Катя мгновенно отвела взгляд от Ильи и зашуршала тетрадными листами.

После окончания лекции Антон и Ника поторопились на второй этаж, чтобы скорее занять лучшие места в аудитории, где должна была состояться совмещенная лекция по высшей математике с тремя группами из параллельного потока. Если упустить момент, то придется сидеть на подоконнике. Катя же задержалась в аудитории, перебирая рюкзак. Выйдя в коридор, она направилась в женский туалет, где столкнулась со старостой группы. Та пожирала соперницу остервенелым взглядом. Ее лицо настолько исказилось от злости, что былая красота мгновенно испарилась. Альбина будто выжидала подходящего момента, чтобы наброситься на Катю. В это время в туалет влетела Ника, сообщив подруге об успешной операции захвата последней парты, подальше от преподавательского стола, что явно нарушило планы Альбины.

Всю следующую пару Катя продолжала наблюдать за Ильей. Ее желание пристально смотреть на него, изучая подробности лица и повадки, было необъяснимым. Кате казалось, что это не обычное любопытство, но и не любовь. Это чувство было ей до сего дня неведомо. До его девушки Кате не было никакого дела, ее она совсем не замечала. В тот момент Альбина была готова незамедлительно наброситься на соперницу, что она и сделала по окончании лекции, когда преподаватель покинул аудиторию.

– Ты совсем страх потеряла? – подскочив к Кате, как пантера, провизжала она.

– О чем ты вообще? – в недоумении переспросила Катя.

– Нет, ты дурочку не включай! Я не слепая, все вижу! – продолжила истерично кричать Альбина.

Илья в это время сидел на парте и заинтересованно наблюдал за конфликтом.

– Ты только и пялишься на Илью. Он мой парень, мой! Ясно тебе?

– Эй, кукла напомаженная, полегче. Я тебе советую лучше поторопиться уйти отсюда, пока я тебе не наваляла, – встряла Ника.

– А ты клоун, рот свой закрой! – отозвалась Альбина и занесла ладонь для удара, но Катя успела перехватить ее руку. В это самое мгновение глаза Альбины словно остыли, она обняла Катю и, попросив прощения у девчонок, отошла, будто и не было прежней агрессии.

Разогретые ссорой одногруппники недовольно простонали и стали расходиться по своим местам. Катя заметила, как Илья одарил ее прожигающим взглядом, отчего ей стало не по себе.

– Вот это да! Это что сейчас было? – разорвав зрительный контакт Кати и Ильи, восторженно произнесла Ника, – Катька, ты понимаешь, что сейчас было? Ты будто нейтрализовала бурную химическую реакцию. Ничего подобного я не ожидала.

В конце очередного учебного дня, волоча нагруженные учебниками рюкзаки, ребята молча плелись по улице вдоль университетского забора до троллейбусной остановки.

– Ну что, встречаемся сегодня в семь на набережной? – нарушил молчание Антон.

– Ага, до встречи, – ответили в голос девчонки и направились к подходящему троллейбусу.

Благо, троллейбус был практически пуст, девчонки расположили на сидениях неподъемные рюкзаки, а сами уселись напротив.

– Ух, если мы будем столько учебников носить каждый день, я так стану тяжелоатлеткой, – усмехнулась Ника, – хоть до часа пик успели, иначе я бы выбросила их.

– Ты, как всегда, в своем репертуаре, Ник. Уже второй курс, а ты никак не образумишься. Ни дня не слышала от тебя положительного отзыва, только недовольство. Может, тебе и не нужно это образование? Почему ты решила поступать именно на инженера?

– Знаешь, Кать, ты права, мне это образование вообще не нужно. Мне нравится музыка, но папа, полжизни отдавший медицине, считает, что музыка – это всего лишь хобби. «У тебя должна быть профессия, которая поможет тебе зарабатывать на жизнь!», – понизив голос, язвительно пробормотала Ника… Я ведь музыкалку с отличием окончила. Помню, как сейчас. Август, жара, мне шесть, я в красном сарафане в белый горох. На голове два больших белых банта. Мама забрала меня из сада пораньше, и мы пошли домой не привычной мне дорогой, а обогнули пару кварталов. Проходим мы мимо высокого, как мне тогда казалось, серого здания. Огромные окна распахнуты – и из каждого доносится разная музыка. Я дернула маму за руку и как завороженная остановилась. Долго прислушивалась, пытаясь уловить мотивы. Мама все тянула меня вперед и уговаривала идти дальше. Но мне не хотелось расставаться с этими прекрасными звуками. Я спросила, что это за здание, а мама ответила: «Музыкальная школа. Идем!» Но я отдернула руку, топнула ногой и сказала, что не уйду отсюда, пока она меня не запишет! – Ника засмеялась и сделала паузу. Катя заметила, что на ее глаза наворачиваются слезы, но Ника старалась улыбаться шире и смотреть вверх. – Мы зашли в здание, нашли кабинет директора. Остановившись перед нужной дверью, мама вопросительно взглянула на меня, будто хотела удостовериться в моем решении. Но я стояла на своем. Тогда мама постучала, и мы вошли. Директором оказалась милая дама преклонных лет, невысокого роста, с седыми волосами, убранными в аккуратный пучок. Я сразу обратила внимание на ее изящные длинные пальцы. Дама, приветливо улыбаясь, задавала нам вопросы. Я слушала ее голос, околдовывающий, умиротворяющий. Дама интересовалась, кем же я хочу стать. Заприметив еще при входе в кабинет фортепиано, я без каких-либо сомнений ответила, что пианисткой. Дама призналась, что и сама является пианисткой и даже исполнила для нас пару произведений. После чего позволила подойти мне к инструменту и попробовать сыграть на нем. Пока я пыталась что-то изобразить, дама продолжила беседу с мамой. До меня доносились обрывки фраз. Одна из них мне совсем не понравилась: «Приходите через год!» – сказала дама. Но меня такой расклад никак не устраивал. Я прекратила расстраивать инструмент, резко развернулась и выпалила: «Я хочу в этом. Запишите меня!». Даме ничего не оставалось, как огласить маме расписание вступительных испытаний, на которые мы явились ровно через две недели.

Катя молча кивала, ожидая продолжения рассказа, но Ника опустила голову и в воздухе повисла немая пауза.

– Ты открываешься для меня совершенно с другой стороны. Дреды, тоннели в ушах, рваные джинсы, кеды, музыка, фортепиано… Удивила, что тут еще сказать.

– А я еще и вокалом занималась два года. Так-то. Меццо-сопрано, между прочим, – гордо подметила Ника.

– Ник, но ведь не поздно же все изменить. Тебе решать, кем ты хочешь быть и чем планируешь зарабатывать.

– Если мама не против, то отца переубедить невозможно.

– Но ты же смогла настоять на своем тринадцать лет назад.

– Если я брошу универ, папа перестанет снимать мне квартиру и давать деньги. В отличие от Антона я не получаю повышенную стипендию.

– Напоминает историю Некрасова, когда он в шестнадцать лет отправился в Петербург и, ослушавшись отца, не стал поступать в военное училище, а выбрал университет. Отец оставил его без каких-либо средств на существование. Но будущий поэт, не смотря на трудности, остался верен своей мечте.

Ника отвернулась к окну и, внезапно вскочив, завопила так, что все пассажиры в троллейбусе дружно оглянулись на нее:

– Черт, мы проехали нашу остановку!

Но тут же обратно плюхнулась на сидение и пнула свой рюкзак.

– Значит, перейдем на противоположную сторону и спокойно доедем до нужной остановки. Ничего страшного. До семи еще полно времени.

Катя обняла подругу, Ника улыбнулась ей ответ, и девчонки поспешили к выходу.

Добравшись до дома и еле затащив на третий этаж рюкзак, Катя устало вошла в комнату, где Валентина Ивановна читала в своем любимом кресле, укрывшись пледом. Заметив Катю, она тут же отложила книгу и надела слуховой аппарат.

– Милая, ты что такая измученная?

– Просто трудный день был, бабуль.

– Я сейчас разогрею тебе пюре с котлеткой.

– Не беспокойся, ба, я не голодная.

– Так я тебе и поверила.

Пока бабушка суетилась на кухне, Катя прилегла на диван и закрыла глаза. Сон мгновенно захватил ее в свои объятия. Спустя мгновение она услышала, что ее зовет какой-то мужской голос. Он показался ей знакомым, но она так и не смогла вспомнить, кому он принадлежит. Голос отчетливо повторял ее имя.