Теперь настал черед задуматься мастеру Чижову. Думал он долго, потом его лицо просветлело, и он воскликнул:

– А ведь и правда, есть такой человек! Только он не в депо, он на станции работает. Работает как раз на машине – грузы по городу развозит. Зовут его Витя Степанчук. Мы с ним друзья, и он от меня ничего не скрывает. Немцам он готов глотку перегрызть, только с его состоянием здоровья его в армию не берут. Он, как и я, эвакуироваться не успел, ну, ты, наверное, знаешь, как тут дела обстояли в прошлом году, когда наши из-под Ворошиловграда начали отступать…

«Знаю, – мысленно ответил ему Шубин. – Наши тогда не отступали, а можно сказать, драпали почти до самого Сталинграда». Но вслух этого он говорить не стал; просто молча кивнул и спросил Чижова о другом:

– А что у твоего друга не так со здоровьем?

– Он еще в детстве под поезд попал, – стал объяснять Чижов. – Ему голень раздробило, в результате чего он хромает, у него левая нога на два сантиметра короче правой. В общем, от строевой службы его освободили.

– Но водить машину это ему не мешает?

– Нет, не мешает, – кивнул Чижов. – Если нужно, я с Витей поговорю. Думаю, он согласится. Только ему тоже документ какой-то будет нужен…

– За документом дело не станет, – пообещал Шубин. – Только тут важен фактор времени. Мне водитель требуется не когда-то, а сейчас, немедленно. Воспринимай мои слова как боевой приказ. Необходимо, чтобы ты уже в обед поговорил с твоим другом Степанчуком, и уже к вечеру мы с ним могли встретиться. Ясно?

– Да, я понял, хотя… – пробормотал мастер по ремонту котлов. – Это так внезапно…

– На войне многое приходится делать внезапно, привыкай, Петр, – твердо сказал Шубин. – Итак, пусть к восьми часам вечера твой друг подходит вот сюда, к этим посадкам. Да, а твой друг по-немецки-то разговаривает?

– Да, за полгода оккупации научился на их языке говорить, – ответил Чижов. – Правда, говорит он с акцентом, но говорит. И все понимает, что ему говорят.

– Вот это здорово! – обрадовался Шубин. – Это важный момент. Насчет его акцента мы что-нибудь придумаем. Главное, чтобы твой друг не испугался, потому что дело это крайне опасное. Я бы лучше тебя взял в водители, ты человек проверенный, надежный. Но что делать, если из тебя водитель, как из козы артиллерист?

– Хорошо, я изложу Виктору все аргументы, – пообещал Петр Чижов. – Если он почему-то не согласится, я еще кого-нибудь подыщу. В конце концов, можно же быстро научиться водить автомобиль! Я постараюсь научиться.

– Это тоже мысль правильная, – одобрил Шубин. – Значит, вечером еще увидимся.

Расставшись с мастером, «ефрейтор Кнехт» вернулся к своему лимузину. Найдя его в прежнем состоянии, он одобрительно кивнул, после чего извлек из кармана пачку сигарет и отдал часовому.

– Отлично, камрад, просто отлично, – сказал он. – Вот, ты приглядел за машиной, а я за это время успел выполнить поручение господина группенфюрера. Но возвращаться к господину Шнейдеру мне еще рано. Пожалуй, самое время перекусить.

– Подсказать тебе, где находится столовая? – спросил часовой.

– Зачем же мне подсказывать? – возразил ефрейтор. – Я давно живу в Ростове, изучил весь город. Сам найду, где съесть свою порцию сосисок с пивом. Так что до свидания, мой друг.

Шубин сел за руль и поехал по адресу, который он хорошо знал. В самом деле, зачем ему было искать столовую, если он уже две недели ходил туда на встречи со своей связной Аней Мухиной?

Поскольку столовая располагалась в центре города, водитель лимузина оставил машину под ее окнами совершенно безбоязненно. В столовой он, как обычно, занял столик, который обслуживала Аня, и вскоре увиделся с девушкой. Аня также передала ему донесение, правда, только одно. А Шубин предупредил девушку, что теперь будет редко здесь появляться. Правда, о своей новой роли говорить не стал – поостерегся.

Выйдя из столовой, Шубин сел за руль лимузина и обдумал план дальнейших действий. «Допустим, этот Витя Степанчук согласится сыграть роль моего водителя, – размышлял он. – Таким образом я решу одну проблему, но создам несколько других. У меня будет водитель, который будет меня возить, открывать мне дверцу – но который при этом плохо говорит по-немецки. А еще я отдам ему эту форму ефрейтора (если она ему подойдет) и после этого уже не смогу ходить сюда, в солдатскую столовую. В офицерскую тоже не смогу – ведь там каждая собака знает коменданта Шнейдера. Покупать мне продукты в магазине Степанчук тоже не сможет – его выдаст плохое произношение. Этак я, пожалуй, умру с голоду… Хотя у нас останется рабочая одежда этого Виктора, и в ней кто-то из нас сможет ходить на рынок. Или можно разжиться еще одной немецкой формой – для этого потребуется избавиться от солдата, который ее носит. Ладно, что-нибудь придумаем. А сейчас надо поспать. Где? Как где? Разумеется, в моем курятнике!»

И Шубин вновь отправился к немецким казармам – на этот раз к другим, где расположились зенитчики. Там у ворот он снова оставил машину, попросил часового приглядеть за ней, а сам отправился к разрушенному дому, где у него хранилась рация. Там он расстелил на полу валявшееся по углам тряпье, лег на него и крепко заснул.

После размеренной жизни в немецком госпитале новая жизнь в роли коменданта Ростова получалась у Шубина совершенно неустроенная, состоящая из одних проблем. Ложась спать в курятнике, он понимал, что следующую ночь вряд ли сможет провести здесь. Где он будет спать? Где и что есть? Опасность подстерегала его за каждым углом. Но что было делать? Он сам выбрал эту жизнь – неустроенную, полную опасностей жизнь разведчика. И, в общем, она ему нравилась. «Зато сколько информации я смогу добыть! – думал Шубин, засыпая. – Целые вагоны ценной информации!»

Как всегда, он проснулся в точно установленное для себя время – за полчаса до назначенного свидания с водителем. Встряхнулся и направился в посадки, где его должен был ожидать Петр Чижов со своим другом-водителем.

Как оказалось, оба друга пришли еще загодя и ждали Шубина. Виктор Степанчук оказался высоким худым мужиком, и у Шубина сразу возникли подозрения, что форма ефрейтора Кнехта будет ему мала.

Но прежде чем говорить о форме, следовало решить главный вопрос.

– Ты Степанчук, как я понял? – спросил, подходя, Шубин. – Скажи мне сразу, Виктор: согласен ты стать моим водителем и выполнять боевые задания на этом посту?

– Согласен, – твердо сказал водитель. – И не нужно мне говорить, что это дело опасное. Сейчас даже дышать опасно. Зато могу принести пользу стране. Только я по-немецки плохо говорю…

– Это небольшая беда, – ответил Шубин. – Значит, будем работать вместе. Тогда вот тебе моя рука.

Он протянул водителю ладонь, и они обменялись крепким мужским рукопожатием.

– Будешь звать меня «товарищ капитан», – начал Шубин инструктировать своего нового напарника. – Но это только наедине. При посторонних, конечно, ты должен ко мне обращаться только официально: «господин группенфюрер». И только по-немецки! Лишних вопросов, из простого любопытства, задавать не надо. Теперь практические вопросы. Для начала примерь вот эту форму. Ну-ка, надень китель.

Глеб снял китель и протянул его водителю. Тот попробовал надеть форму ефрейтора, и сразу выяснилось, что она ему мала: руки выглядывали из рукавов чуть ли не до локтей.

– Нет, не годится, – покачал головой Шубин. – Ладно, пока походишь, в чем есть. Надеюсь, тебе домой возвращаться не надо, прощаться с семьей, что-то брать с собой?

– Нет, возвращаться не нужно, – отвечал Степанчук. – С женой я уже попрощался. Говорить ей ничего не стал. Просто сказал, что мне потребуется на несколько дней уехать. А детей у нас нет. Так что я готов хоть сейчас отправиться на задание.

– Сейчас и отправимся, – заверил Виктора Шубин. После чего повернулся к Петру Чижову, поблагодарил того за помощь и попрощался.

Вдвоем со Степанчуком они направились к немецким казармам, где Шубин оставил лимузин. Водителя разведчик оставил за углом, а сам расплатился с часовым пачкой сигарет, сел в машину и подъехал к тому месту, где его ждал водитель.