Вика уловила мое настроение, смутилась, расстроилась. Не знаю, о чем подумала она, но я свою мысль так и не высказал. Потому как вдруг вспомнил — в девяностых простые обыватели шарахались от зараженных. Вспомнил, как их увольняли с работы. Как родные отказывались общаться… Этих «как» была хренова туча.
А еще вспомнил, как у меня на приеме молодой парень, узнавший диагноз, сказал: «Проще в петлю». Слова его были страшными, но именно они выражали общее мнение. И мнение это бытовало еще ой как долго. Даже в двадцать первом веке люди с ВИЧ инфекцией зачастую становились изгоями.
Поэтому я не стал переспрашивать, с чего вдруг они не обратились к другому врачу? Почему не пересдали анализы? И так было понятно — боялись. Просто боялись. Просто пытались сохранить болезнь в секрете.
— Вик, — сказал я примирительно, — мне обязательно нужно увидеть твою маму.
Она заупрямилась.
— Ты не понимаешь. Я ей обещала…
— Нужно, — повторил я.
— Зачем? — Девчонка снова почти плакала.
— Бабушка твоя велела. Да и сам я не смогу жить спокойно, если не попробую помочь.
Взгляд ее засветился надеждой, она придвинулась ко мне почти вплотную громко прошептала:
— А ты сумеешь?
Я перехватил ее ладони, задержал их в своих руках ненадолго. Мне безумно хотелось ее поцеловать. Но сейчас это почему-то показалось подлостью.
— Не знаю, — сказал я, отодвигаясь на шаг, — но попытаться должен. Где-то вот здесь, — мой палец указал на грудь, где взволнованно билось мое неразумное сердце, — живет уверенность, что нет у нее никакой болезни. Что это все ошибка…
Ответ мой Вику поразил. Он подарил ей надежду, ту самую, которую она считала колыбелью идиотов. И за надежду она ухватилась.
— Ошибка? А как же анализы?
— Вик, — я заставил себя выпустить ее ладони, — Вик, давай сначала съездим. Остальное потом. Мне надо на нее хотя бы посмотреть.
На этот раз Вика даже не вспомнила о своем обещании молчать. Загорелась моментально:
— Давай, как Славка приедет, так сразу…
Мне пришлось ее немного охладить.
— Сразу не выйдет. У нас сегодня по плану Анжела. И кто-то еще, наверное.
— Блин, — сказала она сердито, — блин, я совсем забыла. Ладно, тогда поедем вечером. Сегодня вечером. Хорошо?
— Хорошо.
И на душе сразу стало легче. Правда, ненадолго.
— Я слежу! — Возник в голове голос бабы Дуси. — Ты дал слово.
Глава 27.2
Вика действительно была моей соседкой. Соседний дом, соседний двор. Знакомая лавочка. Именно сюда когда-то в далеких семидесятых-восьмидесятых мы бегали с ребятами вечерами. Именно здесь устраивались с гитарой. Я помнил все, что было со мной в той жизни. Все, кроме Вики.
Десять лет разницы в возрасте оказались непреодолимой преградой. Когда я уехал жить к деду, ведьмина внучка была совсем еще соплячкой. Играла в классики у подъезда, прыгала в резиночку. Азартно сражалась в вышибалы. У меня же были другие интересы.
Мда-а-а, я совсем по-стариковски вздохнул. Вика покосилась на меня украдкой. Интересно, что она думает обо мне? Какой я в ее глазах? Хотелось надеяться, что очень даже…
— Сереж! — Окликнула меня она. — Ты чего встал? Пойдем.
От нее можно было ничего не скрывать.
— Я тут жил. — Слова мои прозвучали печально.
— Да ну? — Она глянула пристально, выпалила: — Не врешь?
И тут же сама смутилась.
— Прости… Я не это хотела сказать.
— Ничего.
Сказал я примирительно. Ее сомнения были понятны. Поверил бы я на Викином месте, если бы услышал такое? Не знаю. Не уверен.
Я указал на лавку, заметил в глазах девчонки вопрос.
— Вон там, мы с другом по вечерам…
Она мне не дала договорить.
— Погоди! Олег! Вы с Женей Ермаковым здесь на гитаре…
Я улыбнулся. То, что меня помнили, были неожиданно приятно.
— Да.
Вика задумалась.
— Как же так может быть? Я видела тебя, совсем недавно. Или ты…
Она испуганно прикрыла рот ладошкой, глаза наполнились слезами.
— Что-то случилось?
Пришлось ее успокаивать:
— Не сейчас. Этот Олег жив. Это меня вернули назад.
— Так ты оттуда? — Вика неопределенно махнула рукой, обозначая будущее.
Я мысленно поморщился, обругал сам себя: «Дурак, не мог удержать язык за зубами? Теперь придется выкручиваться».
— Да, — ответ мой был пока что честным.
— А из какого года? — теперь она вся светилась нетерпением.
Черт, вот и приплыл. Что ей сказать? Из 2019? Сказать, что мне уже далеко за полтос? Что я ей в дедушки гожусь? Черт, черт, черт… Этот разговор был совсем некстати. Теперь придется хитрить. А обманывать Вику мне не хотелось совершенно.
— Я не могу сказать, пока, — ответил я, скрипя сердцем. — Ты должна понимать…
— Я понимаю, — расстроенно согласилась она.
— Вы чего там застряли?
Из машины выглядывал Славка, буравил нас подозрительным взглядом? Вика сразу нашлась:
— Я Сергею наш двор показываю. Сейчас пойдем.
Лис нарочито громко проворчал:
— Нашла, что показывать. Чего он там не видел?
— Да идем, идем.
Она направилась к подъезду, опередив меня, схватилась за ручку, распахнула дверь. Сказала:
— Прошу!
Я посторонился, указал рукой:
— Дамы вперед.
— Это еще почему?
Викины глаза озорно блеснули. И мне подумалось, что она заготовила какую-то шутку. Узнать так ли это, не довелось.
— Сейчас допрыгаетесь, — сердито прорычал Славка, — и я пойду с вами!
Вика хмыкнула и юркнула в подъезд. Я шагнул следом, дверь закрылась сама. По сути дела, Лис был прав.
Уже у лифта, утопив пальцем красную, прожженную в центре, кнопку, Вика вдруг сказала:
— А знаешь, я ведь тогда была в тебя влюблена…
* * *
Лифт довез нас до четвертого этажа и выпустил на самой обычной лестничной площадке. Влево и вправо вели две двери — крашеные, деревянные, запертые на врезной замок. Все, как и у меня когда-то. Я попытался угадать, куда свернет Вика, выбрал правую дверь. Не угадал. Она отворила левую.
Эта квартира когда-то знала лучшие времена. Все здесь пришло в запустение. Стало совсем стареньким. На кухне лилась вода, работал телевизор. Вика захлопнула дверь.
Я остановился на пороге, разулся. Девчонка достала из тумбочки почти новые мужские тапочки, сказала смущаясь:
— Папины. Остались с тех времен, когда…
И замолкла. Я и сам догадался, что с тех времен, когда ее отец еще был жив. Шум воды тут же стих.
— Викочка, это ты? — спросили из кухни.
— Я, мам, но не одна.
— Со Славочкой?
Вика быстро глянула на меня, улыбнулась. После чего ответила матери:
— Нет.
— А с кем? Со Светой?
— Нет, мам, нет. С, — она запнулась, — Сережей. Ты его не знаешь.
— Не знаю?
В коридоре появилась уставшая женщина. Белым вафельным полотенцем она вытирала руки.
— Что еще за Сережа?
Тут она увидела меня, убедилась, что дочка не шутит и замерла в изумлении.
— Здравствуйте, — я кивнул и понял, что совсем не подумал узнать имя Викиной матери заранее.
Кажется, она об этом догадалась. Неожиданно улыбнулась, отчего стала похожа на дочь, подсказала:
— Раиса Федоровна…
И этим сразу разрядила обстановку. Я повторил приветствие:
— Здравствуйте, Раиса Федоровна. Очень приятно познакомиться.
Она ответила честно:
— Я пока не знаю, приятным будет наше знакомство или нет, но очень на это надеюсь.
Потом укорила дочь:
— Викочка, — чего ты держишь гостя на пороге? Пойдемте на кухню, у меня как раз чайник поспел. Попьем чайку, поговорим.
Я же все это время смотрел на нее, пытаясь найти хоть каплю тьмы в ее жилах. И не находил ровным счетом ничего. Стресс, усталость, депрессия. В ней было что угодно, только не та болезнь, о которой говорил врач.
Я осторожно глянул на Вику. Она поймала мой взгляд, встревожилась, сказала:
