Про террор в соцсетях – соглашусь. Сажать за тот бред, который пишут зачастую малолетние граждане, – дикость, я бы просто штрафами наказывал.
– Но все равно бы наказывали.
– Конечно. Ну а как еще воспитывать уважительное отношение к окружающим? Никаких сдерживающих факторов нет, что такое корректное поведение, уже давно никто не помнит. Троллинг стал нормой. Хайп – тоже. Это надо как-то сдерживать.
– Зачем?
– Потому что «призрачно все в этом мире бушующем». Иногда из-за ерундовых причин происходят большие катастрофы.
– Вы про Украину?
– Нет. Хотя и про нее тоже. И про Ливию, и про Ирак, и про Югославию, и про Барселону, и про Брексит.
– У вас на все есть ответ.
– Я много обо всем этом думаю, – вздохнул Глеб, – но не всегда есть возможность поговорить.
– Ну, хорошо. Ответьте тогда еще на один вопрос, и мы вернемся к вашим проблемам. Просто мне очень интересно, что скажет человек из сферы высоких технологий о законе об оскорблении чувств верующих. Для чего он? Мы же вроде не в Средневековье живем?
– Да, мы живем в двадцать первом веке, – улыбнулся Глеб. – И как раз этот закон полностью в него вписывается. Потому что он в той же линейке, что и аналогичные законы в развитых странах, защищающие права негров или фиксирующие память о Холокосте.
– Не понял.
– Что же здесь может быть непонятного? Для верующих так же оскорбительно чье-то издевательство над жертвой Христа, как еврею утверждение, что уничтожение его народа в жерновах Второй мировой не было геноцидом. Тем не менее по какой-то причине считается, что издеваться над Христом или его последователями – хороший тон, а задеть память жертв Холокоста – страшное преступление. Я уже не говорю о том, чтобы назвать негра негром. Это вообще расстрельная статья. Такая странная толерантность. На мой взгляд, если бы разрешили издеваться над всеми, было бы гораздо честнее. Потому что научить людей любить всех, кого не лень, утопия, а дать всем равные права на травлю – проще простого. Но такой подход чреват последствиями, поэтому законодатели нас и ограничивают. В разных странах по-разному. В зависимости от местной специфики. Я ответил на ваш вопрос?
Кузнецов понял, что бодаться дальше бесполезно. Да и небезопасно, с точки зрения душевного равновесия клиента. Поэтому решил тему свернуть.
– Будем считать, что да. Хотя некоторые нестыковки остались. На мой взгляд.
– На то плюрализм и демократия, чтобы каждый имел право на свой взгляд, до тех пор пока он не нарушает права и свободы других, – сказал Глеб и подмигнул психологу.
– Да, да, – безучастно поддержал Аркадий, уже успевший остыть к предыдущей теме. Это ему всегда удавалось профессионально быстро в случае необходимости. – Итак, вы говорили о том, что с утра вас вывели из себя американцы. Как я обратил внимание, переговоры всегда даются вам непросто. Я прав?
– К сожалению, да. – И Глеб сник. – Терпеть не могу разговаривать сразу с большим количеством людей. С детства так. Но выбора у меня нет. Приходится по долгу службы. Особенно меня бесит бессмысленность корпоративной культуры ведения переговоров.
– Я человек не офисный, поясните, пожалуйста.
– Понимаете… – клиент сделал небольшую паузу, – …как правило, все совещания в крупных компаниях направлены совсем не на созидание, а чтобы размыть ответственность между участниками. Поэтому, собственно, большинство такого рода мероприятий превращаются в балаган. Во-первых, потому, что собирается много людей, каждый из которых отвечает за определенный сектор. Если же на встрече присутствуют крупные шишки, то они еще и тянут с собой помощников, чтобы было кому фиксировать происходящее и отвечать на идиотские вопросы по мелочам, если вдруг они возникают. Во-вторых, практически во всех организациях существует не только внешняя, но и внутренняя конкуренция. А встречи как раз являются тем полем, где менеджеры могут проводить свои рыцарские турниры, на которых они топят конкурентов или выслуживаются перед начальством. И в‐третьих, огромное количество людей считают, что они-то как раз делают дело, когда встречаются и обсуждают малозначительные вещи. Поэтому отдаются процессу с максимальным остервенением. Драпируют свое безделье, так сказать.
– Почему вы так уверены, что коллегиально невозможно принять значимых решений?
– Потому что у нас в России…
– Надеюсь, мы не съедем опять на патриотическую тему?
– Нет-нет, – рассмеялся Глеб. – Так вот, у нас – культ лидера. Конечные решения все равно принимает один человек. На Западе, думаю, так же. Потому что у кого деньги, тот и прав. И очень часто бывает, что корпоративные сошки, мнящие себя топ-менеджментом, тратят тысячи часов на обсуждение какого-то вопроса, а его потом все равно решает генеральный директор или акционер. Причем так, как ему это взбрело в голову в данный момент. Соответственно, все часы, потраченные на обсуждение, отправляются псу под хвост.
– Допустим, внутри корпорации так оно и есть. Но если вы встречаетесь с партнерами?
– То ситуация только усугубляется. Потому что здесь возникают немного другие, но в общем-то схожие факторы, заставляющие растягивать встречи на максимально длительный срок. Как то: желание набить себе цену, снизить стоимость предложения, оттереть конкурентов и так далее. Но общепринятые правила не позволяют сделать это быстро. Все построено на том, чтобы партнер сам дозрел до мысли, с какими значимыми людьми его свела судьба. А это долго. Так как костры амбиций быстро не прогорают. Да и зачастую нельзя позволить себе лексику, которую можно использовать во время встреч с коллегами по корпорации. – Глеб снова рассмеялся. – А иногда очень даже хочется. Но и не проводить таких встреч нельзя. Потому что одна полезная сторона у них есть. Очные встречи позволяют психологически подстроиться под свою или партнерскую команду. Прощупать людей, так сказать, на внутреннем уровне. Собственно, поэтому, кстати, когда партнеры долго и успешно работают друг с другом, то постепенно перестают встречаться и все вопросы решают удаленно. Так как уже никому не надо ничего демонстрировать. Тогда встречи остаются просто для поддержания дружбы, если она есть, конечно.
– В бизнесе может быть дружба?
– Может. Но вы должны быть готовы заранее простить вашему другу, что когда-нибудь он вас кинет в ответственный момент из-за денег, – клиент уже веселился вовсю. – Но в остальном вы можете быть уверенными.
– В чем?
– В том, что вы будете отлично совместно напиваться, ездить отдыхать, помогать друг другу в приятных мелочах. Например, в покупке автомобиля или виллы на европейском побережье. Возможно, ваши дети будут учиться вместе, а жены посещать одного и того же стилиста. Но от кидалова это вас все равно не убережет. Просто вопрос времени. Правда, в какой-то момент и вы можете его кинуть, если будет нужно. Будете держаться до последнего. Но все равно… Потому что бывают такие ситуации, когда каждый сам за себя. И это не обсуждается.
– Сурово.
– Правила цеха. Что делать?
Глеб замолчал, задумавшись о чем-то своем, о чем сейчас ему совсем не хотелось говорить. И чем больше он думал, тем больше тускнел. Кузнецов не спешил прерывать размышления клиента. По его мнению, какими бы ни были эти думы, осмыслить их нужно было до конца.
– В общем, – сказал Глеб, завершив наконец раздумья, – приходится принимать участие во всех этих мероприятиях, вроде сегодняшнего. А они меня откровенно бесят. Хотя, наверное, люди со стороны удивятся.
– Чему же?
– Ну как! Мультимиллионер, участник списка Forbes, один из самых успешных бизнесменов России, и так далее. И не любит общаться с людьми, приносящими деньги. Но, к сожалению, это так. И я вам больше скажу – если взять остальных участников списка, то, думаю, у большинства найдется какой-нибудь такой же пунктик. А уж счастливых людей среди них вы вообще не встретите.
– Внезапно! – искренне удивился Кузнецов.
– И тем не менее это так. Поверьте уж на слово. Как вы понимаете, я со многими из них встречался по долгу службы и понимаю, о чем говорю.
