– Почему вы все покинули столицу?! – задал я вопрос, повышая голос.

– Её больше нет, – произнёс мужчина бесцветным голосом, глядя сквозь меня. Он вновь опустил лицо и больше не обращал на меня никакого внимания, продолжив свой путь дальше по дороге.

Я тихо выругался и пошёл дальше сквозь толпу. Но все отводили от меня глаза. Только теперь я разглядел пропитанные алой кровью повязки. Я увидел женщину, которая лежала в маленькой тачке: у неё не было ноги. Я замер на месте и долго смотрел на неё растерянным взглядом. Я не понимал, почему так произошло, и какая сила могла это сделать. Теперь я даже не понимал, как задать свой вопрос.

– Смерть пришла, – пробормотал чей-то голос мне на ухо.

– Что это значит? – спросил я, не понимая этого слова.

– Мы умираем, – ответил кто-то другой.

Я отчётливо помню, как едва бессильный стон не вырвался из моей груди. Только с силой я смог его удержать. Я понимал, что происходило что-то настолько плохое, чего не мог даже осознать. Но объяснить происходящее не могли даже эти мужчины и женщины. Они говорили мне какие-то новые слова, значения которых я не ведал. Но по их глазам я понял, что и сами они до конца не в силах осознать того, осталось за их спиной.

– Смерть означает конец жизни, – меня взяла за руку женщина. Я поглядел в её лицо. Взгляд её был обращён ко мне. – Наши тела ломают, кусают, разрывают. Нам больно и страшно. Мы кричим. Очень громко кричим. А потом заканчиваемся. Наверное навсегда. Так говорил тот красивый юноша…

– Кто вас разрывает?! – закричал я, стараясь получить вразумительный ответ. – Кто тот юноша?

– Он очень красивый, – повторила она. – Он привёл их всех за собой. Тех страшных уродливых созданий. Мелких очень много. Они визжат, летают повсюду. Кусают только детей и слабых. Но другие – огромные и сильные, они рвут всех подряд.

– А что со столицей?!

– Она горит, – коротко ответила женщина, удивлённо подняв на меня свои огромные широко распахнутые глаза. А потом мечтательно улыбнулась, словно вспомнив что-то приятное. – Библиотека была похожа на огромную белую свечу. Я бы никогда даже не смогла представить, как красиво она может гореть.

– Оставь её уже! – прохрипел чей-то грубый мужской голос. – Видишь она совсем из ума выжила.

Невысокий мужчина остановился передо мной. Но не столько, чтобы что-то мне объяснить, а чтобы передохнуть: он вёз за собой наспех сколоченную повозку, в которой лежала женщина. Вид её был очень странен: она не шевелилась. Кожа стала блеклой, бесцветной. Губы лиловыми. На животе платье её было разорвано. Между краями ткани я увидел вспоротый живот. Я впервые увидел то, что скрывается под кожей человека… Кровь не лилась – она засохла. Подойдя ближе, я отчётливо понял, что женщина даже не дышала, её грудь ни разу не колыхнулась, сколь бы я не всматривался. Но напугала меня даже не разорванная плоть. Нет. Меня напугали её глаза. После мне доводилось часто видеть такой взгляд, но на всю жизнь я запомнил именно её. В её глазах было пусто. Ужасающе, абсолютно пусто.

Машинально я коснулся её запястья, но тут же отдёрнул руку: кожа этой женщины была ужасно холодна. Мужчина встал рядом. Он тяжело дышал. На лице его застыла странная гримаса усталости и отвращения. Он поглядывал то на тело в повозке, то на меня.

– Что с ней? – спросил я. – Это… Это и есть «отсутствие жизни», как сказала та алтеида?

– Да откуда же мне знать, – беззлобно пробормотал мужчина. – Когда то существо разорвало Теоне живот, она упала и больше не вставала. Но ведь я сам сколько раз резал руки ножом, но моя кожа всегда заживала. Должна же и её кожа затянуться? Понятно, что тут рана глубже, поэтому она так слаба…

– Ты слышал того юношу, который говорил про смерть? – спросил я, не сводя взгляда с бледной кожи.

– Да… – неуверенно откликнулся мужчина. – Тот парень говорил, что это навсегда. Моя Теона больше не вернётся ко мне…

Алтеиды обходили нас и повозку с обеих сторон. Их были сотни. Они всё шли и шли, медленно, стеная и плача. Я смотрел на бездыханную женщину и пытался представить сколько их осталось в Форхе.

Я понял, что мужчина робко трясёт меня за рукав. Я повернул к нему лицо: он смотрел на меня пытливо и с надеждой.

– Так ведь не бывает. Да? Не может это быть навсегда? Мироздатель не сотворял этого. У наших жизней нет конца…

Я ничего не ответил. Понял, что моё лицо перекошено гримасой. Опустил голову пошёл вперёд против течения алтеидов. Где-то очень далеко, огромный красный дракон с оглушающим рёвом исторг из своей груди поток пламени.

– Нет. Не смей, душа, – бормотал я себе в воротник, боясь быть услышанным. Но никто не обращал на меня внимания. А мои тихие слова тонули в стенаниях и плаче.

Мне больше всего на свете сейчас хотелось оказаться на спине Эрранола, чтобы в несколько коротких взмахов его широких крыльев оказаться в столице. Где-то там остались мои родители. И с ними их ребёнок. Мой брат или сестра. Мне стало дурно, голова закружилась от мысли о том, что они тоже… «навсегда». Дракон в моей груди метался и бился. Крылатая душа моя на берегу Океана ревела пламенем от бессилия и непонимания. Лишь стиснув зубы до скрипа я заставил себя успокоиться. Я не мог позволить себе нарушить запрет небесного царя. Дракон должен был остаться на берегу. Найти моих родителей он мне никак не поможет. Мне нужно следовать дальше в Форху. Небо! Как мне самому отыскать их в этом переполошенном мире?!

Я остановился и глубоко вздохнул. Это безумие. Но я не мог отступиться.

– Меркина! Я ищу своих родителей из квартала Меркина! – закричал я в полную грудь. – Кто-нибудь! Меркина!

Ответом мне были лишь прежние стоны и плач. Я продолжил свой путь, озираясь по сторонам. Иногда вновь кричал, в надежде встретить если и не своих родителей, то хотя бы соседей, которые могут знать где мне продолжать поиски. Но я видел лишь опущенные к земле головы, которые не обращали на мои слова никакого внимания.

За одним караваном беженцев был другой. За другим – третий. Толпы мужчин и женщин бежали из своих родных мест. Везде я видел разорванную плоть, оторванные, отгрызенные части тел. Я очень быстро привык к нескончаемым стонам и плачу. Удивительно быстро для меня эти звуки стали обыденностью. Если в первые минуты они заставляли замирать сердце в груди и стыть крови в жилах, то теперь я даже не замечал этого монотонного шума.

Сердце вздрагивало лишь в те моменты, когда мне казалось, что я замечал в толпе знакомое лицо. Но всегда я ошибался. Ожидание встречи было томительной мукой. Но стоит признаться самому себе, что порой я боялся встретить того, кто расскажет мне о судьбе моих родителей. Что выпало на их долю в те дни? Я не ведал. Но всё ещё надеялся встретить их живыми и невредимыми. Хоть моя надежда и таяла по мере того, как я приближался к столице.

На дороге мне встречалось всё меньше беглецов. А я был единственным кто шёл к Форхе, а не спасался из неё бегством. Я уже видел своими глазами некогда белоснежные стены, покрытые гарью, заволочённые дымом пожаров. Шпиль великой библиотеки, всегда возвышался над остальными зданиями. Но теперь его не было – он был разрушен. Теперь город сливался цветом с горой Энакро, на которой был построен. Здания, порушенные стены и улицы сливались с серым и чёрным камнем горы. Я смотрел на Форху и не мог поверить. Это картина казалась мне совершенно немыслимой, ненастоящей. Даже для выдумки она была неправильна и нелепа. Так не должно быть, как не должно быть и жизней, угасающих навсегда.

Наверное, именно потому, что тогда я не верил в реальность происходящего, я пошёл дальше. Я не почувствовал страха, который должен был бы меня остановить. Что такое страх я узнаю позже. А пока я не ведал даже такого чувства. Какими глупыми мне кажутся сейчас мои мысли. Сколь многого я не ведал тогда, идя к столице. Обломки могучих стен, что испокон веков укрепляли улицы города, а теперь были разрушены, обвалены в бесформенные груды, я видел уже издалека. Но этот вид не вязался у меня в мыслях с опасностью, которая ждёт меня внутри. В этот момент я был похож на младенца, который впервые видит новый для себя мир и только лишь учится понимать, что тот сулит для него.