– Правда? Господи, ну хоть это оказалось ошибкой. Видимо, меня разыграли.

– Кто разыграл?

– Не знаю. Мне позвонили и сказали, что Миша Капустин повесился.

– А кто звонил?

– Кто-то из учеников. Я даже не сразу узнал его. Не важно. Ирина Михайловна, отпустите меня. Это очень важно.

– А у вас есть повестка?

– Нет.

– Как же так?

– Задержан кое-кто из моих близких. Я должен выяснить, в чем дело. Вчера мне позвонили…

– Опять позвонили?

– Ну да.

– Может, тоже розыгрыш?

– Нет, это не розыгрыш. Его задержали при мне. А потом позвонил следователь и сказал, чтобы я пришел.

– Поклянитесь, что вы ни в чем не замешаны, – сказала Ирина Михайловна.

– Клянусь своим здоровьем.

– Но только принесите из полиции справку, что вы были у них, и какую-нибудь расписку, что вы ничего не совершили.

– Я спрошу, конечно.

– Хорошо. Два последних урока отменим у вас.

– Спасибо, Ирина Михайловна.

Выдрин наклонился поцеловать ей руку. Она засмущалась, дернулась, и он чмокнул ее часы.

– Ступайте, – сказала Ирина Михайловна.

Она заметно покраснела. Выдрин вышел из кабинета. Настроение улучшилось. Он открыл «Телеграм». Сообщений не было. Лена последний раз была онлайн вчера днем. Он заволновался. И снова стало тошно.

Его последний урок был у класса, в котором учился Миша Капустин. Когда прозвенел звонок, а ученики затихли, Выдрин спросил:

– Миша Капустин пришел?

– Я тут.

Встал высокий и худенький печальный мальчик с длинными светлыми волосами.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Выдрин.

– Не очень, если честно.

– Но ты здоров?

– Ну, здоров.

– Прекрасно! А то мне тут позвонили и сказали, что ты повесился. Ужас, правда? Кто бы это мог быть? Не знаешь?

Миша всхлипнул:

– Это я вам звонил, Александр Иванович. Повесился не я, а Юра Климов.

Выдрин слегка привстал и тут же плюхнулся назад на стул.

– Да что ты такое говоришь, Мишенька?

– Это я вам звонил. Повесился не я, а Юра Климов, – послушно повторил Миша.

Класс молчал. Выдрин отчетливо слышал стук своего сердца. И, казалось, все слышат. Он даже приложил руку к груди.

– Александр Иванович, вам плохо? – спросила Ника Некрасова.

– Ты ведь не шутишь? – спросил Выдрин.

Миша качнул головой. Вдруг сморщил лицо и заплакал.

– Сядь. Так что, он умер?

– Еще как, – ответил с задней парты Саша Иванов.

– А почему?

– Почему умер?

– Да нет же! Зачем он это сделал?

– С бабой поругался.

– С какой еще бабой? – спросил Выдрин. – Вы чего? Вам же по четырнадцать лет.

– Мне пятнадцать уже, – сказал Саша.

– Потому что ты – дебил, – ответили ему.

– Слышь, пизда!

– Тихо! – крикнул Выдрин. – Начинаем урок. Так. Значит. На чем мы в прошлый раз остановились? Отличие сюжета от содержания?

– Он два дня висел в гараже, вытянулся как макаронина, – вставил Саша.

Накатила невыносимая тошнота.

«Заткнись», – подумал Выдрин.

И вяло спохватился, не сказал ли это вслух.

– Александр Иванович, давайте объявим минуту молчания, – предложила Ника.

Она сидела за первой партой, прямо перед учительским столом, но голос ее звучал откуда-то издалека.

– Да, правильно. Минута молчания.

Выдрин встал. И дети встали, громко двигая стулья. Потом где-то сзади раздался смешок, послышалась возня.

– Але, пидрила.

– Сам пидрила.

В класс зашла бледная Ирина Михайловна. Кажется, она даже похудела.

– Сейчас позвонили…

– Мы уже знаем, – сказал Выдрин. – Вот, минута молчания.

– Это правильно, – ответила завуч. – Да. Леонид Георгиевич был прекрасным человеком и замечательным директором. Это большая утрата для всех нас.

Кто-то сказал «воу».

Выдрин приоткрыл рот, закрыл, опять приоткрыл и кое-как выдавил:

– А мы по Юре Климову. Это он повесился, а не Миша Капустин.

– Что? – переспросила Ирина Михайловна.

Глаза у нее затуманились. Она покачнулась. Выдрин успел подхватить ее за подмышки. Кофточка на Ирине Михайловне задралась, обнажив похожие на тесто, большие, белые бока. Ноги подкосились. Он сумел усадить ее на стул.

– А директор тоже повесился? – спросил Саша.

– Помолчи, – слабо ответила Ирина Михайловна.

– Давайте в медпункт сходим.

Завуч посмотрела на него глазами испуганного ребенка.

– Давайте, давайте. Ника за старшую. Открывайте учебники, читайте сегодняшнюю тему.

Он помог Ирине Михайловне встать и, придерживая за плечи, вывел из класса. В коридоре ей стало чуть лучше. Она сказала:

– Какой-то ужас. Мне сказали, он вчера пошел в зоопарк и каким-то образом упал к белому медведю. И тот его, конечно, не пощадил.

– Может, тоже розыгрыш? – сказал Выдрин.

– Почему «тоже»? С вашим учеником подтвердилось, как я поняла. Ох, будет нам взъебка!

Выдрин никогда не слышал от нее таких слов и смущенно кашлянул.

В медкабинете было светло, прохладно и пахло чем-то горьким. Медсестра уложила Ирину Михайловну на кушетку и достала аппарат для измерения давления. Выдрин топтался рядом.

– Саша, простите, что пришла к вам. Но вы мужчина. Мне нужна была мужская поддержка.

– Сейчас не разговаривайте, – вмешалась медсестра.

Она застегнула манжет на руке завуча и качала грушу.

– Ничего страшного, Ирина Михайловна. Но только я не единственный же мужчина. Есть еще учитель труда Сергей Павлович…

– Ну какой он мужчина?! Он хам и пьяница.

– Не разговаривайте же, – сказала медсестра. – Теперь заново придется.

Завуч прикрыла рот рукой. Медсестра посмотрела на экранчик аппарата:

– Сто двадцать на семьдесят. А сердце не болит?

– Дайте мне валерьянки или корвалолу. Саша, ступайте в класс. Оставшиеся уроки отменим. Проведем совещание коллектива.

– Хорошо, – сказал Выдрин. – Только вот мне надо уйти, помните?

– Куда?

– Мы утром говорили. О моем деле.

– А, что вас к следователю вызвали? Я совсем забыла.

Выдрин издал невнятный утвердительный звук. Медсестра невозмутимо капала в стакан корвалол. Или валерьянку. Ирина Михайловна тяжело села. Выдрину показалось, она, как может, втягивает живот.

– Безумие! Зачем он поперся в зоопарк? И как он к этому медведю свалился? Мне сказали, то, что осталось, собирали из воды сачком.

– Простите, – перебила медсестра. – А о ком речь?

– Директор погиб, – ответила завуч. – Его медведь задрал.

– Надо же. Прямо как моего тестя. Правда, того не медведь, а кабан. Тесть, главное, не охотник. За грибами пошел. Ужас, что творится!

Медсестра покачала головой и протянула стакан.

Выдрин вернулся в класс. Из-за двери он слышал галдеж, но когда зашел, все замолчали. Он сел.

– Думаю, продолжать урок нет смысла. Все в шоке. Давайте посидим и помолчим.

Некоторое время все просто сидели, а потом стали потихоньку доставать смартфоны. Достал и Выдрин. Лена заходила в «Телеграм» шесть минут назад. Он испытал облегчение. И тут же злость, обиду и ревность. Искушение написать ей что-нибудь он поборол с большим трудом.

Прозвенел звонок, и дети начали торопливо собираться.

– А завтра будет урок? – спросила Ника.

– Ну да, почему нет? – ответил Выдрин. – Жизнь продолжается, несмотря ни на что.

– Не у всех, – обронил Саша, проходя мимо.

«Скотина, – подумал Выдрин. – Но он прав».

Накатила противная слабость. Он вдруг понял, что два дня ничего не ел. Последнюю трапезу прервали сотрудники управления «Ч». Потом была водка. Потом Лена. Аппетита никакого, конечно, не было. И сейчас он не появился. Просто слегка потемнело в глазах, задрожали руки, и на спине выступил липкий пот. Выдрин заглянул в ящик стола, не затерялась ли там конфета или шоколадка. Но нашел лишь порнографический рисунок на листе А4. Его преподнес Саша Иванов на прошлом уроке. Мужчина, лицом похожий на Выдрина, совокуплялся с гигантской женской головой, у которой вместо рта была вагина, а вместо глаз груди с торчащими сосками. Исполнено было недурно, даже талантливо. И все равно Выдрин собирался выбросить рисунок. Но положил в стол, отвлекся и забыл.