Как можно рожать совместного ребенка, если я не чувствую опоры под ногами?

Меня затопило непонимание. Как жить дальше? Как строить планы на будущее? Что между нами происходит? Мы банально устали, перегорели? Нам нужен отдых? Или это нечто необратимое?

Опасные, неправильные мысли проникали в меня всё глубже.

С Макаром Эдуардовичем мы встречались редко, только во время моих обострений. Когда я предложила увеличить число сеансов до двух-трех в неделю, Корнев ворчливо сказал:

– Мне нет смысла видеть тебя чаще положенного.

Право слово, как будто я его одним своим существованием раздражала. Толком в мою сторону не смотрел, всё отворачивался да спешил скорее в кабинет или коридор: в зависимости от того, приходила я или собиралась уходить.

Денег он с меня тоже брать отказался.

– Вот долечим твою болячку, тогда и заплатишь. А пока обещать ничего не могу.

Но меня пугало другое. Действительно, пугало. Нешуточно. Я подсела на эти сеансы как умалишенная. Когда приехала в тот раз, после посиделок у свекрови, ещё сомневалась в его мастерстве. Он на точки надавливал, а я скептически поглядывала. Думала, вдруг ошибаюсь. Но Макар Эдуардович умудрялся, касаясь моего тела, говорить о вещах, о которых никак не мог знать.

– С велосипеда падала в детстве, – не вопрос, но утверждение.

– Да все падали, – хмыкнула я.

А сама подумала: «Тоже мне, экстрасенс выискался. Скажи ещё, что работа у меня сидячая. Это же очевидный факт».

Чего я вообще к нему пришла, на что понадеялась? Сиюминутное желание затмило разум.

– Падали, может, и все, но копчик ломали только избранные.

И тут меня как током пробрало.

Это в раннем детстве было, навернулась неудачно, но срослось быстро – кости-то подвижные.

Как, как он догадался?! Он даже меня на спину не перевернул, только по бокам водил.

– Брекеты ставила, но не доносила, – говорил Корнев чуть позже, лицо ощупывая, – Челюсть сместилась, а правильно не встала. От этого голова болит. Первый выкидыш во сколько случился? В двадцать пять?

Нет, ну это выше моего понимания. Он по зубам определил?!

Выкидыш – тема для меня болезненная, особенно когда в этот момент мне не дают сосредоточиться, а водят руками по затылку, перебираясь к шее. Мурашки по коже ползут. Сложно говорить о проблеме, когда тебе хорошо, когда ты расслаблена.

Но я кивнула.

– Да. А как вы поняли? Неужели по челюсти?

– Почти. Медицинскую карту твою запомнил, – усмехнулся. – Так. Ещё выкидыши были.

Теперь он проглаживал мой живот и поясницу.

– Ну да, ЭКО неудачные.

– Нет, я о другом. Беременность быстро обрывалась, ты даже не знала о ней. Менструация задерживалась на несколько дней, ты наверняка думала, что сбой какой-то. М-да. Знатно ты себя замучила, конечно.

Мне стало не по себе. Я представила, сколько у нас шансов оборвалось, сколько детей мы потеряли, а я даже не поплакала по ним…

Его ладони вновь переместились наверх, в область лопаток, резко надавили, выбивая из меня дыхание. Затем одна легла чуть выше груди, между ключиц. Мне стало так тепло, будто кто-то включил батарею.

Тем вечером Макар Эдуардович задавал еще вопросы, на которые и без меня знал ответы. А я всё больше удивлялась и всё сильнее привыкала к его касаниям. Мне безумно нравилось, как бережно он дотрагивался до меня. Через одежду или по голой коже, но аккуратно, ни единого резкого движения.

Никакой пошлости. Ничего лишнего. Неправильного.

В тот раз мы засиделись до полуночи. Желудок успокоился, в позвоночнике перестало ныть. Я себя почувствовала окрыленной. Как так вообще возможно? Не понимаю…

Надо побольше про всю эту остеопатию почитать.

– Заберет тебя муж? – задал Корнев короткий вопрос, когда сеанс был закончен.

– Не-а. На такси доеду.

Он посмотрел на меня недовольно и припечатал:

– Не надо такси. Сам отвезу.

– Да ну вы что! Не нужно. Вы и так устали. Я нормального водителя найду.

– Это не предложение, – перебил Макар Эдуардович мои жалкие попытки отказаться. – Я за свою работу беспокоюсь. Поехали.

Что мне оставалось делать?

В тот день я впервые увидела машину Корнева. Нет, не машину. Зверя. Дикого. Рычащего. Внедорожник под стать хозяину: мрачный, мощный. Гигантская махина. Влезть-то не с первой попытки получится. Я провалилась в кожаное сидение, вдохнула аромат мужской туалетной воды. Крепкий, строгий, горчащий. Идеально сочетается с Макаром Эдуардовичем.

Корнев шикарно смотрелся в водительском кресле. Он вел аккуратно, так же, как и тела моего касался – самыми кончиками пальцем, углами ладони, не сжимая руль, не дергая его.

– Сколько я вам должна? За прием и… ну… дорогу? – спросила, когда внедорожник замирает напротив моего подъезда.

М-да, представляю, как много бензина жрет этот монстр иностранного автопрома.

– Нисколько, – отмахнулся Макар Эдуардович. – Мне по пути было.

Сомневаюсь, но спорить не стала. Не решилась.

Удивительный, конечно, врач мне попался. Сам отвозит, денег за прием не берет, сеансы проводит в ночи.

Самое смешное, что я даже не задумывалась о позднем времени, пока на часы не глянула. Не корила себе, что шляюсь незнамо где, что у мужиков на кушетках лежу, а не в теплой кроватке. Впрочем, мне было не стыдно – наоборот, спокойно. Правильно поступила, что к нему приехала, а не осталась дома себя жалеть.

– Спасибо вам, – улыбнулась ему напоследок и вышла.

Машина уехала быстро, а я смотрела ей вслед и думала: а сколько лет Макару Эдуардовичу? Он выглядит старше Кирилла, но ненамного. Не старый пень, хоть и есть седые нити в темных волосах. Под сороковник? Чуть больше?

Да уж, не человек – загадка.

Не понимаю, что испытываю к нему. Благодарность? Раздражение? Трепет?

Он так резко отозвался о моих попытках забеременеть. Он не пытался казаться хорошим или дружелюбным. Это должно отталкивать, но почему-то меня наоборот тянуло к нему лишь сильнее.

Кажется, я подсела на этого Айболита как подсаживаются на обезболивающие таблетки.

Короче говоря, следующие недели мы встречаемся редко, хотя мне и хочется приезжать чаще, чтобы руки водили по телу, чтобы кожа под ними полыхала пламенем, а после становилось так легко и беззаботно, так просто, как никогда раньше.

В последующие сеансы Корнев неразговорчив. Все вопросы он уже задал и ответы получил. Жаль. Мне нравится слушать его голос и короткие, точечные объяснения.

Ну а что Кирилл? Муж никак не реагирует на мои отъезды из дома. Хотя, чего ему реагировать. Он в квартире только ночует.

– Смотри, чтоб тебя на бабки не развели, – напоминает постоянно.

Такое ощущение, будто все мысли моего супруга сконцентрировались на том, что кто-то обязательно должен меня облапошить.

Только вот Макар Эдуардович от денег отказывался принципиально.

Хотя… я нашла способ расплачиваться с ним. Странный, конечно. Необычный, как и все наши встречи.

– Пюре с котлетами, – объявляю гордо в один из визитов, вручив Корневу кастрюлю размером с тазик.

– Зачем? – изгибает бровь. – Думаешь, я от голода дохну? У меня хватает клиентов.

Ага, только ты с них денег не берешь.

– К вам несколько раз доставка готовой кулинарии приезжала, я слышала. Так вот. Готовая кулинария. Чем хуже?

Я очень боюсь, что он откажется или скажет, что это недостойно его высоких запросов, но Корнев вдруг усмехается – ему идет улыбка! – и принимает кастрюлю.

– Н-да, сотня клиентов в этом доме побывала, но на моей кухне ты будешь первой. Идем прятать твоё добро.

Буду первой…

Звучит так… м-м-м… заманчиво, что я начинаю густо краснеть.

Мы входим в кухню-столовую. Огромная, как и всё в этом доме, но такая же пустая. Как будто в операционную попала. Всё светлое, хромированное, сверкающее чистотой. Но лишенное жизни. Бестолковая трата пространства.

Здесь не едят по утрам, максимум – наскоро выпивают чашку крепкого кофе перед тем, как убежать на работу. Здесь не скворчит масло, не шинкуются овощи.