Важнейшим вопросом в медицинской теории во все времена была и остается проблема причинности. Герофил прекрасно понимает важность причинного объяснения для формирования теории. Мы полагаем, что Герофил принимал модель Аристотеля в этой части, хотя, скорее всего, был несколько более сдержан в отношении универсальных возможностей выяснения причины. Гален указывает на принятие Герофилом идеи причины болезни не прямо и определенно (как этиологического принципа), а скорее на гипотетической основе. По нашему мнению, допущение Герофилом «гипотетических причин» не означает расхождение с Аристотелем. Вновь обратим внимание читателя на то, что речь идет о гораздо более сложном предмете исследования и проблеме явлений и причин этих явлений, носящих скрытый характер. Они никогда не наблюдаются исследователем в полном объеме. Все вопросы анатомии и физиологии относятся к числу таких скрытых явлений. Для их прояснения необходимы вскрытия тел животных и человека, а также физиологические эксперименты. Именно такой подход мы видим в основе теоретико-практической системы Галена. Вместе с тем, отдавая должное гению Галена, следует помнить, как именно формировалась эта традиция и кто был предшественником великого римского врача.

Очевидно, последовательность развития идей опытного изучения анатомии и физиологии, а также формирования рациональной клинической медицины в действительности складывалось не так, как многие годы описывалось в отечественной историографии. Мы представляем этот исторический процесс следующим образом. Сначала должна была утвердиться сама идея опытного изучения анатомии живых существ, затем возникнуть база теоретических обобщений, доказывающая их нужность и полезность, и только потом (опять-таки опытным путем) исследователи могли прийти к идее систематических вскрытий человеческих тел. Собственно, так и произошло, в процессе исторического развития медицины от спорадических наблюдений Алкмеона к первым сознательным вскрытиям животных, описанным в «Корпусе Гиппократа», далее к системной практике сравнительной анатомии в Ликее и, наконец, к работам Герофила. В конечном счете были накоплены фундаментальные знания, основываясь на которых Гален и предложил целостную анатомо-физиологическую систему.

Целостная система медицинских взглядов на здоровье и болезнь невозможна без выработки представлений о микроструктуре тканей и органов человеческого тела. В современной научной практике процессы общей патологии описываются именно на клеточном и субклеточном уровнях. Автор этих строк впервые в отечественной историографии привлек внимание к использованию Галеном понятия «гомеомерий». Вводимые в научный оборот источники существенно расширяют и обогащают наши знания о теории гомеомерий как части учения Галена об общей патологии. Сложность состоит в том, что собственная интерпретация Галеном этого понятия существенно отличалась от предшествующей ему традиции натурфилософской мысли. Именно поэтому мы решили подробно проанализировать историю представлений о гомеомериях в различных школах античной философии и одновременно ознакомить читателя с важной дискуссией по этому вопросу, состоявшейся в первой половине XX в. Важность теории гомеомерий для системы Галена невозможно преуменьшить – именно с этой позиции он аргументированно полемизировал со сторонниками атомистической натурфилософии.

Длительное время в отечественной историографии отсутствовали даже упоминания о попытках осмысления античной традицией жизнедеятельности организма человека на микроуровне. Исключение – атомизм, однако и эта теория не осмысливалась применительно к специальным вопросам истории медицины. Напротив, оценки работ Галена в духе презентизма подразумевали зарождение естественнонаучных основ медицины как науки не ранее событий научных революций XVII–XIX вв. А.М. Сточик и С.Н. Затравкин даже предложили словосочетание «преодоление галенизма» для содержательной оценки становления научного дискурса в медицине XVIIXIX вв.[97].

Идея «гомеомерий», или «семян вещей», была впервые предложена Анаксагором из Клазомен (500–428 гг. до Р.Х.). По мысли Анаксагора, гомеомерии являются мельчайшей основой, своего рода материальным началом, из которого состоят все существующие предметы. Вначале все «семена вещей», разнородные по своей природе, были перемешаны, позднее приведены в порядок силой Высшего Разума, устроившего материальный мир. Вслед за Анаксагором идею гомеомерий использовал Аристотель, историки античной философии до сих пор не пришли к однозначной трактовке понимания Стагиритом самого понятия «гомеомерия» (ἡ ὁµοιοµέρεια)[98]. По-видимому, этот термин уже в древности толковался по-разному. Например, Симплиций полагает, что идея «семян» – «гомеомерий» выражается формулой самого Анаксагора: «Все заключается во всем»[99]. Некоторые историко-философские реконструкции предполагают, что термин «гомеомерии» был введен Аристотелем для обозначения некого первичного (элементарного) начала, заключающего в себе абсолютные макро- и микровеличины, о которых и говорил Анаксагор Клазоменский: «Анаксагор из Клазомен, который по времени был раньше [Эмпедокла], а делами – позже, принимает бесконечное число начал: он утверждает, что почти все подобочастные [ὁµοιοµέρεια] (как, например, вода или огонь) возникают и уничтожаются только в смысле соединения и разделения, а в другом смысле не возникают и не уничтожаются, но пребывают вечными»[100].

В физическом мире Анаксагора гомеомерия заключает в себе качественную определенность любого вещества, будь то золото, человек, дерево, огонь или воздух. Анаксагор объясняет, почему вещь, представляющая собой смесь бесчисленного множества различных качественно однородных веществ, представляется нам состоящей из какого-то одного вещества. Это происходит потому, что человеческие органы чувств воспринимают только то вещество, которое преобладает в данной вещи. Если же все вещества находились бы в ней в равной пропорции, то она казалась бы качественно-неопределенной. В ходе образования физического мира такая равномерность была нарушена, и хотя каждая вещь, подобно первичной смеси, содержит в себе качественно-неопределенные вещества, последние в ней присутствуют в различных пропорциях и почти всегда находится одна, которая количественно оказывается преобладающей[101].

Гомеомерии по своему внутреннему устройству пассивны, и все, находящееся в них (прообразы любых будущих вещей), находится в состоянии возможности. Именно Ум воплощает замысел, заложенный в гомеомериях, выступая одновременно как мыслительное начало и как принцип всеобщего совершенства и организации[102].

Ум (Божество) у Анаксагора – это предельно отвлеченная Сила. Νοῦς безграничен (ἄπειρον), самодержавен (αὐτοκρατές), ни с чем не смешан (µέµεικται οὐδενὶ χρήµατι), и, в то время как прочие вещи участвуют во всеобщей смеси, он один пребывает сам по себе (ἐπ’ ἑωυτοῦ), он есть нечто «самое тонкое и чистое», знает все обо всем, обладает «великою силой», властвует (κρατεῖ) во всех одушевленных существах. Ум – причина всеобщего природного круговращения (παριχώρησις), ему известно, и что находится в смеси, и что выделилось из нее. Ум все упорядочил (διεκόσµησε), все бывшее, ныне сущее и будущее, он тот же (ὃµοιος) во всех вещах, как великих, так и малых[103].

Важнейшей для медицинской теории является возможность превращения вещей одних в другие. Анаксагор следующим образом дает ответ на этот вопрос: «Мы, например, едим хлеб. Хлеб этот превращается в нашем теле в кости, мускулы, кровь и т. д. Значит, говорит Анаксагор, в нашей еде уже заключены элементы и кости, и мускулов, и крови»[104]. Тем самым хлеб отличается от костей только особенным качественным расположением заключенных в нем образовательных начал (гомеомерий). Если все частицы содержатся в любом элементе, то, совершенно очевидно, нет иного принципа для существования элементов, кроме структуры упорядочивания всей бесконечности, входящей в каждую, даже самую малую частицу. «Бесконечное есть то, что беспрестанно следует друг за другом»[105]. При этом каждое начало бесконечно делимо в своем собственном качестве.