысль о Наташе, он перестанет закрывать глаза на собственные желания, и может, в больнице станет на два счастливых человека больше. А у самого Севы появится повод почаще сбегать на свидания к Соне.

Пригласить на свидание Наташу. Это звучало настолько абсурдно, что поначалу Дима посмеивался про себя, представляя, как небрежно предложит, а она сначала удивится, а потом вскипит и наорёт, обозвав старым извращенцем. В самом деле – ну кому в здравом уме придёт в голову идея о том, что они могут быть вместе? Она была его студенткой, одной из лучших, кстати. А шутки, которые он иногда позволял отпускать в её сторону… были всего лишь шутками. Не больше. И пусть институт давно остался позади, пусть ей уже тридцать, а не восемнадцать, это было неправильно.