Однако история внушила нам надежду, что мы отличаемся от прочего населяющего Землю сброда. То, чем мы являемся на самом деле, спасет нас от судьбы животных. И если удел животных – страдать и погибать, то у нас есть дар спасения, будь то в раю, в светлом будущем или превратившись в бессмертного робота. Мы можем быть чем-то большим, чем наши биологические тела или даже наша органическая природа. Самое важное в нас каким-то образом защищено от влияния сил природы, над которыми, как мы опасаемся, у нас нет власти. Впрочем, это создает странную амнезию. Убеждая себя, что существует реальная и радикальная разделительная черта между нами и всеми прочими организмами, мы кажемся неразрешимой загадкой.

Из-за этого нашу взаимосвязь с животным существованием иначе как странной не назовешь. Большинство из нас испытывают некоторую тревожность от ощущения, что мир вокруг будто бы перевернулся. Многое из того, что мы ценим больше всего – наши отношения, романтические чувства любви и привязанности, беременность и роды, наслаждение весной или приемом пищи, – является физическими, в основном неосознанными и явно животными вещами. То, чего мы больше всего хотим избежать – страдание, унижение, одиночество, боль, болезни, смерть, – проистекает из животных инстинктов и является общими потребностями организма. Какая часть человеческого опыта является истинной – животные, телесные чувства или же духовные искры волевого, последовательного интеллекта? Проблема в том, что все это не имеет смысла. Учитывая наше многослойное восприятие мира, можно было бы сказать, что мы оставили позади грубую реальность животной жизни. Но это утверждение далеко от истины. Человеческая жизнь, конечно, может быть смесью биологии и мечтаний, но эти мечты по-прежнему принадлежат животным. Они не существуют отдельно от тела, в котором возникают. То, что наши таланты делают нас чем-то большим, чем животное, – это полная чушь.

Можно сказать, что мы живем за невидимой перегородкой, которую можно в любой момент пересечь и обнаружить себя по другую сторону. Открывая глаза, мы оказываемся перед истиной о том, кто мы на самом деле – думающая и чувствующая колония энергии и материи, обернутая в драгоценную плоть, которая покрывается мурашками, когда ощущает любовь или холод. Мы – существо из органики и электричества, которое может получить травму, стать чьим-то ужином и распасться на молекулы, чтобы вернуться в круговорот таинственной физики Вселенной. Правда в том, что быть человеком означает быть животным. Это трудно признать, если мы росли с верой, что мы – особенные.

Наше поколение отличается тем, что теперь мы знаем нечто такое, что совсем недавно считалось бы богохульством. Мы знаем не только то, что Земля не является центром Вселенной, но и то, что мы – не центр жизни. Человек – животное, которое осознает, что он – животное, связанное темной тканью времени и энергии. Человеческий вид – это неотъемлемая часть жизни на планете, а не выдающееся творение само по себе.

Если бы мы по-прежнему жили небольшими группами в африканской саванне, возможно, это знание ни на что бы не повлияло. Но сейчас миллионы людей расселились по всем континентам земного шара. Технологические и промышленные достижения настолько отдалили нас от нашей животной природы и залечили организм до такой степени, что некоторые из нас считают свое тело неисправной частью самих себя. Нынешняя правда о нашем состоянии может быть шокирующей. Нас удивляет наша слабая плоть, подверженность тела страстям и болезням. Мы тратим миллионы, чтобы замедлить процесс старения, еще больше – на борьбу с заболеваниями, и живем в эпоху проекта, нацеленного на то, чтобы вынести процесс размножения за пределы наших спален и материнских утроб.

Но в попытке достичь благополучия для человека во время нынешней промышленной революции мы обратились к проектированию жизни. И важность этого сложно переоценить. Работающие с нашей биологией технологии служат постоянным напоминанием о том, что мы – животные. А для тех, кто не хочет быть ими, – это проблема. Технологическая революция, основанная на анатомии, физиологии и поведении живых организмов, может оказаться несовместимой с человеческой психологией. Мы рискуем столкнуться с бесконтрольным процессом, где наш страх перед собственной животной природой толкнет нас на создание еще более пугающего мира – пугающего не в том смысле, что он будет более мрачным или жестоким, но в парадоксальном уповании на технологии, которые лишь усугубляют лежащие глубоко внутри нас экзистенциальные страхи.

Есть веские основания полагать, что при столкновении с ужасающей реальностью мы захотим еще сильнее отделиться от остальной природы. В какой форме это будет выражено, пока неясно. Возможно, мы решим разделаться с другими животными или вывести их из дикого состояния и подчинить. Проще всего было бы сделать акцент на человеческой исключительности либо попытавшись сделать нас сверхлюдьми, либо укрепив успокаивающие нас убеждения. Но есть еще один возможный вариант – вместо этого покончить с человечеством. Все эти варианты, конечно, могут показаться преувеличенными… но лишь до тех пор, пока мы не оглянемся вокруг. Каждый из них уже активно исследуется.

Эта книга – слово в защиту того, что значит быть животным. В ней не будет принижения людей или игнорирования очевидных черт, которые выделяют нас среди других видов. И не будет спутанных аргументов в пользу того, что можно считать естественным. Скорее, она является доводом в пользу более глубокого понимания того, что мы думаем о жизни. Наше животное происхождение – это история о нашем месте в мире. Оно лежит в основе того, каким образом мы наделяем жизнь смыслом. И эту задачу невозможно выполнить, не признав сначала, что люди являются животными. Это должно быть ясно, но – нет. Честно говоря, мы живем внутри парадокса: совершенно очевидно, что мы – животные, но какая-то часть внутри нас в это не верит. Важно попытаться найти в этом логику. И затем, когда мы признаем, что мы – животные, подумать о том, что из этого следует.

В поэме 1980 года Голуэй Киннелл пишет о том, что живые существа, должно быть, содержат внутри себя подобие любви к своей уникальной биологической форме. Можно сказать, что это принцип выживания. Но он признает, что «иногда необходимо снова показать существу его красоту». Текст ниже – это попытка понять, что мы за существа. Но это и нечто большее. Это предложение освежить в памяти прелесть того, что значит быть животным.

Люди – часть длительного процесса происхождения жизни, который связывает нас со всем, что мы видим вокруг. «Из такого простого начала, – заявляет Чарльз Дарвин в завершающих строках “Происхождения видов”, – развилось и продолжает развиваться бесконечное число самых прекрасных и самых изумительных форм». Мы пока не знаем, каким образом первые живые клетки появились на ранних этапах истории Земли. В то время наш мир был суровым местом с каменистым ландшафтом, где не было ни голода, ни осуждения, ни всех этих возмутительно ярких лугов с травами и цветами. Стоит представить себя стоящим посреди этого дымящегося мира, испещренного кратерами от ударов метеоритов, и не думающим при этом о происхождении жизни. Каким-то образом в жаре глубоководных источников или в мелких озерах этой грубой, задымленной поверхности с помощью необычной деятельности – сохранения энергии и обмена ею – начали шевелиться и собираться вместе примитивные клетки.

«По сути, жизнь – это побочный эффект реакции освоения энергии», – говорит биохимик Ник Лейн. Или же, как объяснял это австрийский физик Эрвин Шредингер во время серии публичных лекций, которые он читал в 1943 году, – в то самое время, когда в Сталинграде завершалась самая кровавая битва в военной истории, – живая материя, похоже, «избегает быстрого распада, уходя в инертное состояние равновесия». Вне зависимости от того, считаем ли мы такое химическое явление редким или неизбежным, мы можем сказать, что это одна из самых важных вещей, которая отделяет живое от неживого.