Почти час после этого они не разговаривали. Никто не отправился спать, хотя луна успела подняться высоко над деревьями. Охотник давно докурил, но трубку изо рта не вытащил, продолжая в задумчивости посасывать мундштук; Ива сидела, обхватив себя руками за плечи, пряча озябшие ладони под разноцветным пончо. Хотя стояла середина лета и небо было чистым, ночь все же выдалась прохладной.

– Ты слышишь? – неожиданно спросил Охотник.

Ива вскинула голову, прислушиваясь. Она услышала многое: шум ветра и журчание реки, шорох полевки в палой листве и далекий крик козодоя.

– Что именно?

– Плач, – сказал Охотник. – Деревья плачут.

– В самом деле? – Ива нахмурилась. – Где?

Она не удивилась словам крестного, как бы странно они ни звучали. В Большом Лесу случались и не такие чудеса.

– Там. – Охотник указал направление мундштуком. А минуту спустя, кряхтя, поднялся на ноги. – Надо проверить, что там случилось…

– Сейчас? Среди ночи? – спросила Ива, однако и сама встала, потягиваясь и разминая мышцы.

Охотник пожал плечами.

– Утром может быть поздно. И потом…

Он замолчал, устремив взгляд в темноту. Затем поднял ружье и положил на плечо.

– Деревья плачут, – сказала Ива. – Плачет лес… Он ведь тоже придет на этот зов, так?

– Может быть, – сказал Охотник, не глядя на крестницу. – Все может быть.

Не оборачиваясь, он зашагал в лесную чащу. Ива могла бы остаться у костра, ей не впервой ночевать в лесу одной, но все же, чуть помедлив, она двинулась следом. Она слушала, но так и не услышала, как плачут деревья.

Они шли долго. Луна проплыла над головой и скрылась за деревьями, но звезды не спешили тускнеть, а, наоборот, делались ярче. В темноте между огромными стволами бесшумной тенью скользнула сова.

Охотник спешил. Он шагал быстро, не помышляя о привале, и ни разу не обернулся, чтобы проверить, поспевает ли за ним крестница. Конечно, в этом не было нужды – он отлично слышал и шаги Ивы, и звук ее дыхания, но это было обидно. Как будто он и в самом деле не хотел ее видеть.

По лесу Охотник передвигался без единого звука, и даже темнота ночи не стала ему помехой. Ни единая веточка не хрустнула под ногой, не шуршала палая листва, не хлюпали моховые кочки. Словно он шел, не касаясь земли. Честно говоря, Ива ему завидовала – она так не умела. Вроде бы она и научилась ступать мягко, как дикая кошка, но в сравнении с Охотником она ломилась через лес, точно одуревший по осени кабан, ломая и круша все на своем пути.

Какой-то крупный зверь шумно заворочался в кустах, хрипло заворчал. Ива тут же потянулась к ножу, однако Охотник не выказал никакого беспокойства, и она расслабилась. Будь это кто-то действительно опасный, крестный бы это сразу понял, а так… Может, это задремавший лось или косуля. Как бы Ива ни сердилась на Охотника за его упрямство, все же хорошо, что в лесу они вместе. С ним она чувствовала себя в безопасности.

Лес понемногу редел, они подбирались к опушке. Охотник пошел медленнее, теперь он не просто шагал напрямик, а ступал осторожно, будто подкрадывался к добыче. Ива последовала его примеру, но в какой-то момент чуть не упала, запнувшись о невидимую в темноте кротовину. Крестный тут же обернулся и прижал палец к губам. Ива замерла, не смея даже вдохнуть, но, наверное, на весь лес было видно, как запылали ее уши.

Охотник сделал еще пару шагов и остановился.

– Чуешь? – прошептал он, и голос прозвучал взволнованно и мрачно.

Ива принюхалась.

– Фу! Чем это воняет?

Она вовсе не была брезгливой. В лесу хватало всяких запахов, и не все из них можно назвать приятными: запахи застоявшейся болотной тины и звериного помета, дохлой рыбы, мускусных меток на деревьях и трухлявых грибов. Но все это правильные запахи, настоящие, рожденные самой природой. А то, что она почуяла сейчас…

Запах звучал слабо, очевидно, его источник находился довольно далеко, но и этого оказалось достаточно, чтобы Иве сделалось дурно. В нос ударила резкая химическая вонь, в которой смешались гарь и копоть, запах гниющих овощей и паленой резины, запахи щелока и керосина и много чего еще. Что-то подобное она чуяла лишь тогда, когда побывала на окраине города, на мертвой, отравленной земле.

– Там, – сказал Охотник. – Там плачут деревья.

Ива прищурилась. Вдалеке ей почудились рыжие сполохи.

– Там что-то горит, – сказала она.

– Да. И горит уже давно. Несколько дней, больше недели.

Он нахмурился и потянул себя за бороду. Ива смотрела на него с возрастающим беспокойством.

– Это похоже… – Охотник надолго задумался. Ива стояла рядом, неслышно и неподвижно, и терпеливо ждала, когда же к нему вернутся слова. Сполохи вдали делались то тусклее, то ярче, то совсем исчезали, то вновь разгорались.

– Это похоже на погребальный костер, – наконец сказал Охотник. – Множество погребальных костров. Этот запах – запах смерти. Дурной смерти.

– Мы пойдем туда? – спросила Ива.

К ее удивлению, крестный пожал плечами. Ива привыкла к тому, что Охотник старше, мудрее и уж точно – опытнее ее. Но сейчас крестный не знал, что делать. Это сбивало с толку.

– Не знаю, вороненок, – сказал он. – Не думаю, что это хорошая идея. Но… Наверное, нам стоит пойти туда, пока оно само не пришло к нам.

Очень осторожно, уже без всякой спешки, они двинулись навстречу таинственным огням. Лес потихоньку редел, деревья здесь были тощими и жалкими, среди них оказалось много сухостоя. Зато лопухи и чертополох вымахали до невероятных размеров, а некоторые – даже выше Охотника. Ива в жизни таких не видела и на всякий случай держалась подальше. С каждым шагом жуткая вонь становилась сильнее. Ива, как могла, старалась ее не замечать, пыталась отключиться от запахов. Но вонь все равно просачивалась, липла к одежде и к телу, добиралась чуть ли не до костей. Чтобы отмыться от нее, придется неделю скрести себя жесткой щеткой, и то не факт, что поможет.

Так они вышли к мелкому ручью. Даже в темноте Ива разглядела, что рыжая вода переливается радужными разводами, а вдоль берега налипли хлопья грязной пены. От воды несло тухлыми яйцами и чем-то еще, столь же отвратительным. Ива скорее бы умерла от жажды, чем решилась бы на глоток из этого ручья. И, в общем, это был правильный выбор: в пене у берега бултыхалась дохлая водяная крыса, трупик так раздуло, что казалось, он того и гляди лопнет.

– Я бывал здесь когда-то, – сказал Охотник, перепрыгивая через ручей. – Очень давно, за много зим до тебя. Тогда все было иначе.

Ива прыгнула за ним следом. Что-то хрустнуло под ногой – к некоторому ее удивлению, это оказалась половина фарфоровой тарелки. Откуда она здесь взялась? Оглядевшись, Ива заметила, что в стороне из земли торчит ржавая рама металлической кровати, а чуть дальше увидела выпотрошенный гнилой матрас.

– Тогда здесь росла березовая роща, – продолжил Охотник. – И в ней цвели колокольчики. Все было синим-синим, насколько хватало глаз. Белые Девы приходили сюда танцевать…

– Это все люди, – со злостью сказала Ива. – Люди из города. Они приходят в лес и все портят. С каждым летом все хуже и хуже. Они не могут остановиться.

Она в сердцах пнула раму кровати, и та с оглушительным скрипом повалилась наземь. Охотник покачал головой.

– Наверное, ты права, вороненок, – сказал он. – Лес становится меньше.

Они двинулись дальше, навстречу мигающим огням. Приходилось ступать очень осторожно, в любой момент рискуя напороться на осколок стекла или торчащую из земли острую железку. Под ногами путались обрывки полиэтилена или мотки ржавой проволоки и множество других мертвых вещей. Ива никогда не видела столько отбросов разом, однако это был далеко не предел.

Впереди показались холмы, так сперва подумала Ива, но когда они подошли ближе, стало ясно, что это горы мусора, громоздящиеся друг на друга. У Ивы перехватило дыхание, а желудок сжался в болезненном спазме. Она и представить не могла, что мусора может быть настолько много. Куда бы она ни повернулась, она видела мусорные отвалы, а за ними другие, еще выше, может, даже выше горы рядом с Домом Матушки. Это было настолько невероятно, настолько не укладывалось в голове и настолько ужасно, что Ива отказывалась верить своим глазам. То тут, то там на склонах горели пожары – пламя столбами вырывалось из неведомых глубин, отравляя небо черным дымом. И на ум тут же пришло слово, вычитанное некогда в книгах профессора Сикорского – Преисподняя. Тогда, листая сухие страницы, Ива и подумать не могла, что когда-нибудь увидит это место воочию. Но вот она здесь, стоит на пороге.