— Причем здесь это? — спросил Навис.

— Помолвку устроил дед, — объяснила Хильди, изо всех сил сдерживаясь. — Но я не хочу выходить за Литара. Так что не будешь ли ты так добр это отменить?

Навис посмотрел на свою книгу, словно предпочел бы заниматься ею, а не Хильди.

— Думаю, ты увидишь, что этот союз сейчас ценится так же высоко.

— Что это значит? Что ты не можешь разорвать помолвку? — вопросила Хильди.

— Сомневаюсь, — сказал ее отец.

— Неужели тебе все равно? — возмутилась Хильди.

— Наверное, нет, — признался Навис. — Но сейчас такое неспокойное время...

Хильди вышла из себя.

— Боги! Здесь всем все равно! И ты хуже всех! Ты просто сидишь здесь, после всего что случилось, и тебе даже нет дела до того, что никто не знает, состоится ли пир!

— Неужели? — переспросил Навис, немного удивившись. — Однако, право, Хильди, сейчас больше ничего не остается, кроме как сидеть и ждать. Мне очень жаль...

— Ничего тебе не жаль! — вспылила Хильди. — Но я заставлю тебя пожалеть! Вот увидишь!

Она повернулась, собираясь удалиться из комнаты.

Навис окликнул ее:

— Хильди!

Она обернулась и обнаружила, что у него довольно встревоженный вид.

— Хильди, постарайся, чтобы вы с Йиненом были там, где я смогу вас найти.

— Зачем? — высокомерно осведомилась девочка.

— Вы можете мне срочно понадобиться.

Это было настолько невероятно, что Хильди только презрительно фыркнула и ушла из отцовских апартаментов, хлопая каждой дверью изо всей силы. Она была так зла и так , полна решимости заставить отца пожалеть, что добралась до галереи перед комнатами своего дяди Харла в приливе такой слепой ярости, что даже толком не поняла, как она там оказалась. Она пришла в себя, столкнувшись со своими кузинами Хариллой и Ираной. Они быстро шли в противоположную сторону. Лицо у Хариллы все еще было в красных пятнах после недавней истерики. Ирана была вся пунцовая.

— Бесполезно,—сказала Ирана. — Если ты идешь туда, куда я думаю. Они оба свиньи.

Харилла всхлипнула:

— Я хочу умереть! — и снова разрыдалась. Ирана ее увела.

Хильди недоумевала, что с ними случилось на этот раз. Увидев, что у двери апартаментов ее дяди стоит охрана, она решила, что Харл отказался их видеть. Она подошла к охранникам, готовясь к бою. Но они уважительно посторонились и открыли перед ней дверь. Хильди вошла в прихожую, немного удивляясь. Находившиеся там слуги поклонились ей. Она услышала из соседней комнаты голос дяди Харла:

— Говорю тебе, я у того типа в долгу! Он же убил мерзкого старикана, так? Пусть убегает.

— Не глупи, Харл! — сердито ответил ему Харчад.

— С моими наилучшими пожеланиями, — добавил Харл.

— Послушай, Харл, если мы его не поймаем...

Харчад раздраженно замолчал, увидев вошедшую Хильди.

Харл посмотрел на нее и громко захохотал. Он сидел, сняв башмаки и положив ноги на стул. Стол под его толстым локтем был заставлен винными бутылками. Харл казался очень довольным. Его широкое красное лицо блестело от пота. Харчад, напротив, напряженно сидел на самом краю стула и нервно крутил в руке нетронутый бокал. Его лицо было бледнее, чем обычно.

— Ха! Ха! — громыхал Харл. — А теперь это Хильдрида. Мы имеем полный набор. У нас ведь больше никого нет, а, Харчад? Дочерей, . племянниц и прочих?

— Нет, — ответил Харчад. Он, похоже, не находил это особенно забавным. — Будь добра, Хильдрида. Мы пытаемся обсуждать важные дела. Быстро скажи, что хотела, и уходи.

Хильди воззрилась на них. Она никогда раньше не обращала особого внимания на своего дядю Харла. Он всегда был ленивым, серьезным, молчаливым — и таким обыкновенным. Он не делал и не говорил ничего значительного. Но сегодня дядя Харл был пьян — пьянее даже, чем солдаты в увольнении. И пил он вовсе не потому, что был погружен в печаль. Он праздновал. И дядя Харчад тоже нисколько не жалел о деде. Но он был испуган — страшно боялся, как бы его не застрелили следующим.

Пьяный Харл ткнул пальцем в Хильди.

— Можешь не говорить. Мы знаем. Остальные уже сказали. — Он заговорил высоким писклявым голосом: — «Дядя, пожалуйста, разорвите мою помолвку!» С кем она помолвлена? — спросил он у Харчада.

— С Литаром, — ответил Харчад. — Святые острова. И ответом тебе будет «нет», Хильдрида. Нам нужны все союзники, каких мы только можем заполучить.

— Так что просить бесполезно, — добавил Харл.

Он пошевелил затянутыми в чулки пальцами ног и с хрустом потянулся.

Тут гнев Хильди вспыхнул с новой силой.

— Вы ошибаетесь, — высокомерно заявила она. — Я не собиралась просить. Я собиралась вам объявить. Я не намерена выходить замуж за Литара или еще за кого-то, кого вы мне подберете. Я это твердо решила, и вам меня не заставить.

Ее дяди переглянулись.

— Она твердо решила, и нам ее не заставить, — проговорил Харл. — Ну, конечно, она не такая, как прочие. Ее отец — Навис.

— Боюсь, ты убедишься в том, что ошибаешься, Хильдрида, — сказал Харчад. — Мы можем тебя заставить. И заставим.

— Я могу отказаться, — парировала Хильди. — Наотрез. И вы ничего не сможете поделать.

— Она откажется наотрез, — повторил Харл.

— Не откажется, — отозвался Харчад.

— Да пусть отказывается, если хочет, — сказал Харл. — Все равно брак будет заключаться по доверенности. Мы же не можем ждать, чтобы Литар ехал в такую даль. Отказывайся, милочка, — разрешил он Хильди. — Отказывайся, сколько хочешь, если так тебе будет приятнее. Нас это не смутит. — Он снова пошевелил пальцами ног.

Хильди сжала зубы, чтобы не закричать на него.

— Литара мой отказ может смутить. Харл захохотал во весь голос, и даже по лицу Харчада скользнула улыбка.

— Ну, так его недовольство падет на тебя, не так ли? — сказал Харл. — Меня это не пугает!

Он откинулся в кресле и ухмыльнулся.

— Ладно, — сказала Хильди. — Не говорите потом, что я вас не предупреждала.

Она резко повернулась и удалилась, держа спину очень прямо, а подбородок — очень высоко и сдерживая слезы, пока не прошла мимо слуг и охранников. А потом она побежала. Ей нужно было срочно найти Йинена. Он был единственным добрым человеком во всем дворце.

Хильдрида не смогла его отыскать. Она утерла слезы рукавом и мрачно принялась разыскивать его повсюду, наверху и внизу, пока не спустилась в кухню. Там сыпали проклятьями повара. Хильди обнаружила, что Навис все-таки дал себе труд отменить пир. Она разозлилась еще сильнее. Подумать только — из всего, что она ему сказала, он прислушался только к этому! Ей хотелось кусаться и что-нибудь порвать. Она гневно удалилась к себе, пытаясь решить, что будет лучше рваться: простыня или штора.

Йинен оказался у нее: он по-прежнему сидел, примостившись на подоконнике. К этому времени он уже совсем расстроился. Хильди стало немного стыдно, ведь она совершенно забыла, что велела ему ждать ее здесь.

— Хильди, — жалобно проговорил он, не успев заметить ее состояния, — почему все так ужасно?

— А сам не соображаешь почему? — огрызнулась она.

Она схватила покрывало с кровати, крепко взялась за края — и рванула. Оно подалось с весьма приятным треском.

Йинен округлил глаза. Он уже жалел о том, что заговорил. Но теперь ему нужно сказать что-то еще, иначе Хильди набросится за него за то, что он сидит тут, как немой дурачок.

— Да, — сказал он. — Это потому, что никто даже не притворяется, будто им жаль, что дед умер.

— До чего ты прав! — зарычала Хильди. И она аккуратно и даже с удовольствием оторвала от покрывала длинную полосу.

Йинен встревожено наблюдал за ней — и продолжал говорить:

— Все больше жалеют о том, что праздник испорчен. И твердят насчет дурных примет. А самое ужасное, — поспешно добавил он, видя, что Хильди берется за следующую полосу, — так это то, что мне тоже деда не жалко. Я потрясен, огорошен, но мне вовсе не жаль его. И из-за этого мне кажется, будто я — плохой.

Хильди оторвала вторую полосу. А потом принялась за третью, подняв кулаки и расставив локти.