— Мамуль, мы сейчас придем, только на минуточку заскочим ко мне в комнату. Мне там кое-что взять нужно, а Сережа поможет.

Маме ее это не понравилось, но спорить она не стала, просто проговорила:

— Ну, хорошо, хорошо, только на задерживайтесь. А я пока на стол накрою.

Вика, не обувая тапочек, направилась в свою комнату, я за ней. Раиса Федоровна повздыхала и ушла на кухню. Едва мы остались одни, девчонка схватила меня за рукав, потянула усаживая на стул и спросила:

— Ну что? Посмотрел?

Я кивнул.

— Нет у нее никакой болезни. Срочно уговаривай ее пересдать анализы. У тебя есть листок и ручка?

Она открыла секретер, достала тетрадку и карандаш, сначала протянула мне, потом поинтересовалась:

— Зачем.

Я принялся быстро писать. Годы не стерли из памяти адрес. Это было удивительно.

— Вот это адрес поликлиники, — сказал я, подвигая к ней тетрадь, — запишись на прием к Ковалеву Олегу.

— К тебе? — Поняла она.

— Ко мне…

Это так странно прозвучало, что я невольно хмыкнул.

— К тому, кем я когда-то был.

— А зачем?

— Расскажешь все честно.

— О тебе? — Не поняла она.

Я даже испугался. Кто знает, чем закончились бы такие откровения.

— Упаси Боже. Он же ни о чем не подозревает. Расскажешь о матери, о поликлинике, о враче. Анализы у вас на руках?

Она вдруг смутилась, призналась:

— Нет, нам не дали, а мы как-то не подумали попросить.

— Тогда и не надо. Просто расскажешь обо всем и попросишь новое направление, чтобы пересдать. Поняла?

— Хорошо. А маме, что сказать?

— Скажи, что говорила с другим врачом и тебе объяснили, что один анализ ничего не значит. Слишком часто бывают ошибки. Что тебе сказали, обязательно пересдать и дали адрес лучшей лаборатории и хорошего врача.

— Вика! Сережа! Идите уже пить чай.

— Идем, мам, идем!

Девчонка обернулась ко мне.

— Пошли, а то она будет переживать. Нам ничего не скажет, а сама…

— Погоди, — я поймал ее за руку, — надо что-то из вещей взять.

Она хлопнула себя ладонью по лбу, прыснула:

— Забыла совсем. Сейчас соберу.

Дальше я стоял и смотрел, как Вика кидала в сумку какие-то тряпки, практически без разбору, лишь бы чего-нибудь напихать. В какой-то момент я ее остановил.

— Постой, это не дело. Возьми свитер и резиновые сапоги. Если пойдут дожди, в деревне все развезет.

— Точно! — Обрадовалась она, быстро вытащила половину вещей, закинула обратно в шкаф, оттуда вынула свитер, прихватила тонкую куртку. Закричала: — Мам, а где у нас резиновые сапоги!

Раиса Федоровна переспрашивать не стала, скоро появилась в дверях с парой синих сапожек и шерстяными носками. Протянула дочери, строго-настрого наказала:

— На, и без носков не надевай, а то ревматизм заработаешь.

Я мысленно усмехнулся. Мне в детстве говорили также. Откуда взялось это убеждение, я так и не смог понять. Но большинство мам в стране советов были уверены, что от резиновых сапог бывает ревматизм. Если их, конечно, носить не по правилам — без теплого носка.

А потом мы пили чай с вкуснейшим домашним печеньем, болтали ни о чем. Через час Вика всучила мне сумку, выпроводила за дверь, сказала:

— Иди в машину, я с мамой поговорю и вернусь. — И скрылась в квартире.

Слушаться ее я и не подумал. Остался стоять у лифта. Подумалось, если у нее ничего не выйдет, я попробую сам убедить, зачаровать… Черт возьми, что-нибудь да сработает. Но помощь моя не понадобилась.

Вика выбралась из квартиры довольная, сияющая, увидела меня, обрадовалась еще больше. Бросилась с ходу на шею и чмокнула в щеку.

— Спасибо, — прошептала она, — у меня все получилось. Правда, твой Олег сейчас в отпуске. Но седьмого сентября в пятницу мы идем к нему прием. Вечером. Спасибо.

Она тут же отпрянула и нажала на кнопку лифта. Вниз мы ехали молча. Так же молча усаживались в машину. Лис косился на нас с подозрением. Наконец, не выдержал, спросил:

— Вы чего это такие загадочные? Вы чем там занимались.

Вика фыркнула, а я решил успокоить парня:

— Чай пили с печеньем.

— Вдвоем?

Нет, с Раисой Федоровной. У Вики чудесная мама.

— А еще, — вмешалась девчонка, — Сережа ее посмотрел…

Она сделала театральную паузу. Славка взорвался:

— Слушайте, я вас обоих пришибу. Что там с тетей Раей? Что ты увидел?

Вика ответила за меня:

— Никакой болезни у нее нет.

— Хо-хо! — Славка воспрянул духом. Потер руки, принялся заводить машину. А потом вдруг сказал заговорщически: — Это дело непременно нужно обмыть!

Глава 28

Ночь… Интересно, в этой жизни мне хоть раз дадут выспаться нормально? Сразу возник вопрос, а с телом моим что? Остается оно на кровати, когда я попадаю сюда? Или исчезает? Я тут же сам себе ответил, что, вероятно, остается. Иначе бы кто-то да заметил уже мое отсутствие по ночам.

Мои размышления были прерваны демонстративным покашливанием. Баба Дуся хлопотала у печи. Сегодня она была ироничной, но вполне себе доброй. От давешней злобной ведьмы не осталось и следа. По комнате разносился аромат горячих пирожков.

За окном вечный день. Кота не видать. Вокруг царит полнейшее благолепие. Я почувствовал себя любимым внучком, пришедшим в гости к обожающей бабушке. По сути дела, так оно и было.

— Чего встал? — баба Дуся не могла долго играть добрую роль. — Проходи, садись. Чай пить будем.

Я не сделал ни шага, волшебная реальность сама перенесла меня сквозь помещение и поместила за стол. Вот только что стоял, раз, и уже сижу. Рядом миска с пирогами, накрытая льняной салфеткой. Вместо обещанного чая стакан и кувшин молока.

Мне захотелось повредничать.

— А чай где? — Спросил я.

— Пей, что дают, — беззлобно парировала старуха. — А чай, что с него толку? Так, желтая водица…

Я подозрительно на нее покосился. Желтой водицей лично моя бабушка называла нечто совсем другое. Баба Дуся вновь прочла мои мысли, счастливо рассмеялась, подвинула миску ко мне, произнесла:

— Ешь, не бойся, здесь все полезное. С моей едой ты впитываешь мою силу. Чем больше съешь, тем лучше.

Хотелось верить, что она не врет. Впрочем, врать ей было незачем. По крайней мере, пока.

— И потом тоже, — сказала она.

Я вдруг спросил:

— Почему вы не помогли мне тогда, в семьдесят восьмом?

Она не стала юлить, посерьезнела.

— Не могла. Это твой путь, ты должен был пройти его до конца. Считай это платой за могущество.

Я едва не заржал, с трудом проглотил молоко, отложил пирог.

— Хороша плата. Я думал, что схожу с ума…

— Не сошел? Вот и славно.

В ней не осталось ни грамма иронии. Она наставила на меня палец:

— Запомни, каждому дается по силам его. Никто не получает больше, чем способен выдержать. Разве что за грехи.

Прозвучало это излишне пафосно. И я мог бы вполне с ней поспорить, но не стал. Зачем? Что это изменит?

Баба Дуся опять услышала и довольно кивнула.

— Ты ешь, ешь, — подбодрила меня она, — а я буду говорить.

В руку мою сам собой лег новый пирожок. Я его укусил и принялся жевать, не ощущая ни вкуса, ни начинки. Это тоже было неважно. Ведьма говорила.

— За дочку тебе спасибо. За внучку буду благодарить позже.

Я хотел ее спросить, а здесь-то с какой стати благодарность? Но понял, что тело вновь не подчиняется мне. Я мог только есть, пить и слушать. Все прочее осталось там, в реальности.

— Теперь запоминай. — Голос ведьмы полностью занял мое сознание. — Когда придет время, позови Семаргла. Знаешь, кто такой Семаргл? — спросила она мне насмешливо.

Я ответил ей мысленно: «Знаю, это — славянское божество!» Бабка в ответ рассмеялась.

— Ничего-то ты не знаешь, дух охранитель это. Придет время, обязательно позови. Он поможет тебе.

«А когда придет время?» — Мысль моя получилась тихой, едва различимой.

Свет вокруг померк. Исчезли и старуха, и дом, и горящий очаг.