В Александровском лицее считали, что он был более одиноким, чем его одноклассники, бережно относился к личному времени и психологически нуждался в чтении и работе. Эти качества в пору государственной деятельности проявились в нем более рельефно в виде исключительной работоспособности и самодисциплины. Не вызывает также сомнений и то, теплая дружеская атмосфера в лицейском классе была для него своеобразной заменой семейной жизни[60].
Согласно формулярному списку, В. Н. Коковцов окончил Императорский Александровский лицей в 1872 г. с большой золотой медалью и чином IX класса, после чего продолжил образование в Императорском Петербургском университете на юридическом факультете, с зачислением проведенного в университете времени в действительную службу[61].
В дальнейшем лицейское воспитание сказалось и в хорошем владении языками, и в педантичном подходе к работе. По благожелательному настоянию известных профессоров-юристов А. Д. Градовского, Н. С. Таганцева (с которым В. Н. Коковцов поддерживал переписку с 1875 по 1917 год)[62] и С. В. Пахмана, В. Н. Коковцов хотел посвятить себя карьере ученого по специальности государственное право, сдать докторские экзамены. В этом его поддержала и семья, обещав в том числе и материальную помощь. Из переписки с университетским преподавателем становится ясно, что В. Н. Коковцов серьезно занимался изучением права и языков, хотел перевести в 1875 г. сочинение Беккерии «О преступлениях и наказаниях» с французского языка на русский и советовался об этом с Н. С. Таганцевым[63].
Однако после скоропостижной смерти отца материальное положение ухудшилось. Неизвестно, кто наследовал имение. Возможно, оно было продано, поскольку в 1906 г. В. Н. Коковцов уже сам покупает имение в Крестецком уезде Новгородской губернии. В феврале 1873 г. В. Н. Коковцову пришлось отказаться от обучения в университете «и пойти по обычной для того времени, для всех окончивших курс лицея, дороге, – искать поступления на государственную службу»[64]. На ней он состоял в последующем непрерывно с 10 марта 1873 года до марта 1917, в течение ровно 44 лет.
Служебная карьера В. Н. Коковцова началась в двадцатилетнем возрасте с должности младшего помощника столоначальника в Министерстве юстиции, где он проработал семь лет[65]. Затем, с 1879 года по 1890, т. е. 11 лет В. Н. Коковцов был старшим инспектором и помощником в ведомстве Главного тюремного управления МВД. При этом он разрабатывал новое издание «Уставов о ссыльных и содержащихся под стражей» под руководством члена Государственного совета К. К. Грота. В воспоминаниях он запишет, что отдал «самые молодые годы» этой деятельности[66]. И вместе с тем он оценивал этот этап жизни положительно, т. к. он позволил «приобрести самые разнообразные познания в нашей административной службе, и им я обязан тем, что во многих случаях моей последующей работы я оказался более подготовленным, нежели многие из моих сослуживцев»[67]. Это же качество отмечали и его современники[68]. Возможно, служба в тюремном управлении наряду со свойствами характера, сформировавшими с детства, способствовали развитию качеств В. Н. Коковцова по обережению государственного имущества и финансов от посягательств многих лиц в дальнейшем. Эти же черты, вероятно, предопределили чрезмерный педантизм и бережливость в выделении средств на развитие хозяйства страны в бытность В. Н. Коковцова министром финансов.
К концу 1870-х гг. относится знакомство В. Н. Коковцова с будущей женой, Анной Федоровной Оом, отец которой, Федор Адольфович Оом, был действительным статским советником[69]. Она помогала своему мужу на протяжении всей его жизни. Ей посвящено много теплых строк в воспоминаниях В. Н. Коковцова. В 1904–1913 гг. она возглавляла благотворительный дамский кружок, который ставил своей целью «помощь семействам погибших на Дальнем Востоке низших чинов, снабжением вдов и сирот их предметами одежды»[70].
Из наиболее важных событий, повлиявших на мировоззрение В. Н. Коковцова в этот период, следует отметить его заграничную командировку, которая была предпринята с целью знакомства с организацией тюремного дела за границей[71]. Прямых данных об этом не имеется, но знакомство с устройством жизни в Западной Европе так или иначе должно было заставить задуматься и навести государственного служащего на невольные сравнения.
В 1890–1896 гг. В. Н. Коковцов служил в Государственной канцелярии. Этот орган был образован для объединения деятельности Государственного совета и ведения его делопроизводства; возглавлял весь процесс государственный секретарь[72]. Центром, где собирались чиновники канцелярии, был читальный зал Государственного совета (куда сами члены Совета заходили редко)[73]. Служба заключалась в том, что члены Государственной канцелярии, в основном молодежь, считывали корректуры журналов Совета и составляли справки по назначенным к слушанию проектам. «Справки составлялись, за редкими исключениями, из одних статей действующего закона, относящихся к рассматриваемому проекту, и имели целью облегчить членам Совета ознакомление с ними, освобождая их от необходимости разыскивать нужные статьи в 16 томах нашего свода»[74]. Служащие в основном работали по домам, встречаясь в читальном зале за кофе и приходя лишь на заседания Совета в Мариинский дворец. Нужные статьи вырезались из законодательства, наклеивались на листы бумаги и отправлялись в Государственную типографию, где печатались по числу членов Совета. При этом изводилось большое число экземпляров свода законов, а члены Государственного совета, по свидетельству В. И. Гурко, почти не пользовались этими справками[75]. Работа в этом органе имела такие положительные стороны как знакомство с министрами, обсуждение политических новостей. Фаворитизма и продвижения по протекции в этом государственном органе не было, продвинуться по служебной лестнице вверх можно было только исключительно за счет работоспособности и эрудиции в законодательстве и политической жизни.
В воспоминаниях Коковцов отметил, что служба в Государственной канцелярии дала ему «возможность близко изучить вопросы бюджета и государственного хозяйства и подготовиться к следующим шести годам»[76]. И это утверждение понятно, поскольку наряду с должностями сначала помощника статс-секретаря, а затем статс-секретаря, он был председателем хозяйственного комитета Государственной канцелярии. Статс-секретарями в этот период являлись лица, ведавшие делопроизводством департаментов. Это были люди с большим опытом, они «быстро усваивали самые разнообразные, иногда совершенно им не известные перед тем вопросы. Конечно, знакомились они с вопросом лишь теоретически, книжно. Непосредственно народная жизнь им была мало знакома и еще менее выдвигавшиеся ее развитием новые запросы и требования»[77]. В Государственной канцелярии основная работа способствовала, что являлось общепризнанным фактом, «общему развитию, логическому мышлению, усвоению сущности изучаемого вопроса и умению ясно и точно излагать на письме факты и мысли»[78]. Шестилетняя служба в Государственной канцелярии приведет к назначению В. Н. Коковцова на должность государственного секретаря, который имел право личного доклада императору. В 1900 г. он был назначен сенатором с сохранением во всех должностях[79], а в 1902 году – государственным секретарем[80]. Отдел государственного секретаря занимался составлением меморий для членов Государственного совета и императора, но которых он делал пометы – дать обсуждаемому закону жизнь или нет. Именно из Государственной канцелярии начинается тот этап карьеры В. Н. Коковцова, который приведет его в конце концов к министерскому посту. По мнению Д. Н. Шилова, «служащие Государственной канцелярии на рубеже XIX–XX вв. приобрели положение своеобразной гражданской «гвардии», давшей, в частности, немалое число министров. От чиновников других ведомств их отличал здоровый корпоративный дух… Важная законотворческая работа распределялась по способностям, а не по должностям или стажу… Предметом гордости Канцелярии был ее особый стиль, передававшийся и шлифовавшийся со времен Сперанского, возводивший делопроизводство на уровень высокого искусства и в то же время практичный, необходимый для реальной государственной деятельности»[81].
