Ноги резко распрямляются, и тело, словно подброшенное пружиной, устремляется вперёд. Делаю несколько широких скачков по просеке и резко останавливаюсь. Руки вскидывают трубу РПО на плечо, а мозг отмечает, что стрелять с колена не вариант, потому что цели толком не видно. Остаюсь стоять, прижимаю наглазник прицела к лицу, ловлю в центр картинки блиндаж и подвожу треугольник мушки под нижний край темнеющего проёма амбразуры. Выдох – и нажимаю на спуск.
Мир на мгновение переворачивается. Гулкий, раскатистый хлопок выстрела сотрясает всё тело. Через мгновение раздаётся оглушительный резкий рёв: это срабатывает реактивный двигатель снаряда, и капсула с огнесмесью уносится к цели. Тут же отбрасываю пустой тубус в сторону и со всех ног мчусь к спасительной кромке леса. Краем глаза вижу момент попадания: объёмный язык пламени встаёт на месте детонации, из него во все стороны летят комья земли и какие-то обломки.
Забегаю за дерево, падаю и торопливо ползу вперёд. Замечаю изготовившегося к стрельбе Арчи, ору ему: «Арчи, свои, свои!!!» Он поворачивает голову в мою сторону, кивает. «Почему у него так широко распахнуты глаза?» – отмечаю какой-то частью моего сознания. Делаю перекат, занимаю позицию правее Арчи. Вижу, как Тигр, пригнувшись, выскакивает из-за деревьев, встаёт на колено и вскидывает трубу РПГ-7[7]. Хлопок, шипение – и, оставляя за собой дымный след, «морковка»[8] уносится к вражеским позициям. Макс ныряет обратно под деревья, а я думаю: «Только бы в него не попали!» Через мгновение звенящую глухоту в ушах нарушает треск канонады – это вся группа включилась в работу и поливает позиции укропов огнём. Ловлю в прорезь целика места возможных укрытий противника и присоединяюсь к концерту. Три-пять быстрых одиночных выстрелов в одно место, перенос – и долбить по следующей цели. Поглядываю вправо: это мой сектор, вдруг укропы попробуют обойти. Громко работает длинными очередями пулемёт Маке, слышны хлопки подствольников[9].
Позиции хохлов заволакивает дымом от горящих блиндажей и разрывов и засыпает песком из развороченных пулями окопов. Быстро меняю магазин-спарку, на полный сдвигаю переводчик огня вверх и продолжаю поливать противника свинцом, теперь уже очередями. Глушитель с «АлиЭкспресс» отрабатывает свои деньги по полной: даже с обычными патронами вспышки не видно, звук не бьёт по ушам. На фоне громкой трескотни остальных автоматов и басовитого рева ПК мои выстрелы вообще незаметны.
Противник очнулся и начинает отвечать в нашу сторону. Пули звонко щёлкают в стволы деревьев, на землю сыплются хвоя и сбитые ветки. Попадания приходятся слишком высоко и хаотично разбросаны – значит, палят наугад, просто выставив стволы над окопом. Со стороны противника не слышно пулемётов – это очень хороший знак. На слух считаю количество работающих вражеских стволов. На всю линию их окопов набирается лишь пять-семь штук, значит, влупили мы укропам очень хорошо.
Вижу перебегающего Карата, он машет рукой: отходим! Даю длинную очередь в сторону противника, потом без суеты, пригнувшись, укрываясь за деревьями, начинаем перебегать в глубину леса. Перебежка, бросок за укрытие и контроль сектора.
Ребята работают слаженно, молча, не надо окрикивать, подгонять: реальный опыт быстро учит. Слышно только хриплое дыхание и шелест снаряжения. Карат идёт теперь замыкающим, а Монтана и я – в головном.
Со стороны противника слышатся хлопки миномётных выстрелов, укропы пытаются найти и накрыть тот сектор, откуда мы разнесли их позицию. Но мы отошли вовремя, поэтому слушаем разрывы мин довольно равнодушно.
Каждая война заставляет приноравливаться к ней, выбирать грамотно и быстро самую правильную тактику и уметь быстро её изменить. А человек может привыкнуть ко многому, и звук падающих в отдалении мин становится привычным фоном нашей работы.
Впереди сквозь деревья виднеется песчаная дорога, которая проходит через лес, и я жестом даю команду: «Стоп, внимание!» Группа садится и замирает в напряжении. Внимательно осматриваю обочины дороги и лес на противоположной стороне, потом машу рукой Монтане. Руслан перебегает дорогу, я прикрываю. Всё чисто, дорога в обе стороны теперь под нашим контролем, и я даю отмашку остальной группе. Парни броском преодолевают открытое пространство и занимают позиции в ельнике. Подходит Карат, и под его прикрытием я тоже преодолеваю дорогу. Группа собирается, опять разворачивается в боевой порядок, и движемся дальше.
Передовые позиции элэнэровцев уже должны быть близко, поэтому командир выходит на связь и начинает запрашивать Войну. Паша Война и ещё несколько наших ребят специально оставлены встречать нас, чтобы луганские «мобики» со страху не долбанули в нашу сторону, приняв за укропскую ДРГ. «Дружественный» огонь – на этой войне явление настолько частое, что опытный командир всегда старается перестраховаться. Как обычно, в самый ответственный момент качество связи резко падает. Сквозь шум статики пробивается искажённый голос Войны, отдельные обрывки слов и фраз. Группа наша в это время сидит, настороженно выпасая сектора. Сейчас мы реально находимся между молотом и наковальней: ни вперёд, ни назад. Наконец Карат докричался до Войны, определили точный сектор нашего выхода, согласовали ориентиры.
Командир даёт отмашку, и группа продолжает движение. Укропских миномётов больше не слышно, лишь в отдалении погромыхивает что-то крупнокалиберное. Мы теперь двигаемся по самой кромке леса, почти вплотную к обочине дороги. Командир предупреждает, что дорога может быть минирована, поэтому выдерживаем дистанцию и стараемся шагать след в след. Неестественные бугорки, земля другого цвета, куски проводов, изоленты и укупорки – я внимательно осматриваю то место, куда собираюсь поставить ногу. Шаг, ещё шаг, и вдруг я замираю на месте – песчаную ленту дороги пересекает цепочка из выложенных в ряд ТМ[10]. Мины лежат прямо на земле, некоторые прикрыты сверху дощечками. Взрыватели вкручены, повёрнуты в боевое положение. Четыре мины перегораживают дорогу и ещё по пять штук в ряд уложены в сторону от каждой обочины.
Вся группа останавливается, Карат вопросительно смотрит на меня. Показываю ему на «таблетки» и шёпотом спрашиваю: «Наши?!» Командир опять вызывает Войну, тот начинает искать кого-то из местного командования, кто в курсе. Время идёт. Наконец приходит ответ: мины наши.
Двигаемся дальше. Подхожу к ближайшей мине и, задержав дыхание, аккуратно переступаю через зелёный кругляш. В голове вихрем проносится всё, что знаю о минных ловушках: комбинированная установка, сюрпризы и т. д. Но, к счастью, настолько фантазия «союзников» не распространилась, и вся группа без проблем проходит линию минного заграждения.
Установка противотанковых мин в этом месте вполне понятна: не первую неделю ходят слухи о паре укропских танчиков на этом направлении.
Проходим ещё метров пятьдесят, и среди молодой еловой поросли становится видны бруствера наших окопов. Паша высунулся по пояс наверх и машет нам рукой. Логист и Зима рядом с ним, из траншеи торчат одни головёнки. Этих ребят нельзя назвать совсем уж трусами, но когда их не берут на выход, то они не очень грустят по этому поводу. Из проёмов амбразур высовываются стволы автоматов и блестят возбуждёнными взглядами «мобики». Отстранённо замечаю среди привычных дульников «калашей» одну высокую мушку от карабина Мосина. Мы доделаем до бруствера, я отхожу в сторону и пропускаю ребят вперёд. Заодно осматриваю группу, считаю людей и оружие.
Усталые, напряжённые лица парней блестят от пота. Пороховая гарь на коже, камуфляж весь в грязи и саже. Истинное лицо войны… Спрыгиваю в окоп, группа вся собралась, построились. Несмотря на усталость, все довольны: работу сделали, потерь нет. Ещё раз пересчитываем оружие и по ходам сообщения бредём на точку эвакуации. Как всегда, когда после возвращения адреналин спадает и наваливается усталость, начинаю чувствовать каждый грамм снаряжения, которое сейчас на мне. Хочется засунуть гудящие ноги под холодную воду, снять броник, плотно поесть и провалиться в сон. Привычно загоняю эти мысли обратно: пока в ПВД[11] не вернулись, расслабляться нельзя.