Этот крестик подарила мама незадолго до несчастного случая. Теперь Тори постоянно носит его как напоминание о родителях, он помогает успокоить душу. Девушка будто чувствует присутствие близких ей людей совсем рядом, и от этого становится легче. Сейчас Виттория держится за это украшение как за спасательный круг. Иначе ещё немного и ей точно придется исповедоваться.

День снова насыщен солнечным теплом и светом, а значит, ремонт крыши продолжится. Тори спешно принимает душ, а затем переодевается. Она ожидает появления падре, который должен прийти с минуты на минуту.

Тори подходит к старенькому комоду и выдвигает верхний ящик. Из него она достаёт белый платок, на котором золотыми нитями вышиты инициалы «Л.М.». Девушка так и не вернула платок Люциану. Она аккуратно проводит большим пальцем по выпуклым буквам, вспомнив тот разговор у её дома несколько дней назад.

Как же ей не хватает материнского совета. Виттория осталась одна, она растеряна. Впервые ей так сильно понравился мужчина, и совершенно неясно, что делать с этим так внезапно нахлынувшим чувством. Быть может, судьба не случайно привела её сюда? Кто знает.

Люциан приходит так же, как и прошлым утром – в семь тридцать утра. Одет он в тёмно-серый свитер с высокой горловиной. Только в это раз вместо джинсов на мужчине сидят серые свободные штаны. Тори не следовало опускать глаза, но они сами выхватывают из обзора заметную выпуклость чуть ниже пояса. Щёки девушки заметно вспыхивают от смущения, она поднимает взор на Люциана, в глазах которого пляшут веселые чёртики. Чёртики? Она действительно упомянула этих хвостатых демонических существ?

Тори несколько раз трясёт головой, чтобы разогнать неприличные мысли.

– Доброе утро, Люциан. Надеюсь, вы достаточно отдохнули?

Призрак еле заметной улыбки мелькает на красиво очерченных губах.

– Не беспокойтесь, Виттория. Я готов к дальнейшей работе.

Слабый ветерок колышет волосы мужчины, отчего несколько непослушных прядей спадают ему на лоб. Это так мило, и в то же время так сексуально. Тори закусывает щёку изнутри, отрезвляя себя от подобных мыслей. Такие размышления ей точно не помогут.

***

Люцифер глядит на девушку и никак не может осознать, как у такой паршивой матери как Ревекка могло уродиться столь милое создание. Демон мысленно отмечает, что девушка слегка изменилась за все дни их недолгого знакомства. Легкий загар тронул её кожу, а на носу красуется россыпь маленьких веснушек. Даже грусть недавней утраты уже меньше мелькает в глазах. Это прекрасно. Тори должна думать о нем, мечтать о нем, страстно возжелать. Он вынужден основательно засесть в этой маленькой светлой головке. Пусть пока без демонического воздействия, но она будет мечтать о нем. И, дьявол раздери, сама мысль об этом ужасно возбуждает.

Перед ритуалом Люцифер лишит Уорнер девственности, которую она самовольно вручит ему. Он будет наслаждаться её телом некоторое время, пока они с Рэндалом не найдут способ снятия энергетического блока. Вся суть именно во влиянии на разум девушки. Она должна откликнуться на его демонический зов и захотеть подчиниться его демону, чтобы ритуал считался завершённым.

А пока, он будет оказывать на Уорнер физическое воздействие. Тори юна и никогда не знавшая плотских удовольствий. Похоть очей, похоть плоти, как говорится. Всё это является смысловым центром ближайшие несколько дней. Люцифер довольно ухмыляется своим мыслям и приступает к работе.

***

Люциан корпит над крышей, а Тори решает разобрать хлам в старом сарайчике на заднем дворе. В этот раз присутствие мужчины не так давит, и девушка чувствует себя немного свободнее. Серая ткань на Люциане снова пропитывается влагой. Виттория оставляет своё занятие и отправляется на кухню, чтобы забрать оттуда графин с холодным лимонадом, который она приготовила накануне.

Люциан стоит почти на самой высокой ступени лестницы. Он замечает девушку с графином в одной руке и стаканом в другой, и начинает медленно спускаться вниз. Деревянные перекладины опасно скрипят под его ногами.

– Лимонад, – констатирует Тори, повертев в руке пока ещё пустым бокалом.

– Чудно, – комментирует священник и смахивает рукой бисеринки пота со лба. – Вы вовремя.

Девушка наполняет стакан лимонадом и протягивает мужчине. Люциан тот час же принимается жадно пить, а Тори непроизвольно любуется процессом. Она зачарованно следит за тем, как его кадык двигается на горле при каждом глотке. Одна капля медленно ползёт по загорелой коже вниз. Эффектное зрелище, но Тори не догадывается, что самое эффектное ожидает её впереди.

Когда святой отец опустошает бокал, девушка, раздираемая противоречивыми мыслями, всё-таки спрашивает:

– Люциан, – тихо зовёт она, а тот сразу же переводит на неё свои глубокие омуты.

– М-м?

– В общем, я тут подумала… вы… вам очень жарко в такой одежде, – Виттория нервно теребит крестик на груди. – Вовсе не обязательно так одеваться и вы не напугаете меня нисколько.

– Вы что, предлагаете мне сейчас раздеться?

Тори на секунду торопеет.

– Что? – восклицает она, – О, боже, нет! – девушка прижимает ладони к щекам, которые уже успела тронуть краска смущения.

– Не упоминайте имя Господа всуе, Виттория, – деловито добавляет Люциан, а Тори смущается еще больше. Похоже, он решил добить её окончательно.

Но происходит то, чего девушка ожидает меньше всего и это становится контрольным выстрелом – Люциан начинает непринуждённо смеяться.

Тори замирает. Впервые она видит мужчину таким. Две привлекательные ямочки на мужских щеках, покрытые легкой небритостью, заставляют сердце девушки таять. Хриплый приятный смех Люциана лёгким теплом разливается по телу, вызывая еле выраженную истому.

– Вы издеваетесь? – выдаёт она противоположно свои мыслям.

Люциан замолкает, но улыбка продолжает играть на губах.

– Право, Виттория, вы меня позабавили.

– Не думала, что священники забавляются подобными разговорами.

– Отнюдь, – парирует мужчина. – Да, я священник. Но за длинным церковным одеянием скрывается и другая жизнь.

Его ответ вызывает улыбку.

– Вы казались мне таким строгим, – Тори намеренно делает акцент на последнем слове.

– Строгий – я при исполнении церковных обязанностей, Виттория. Таковы правила. В иное время – я обычный человек.

– Кстати, об обычной жизни, – Тори опускает глаза куда-то себе под ноги. – У вас есть семья?

– Могу я уточнить, что вы подразумеваете под термином семья? Родителей или же вам интересно женат ли я?

Тори ловит на себе заинтересованный взгляд и поднимает глаза навстречу. И как этому человеку удается перевернуть всё с ног на голову? – размышляет девушка.

– Озвучьте то, что считаете нужным. Это полностью ваше право.

– Моя мать умерла, когда я был ребенком. Я даже лица её не помню.

– А как же фотографии?

Люциан скупо пожимает плечами.

– Ничего нет. Мой отец избавился от любого упоминания о ней.

– Это ужасно, – Тори издаёт печальный вздох. Глядя на священника сейчас, она вдруг понимает, что делала слишком поспешные выводы об этом человеке, когда испытывала страх перед ним. Ведь она даже представить не могла, насколько несчастна судьба маленького Люциана.

– Да. Мы не ладим с отцом.

– Он живет здесь?

– Нет. Конечно, нет. Он очень далеко.

– Когда вы общались в последний раз?

– Около пяти лет назад, полагаю. Я уже и не вспомню.

Тори замечает, как руки мужчины сжимаются в кулаки при упоминании его отца. Она делает вывод, что тема родителей довольно болезненна для Люциана. Тори понимает его, потому что испытывает похожее чувство.

– А… жена?

Люциан загадочно улыбается в ответ.

– Нет, Виттория. Разве вы не знали, что священникам не полагается вступать в брак?

Тори почувствовала себя идиоткой. Как же она могла забыть об этой значимой детали?

– А-а, – неуверенно протягивает девушка. – И вы… никогда… – ей уже стыдно за свой вопрос, готовый сорваться с её губ.