Девушка нервничает. Люциан говорил, что прибудет утром, но каждая минута тягостного ожидания давит на нервы. Люциан. Тори мысленно снова повторяет это имя. Как ни странно, оно ему подходит; звучит красиво, отдавая легкими нотками властности.

Гудит чайник, вырывая девушку из размышлений. Ромашковый чай, как раз то, что сейчас необходимо. Тори открывает кухонный шкафчик и тянется к верхней полке.

Только чай совсем не помогает расслабиться. Наоборот, нервы на пределе. Они вынуждают внутренности трястись от необъяснимого трепета.

Девушка наводит в доме порядок. Она безучастно водит тряпкой по полкам, смахивая с них несуществующую пыль уже, наверное, в пятый по счету раз. Таким образом, она пытается отвлечься от вереницы различных мыслей, центром которых является один и тот же персонаж.

Виттория как раз протирала подоконник, когда у дома останавливается внушительный старый пикап. Она устремляет глаза на часы, которые показывают семь тридцать утра. Мотор глохнет, а с водительской стороны выходит преподобный. Хотя это определение ему мало подходит в данный момент. Девушка застывает с тряпкой в руках, разглядывая мужчину, одетого в обтягивающий темно-серый свитер с высоким узким воротом, и простые потёртые джинсы. Тонкая ткань плотно обтягивает мускулатуру на его груди и руках, отчего Тори невольно сглатывает. Ничего себе! Да у падре есть на что посмотреть. О, Создатель, дай мне сил пережить этот день!

Тори делает несколько глубоких вдохов-выдохов и выходит на улицу.

Мужчина раздаёт какие-то указания, а Тори только сейчас замечает, что святой отец прибыл не один. Несколько мужчин-рабочих разгружают автомобиль: они заносят тяжелые длинные доски и аккуратно складывают их на траву во дворе.

– Доброе утро, святой отец, – приветствует Тори. Ей кажется или мужчина действительно скривился?

– Полно, Виттория. Отбросим официоз. Я не при церкви и не в соответственном одеянии. Зовите меня просто – Люциан. Идёт?

Девушка сначала испытывает смущение, но потом одёргивает себя. Люциан, так Люциан. Не придется чувствовать себя ребенком перед таким взрослым дядей в черной сутане. Сейчас облик мужчины более приземленный, что существенно меняет ситуацию. Хотя само его присутствие всё так же оказывает давление, поглощая всё пространство мощной аурой властности.

– Идёт, – робко отвечает Тори, а мужчина посылает в ответ удовлетворённую улыбку.

– Я приехал пораньше, чтобы удалось успеть сделать многое до невыносимого пекла. Надеюсь, вы не против того, что я явился столь рано? – два глубоких омута пристально взирают на юную девушку, отчего румянец смущения заливает её щеки.

– Конечно, нет. Что вы, св… – Тори вовремя поправляет себя, – Люциан. Как вам удобно.

Она нервно теребит тонкие изящные пальчики, так непривычно называть его по имени.

– Скажите, если потребуется моя помощь, – голубые глаза снова тонут в глубине другой пары глаз.

Мужчина бросает оценивающий взгляд на ветхую крышу дома, у стены которого сиротливо стоит гнилая деревянная лестница.

– Я справлюсь, Виттория. Но если вдруг что-то понадобится, я обязательно дам вам знать.

– Вы будете всё делать в одиночку? – её глаза расширяются от нескрываемого удивления.

– Именно. Мой помощник пока в отъезде по важному делу, поэтому я один.

Ого. И как он в одиночку собирается проделать столько тяжёлой работы?

Девушка косится в сторону сада.

– Тогда я немного поработаю в саду. Зовите меня, если понадоблюсь.

– Договорились, – его губы растягиваются в широкой улыбке.

«У него даже улыбка идеальная», – отмечает Тори. Просто редкий экземпляр. Только вот что он забыл в этом тухлом месте? Нужно обязательно выведать у него эту информацию.

– Мы закончили, – один из рабочих подходит к ним с докладом.

Люциан суёт руку в карман джинсов, достаёт бумажник, вытягивает из него несколько купюр и вручает рабочему.

– Благодарю, преподобный, – бурчит работяга и, сжав банкноты в руке, кланяется молодому священнику. Мужчины запрыгивают в автомобиль и трогаются с места, оставив после себя густое облако пыли.

Девушка наблюдает за этой картиной и ощущает растущую внутри неловкость.

– Люциан, скажите, сколько мне необходимо заплатить за ваши хлопоты? Ведь материал не бесплатный, верно?

– О, не беспокойтесь об этом, Виттория. Вам выделены церковные средства. Платить нет необходимости.

Тори переваривает полученную информацию, но всё равно не может найти покоя в душе.

– Возможно, церкви ремонт тоже не помешал бы? – в её тоне слышится явный намёк, но Люциан лишь улыбается, нисколько не смутившись от вопроса.

– Церкви не нужен ремонт, ей нужна полная реконструкция. Сейчас этим вопросом занимаются местные власти.

Тори становится невероятно стыдно. Зачем она влезла не в своё дело, намекая на некомпетентность священнослужителя? Осталось только демонстративно треснуть себя по лбу, чего она, конечно, делать не стала.

– Ну что же, давайте приступим, – утверждает мужчина, а девушка безмолвно кивает ему в ответ.

***

Солнце начинает припекать. Тори трудится в саду, разрыхляя землю вокруг саженцев садовой лопаткой, она погрузилась в работу, но мысли её снова возвращаются к Люциану. Он сбрасывает старые гнилые пласты с крыши, а те падают на землю и тут же разваливаются на части.

Девушка прекрасно видит мужчину, который стоит на лестнице, вырывая сухие доски из кровли. Она периодически бросает на него беглый взгляд из полуопущенных ресниц. Не хватало еще, чтобы священник поймал её за разглядыванием.

Но у мужчины и самого превосходный обзор на сад, в котором усердно трудится Тори. Он прекрасно чувствует каждый её тайный взгляд, да только не подаёт вида.

Краем уха Тори слышит, как мужчина тягает доски, как громко стучит по ним молотком, прибивая к крыше. Ткань его свитера потемнела от пота. Виттория заворожено наблюдает, как играют мускулы на мужской груди и руках, когда тот поднимает тяжести, как напрягаются мышцы его спины, пока он старательно забивает гвозди в стропильные балки.

Несколько раз она сама подносит ему холодной воды, на что Люциан каждый раз одаривает девушку благодарной улыбкой. А один раз он выливает бутылку пол-литровой воды прямо себе на голову.

Вот уже полчаса Тори окучивает один и тот же кустик. Присутствие мужчины так действует на неё, что девушка не может настроиться на продуктивную работу. В голове витают картинки, где святой отец обливается водой, а прозрачные капли стекают по его лицу и шее, от чего ткань намокает сильнее. Кстати, почему он так одет? Свитер хоть и тонкий, но он полностью закрывает его руки до запястий, а также половину шеи. Неужели он так заботится о приличиях и не хочет стеснять её своим голым торсом? Наверняка, так и есть.

Работа не сдвигается с места, девушка нервно бросает лопатку на рыхлую землю и заходит в дом, что-то невнятно бурча себе под нос. «Надо бы заняться обедом. Негоже оставлять труженика голодным», – заключает она, пока тщательно смывает садовую грязь со своих рук.

Через минут сорок аромат тушеного мяса с картофелем распространяется по дому, вызывая обильный поток голодной слюны во рту.

Девушка накрывает стол под раскидистым орешником в саду. Листья дерева прекрасно укрывают от палящего солнца, поэтому данный вариант прекрасно подходит для трапезы.

Тори подходит к Люциану, который занимается распиливанием очередной деревянной стропы, но тут же останавливает процесс, когда замечает девушку.

– Идёмте обедать, – Тори машет рукой в сторону накрытого стола.

Люциан бросает взгляд в сторону орешника и снова глядит на Тори. Губы его растягивает улыбка.

– Пойдемте, раз угощаете, – отвечает мужчина, – Только скажите, где можно вымыть руки и умыться.

Тори раскладывала еду по тарелкам, когда замечает подошедшего Люциана.

– Пахнет вкусно, – комментирует тот и присаживается на видавший виды табурет.

Виттория размещается напротив. Девушка так нервничает, что и кусок в горло не лезет, но старается хоть немного поесть, чтобы ненароком не упасть в обморок снова. Второго позора она не вынесет.