Тристан сильно истощил запасы деммы, призвав для нас велосипеды и поддерживая их присутствие на протяжении всей дороги до Лесграда. Бледный, как смерть, Железняк шёл, будто хромой ишак. Его густые волосы, светлые, как колосья пшеницы, стриженные «шапочкой на ножке», взъерошились. Татуировка – восьмиконечная звезда на лбу потускнела, а взор янтарно-жёлтых глаз был утомлённым. Красная футболка-поло в коричневую полоску и бежевые брюки Триста пропитались потом, но тот и не думал просить передышку. Взвалил на себя, помимо собственной ноши, тяжёлый рюкзак Ярилова и мою сумку.

Самоотверженность Железняка поражала. Наш союзник, стоило кому-либо заикнуться о его состоянии, упрямо повторял:

– Я в порядке!

Мы целый час добирались до железнодорожного вокзала. Наконец зашли в долгожданное здание, болотное, как большинство строений Лесграда, но выполненное в стиле позднего классицизма. Тристану стало совсем худо. Он впал в беспамятство, едва мы миновали парадную дверь. Ему повезло, что Ярилов был рядом, иначе Железняк рухнул бы лицом на пол, выложенный из больших гранитных плит.

– О чём только думал этот Трист! – сказала я, взглянув на нашего измотанного друга. Виталик взвалил его себе на спину вместе со всем нашим багажом. Состояние Железняка удручало, но Ярилов тоже совсем себя не берёг… Я столкнулась с ним взглядом и, нахмурив брови, строго крикнула: – И ты туда же!

– Поля, не злись, – честная полуулыбка юного блэквима огня заставила меня смягчиться. А его дальнейшие слова – покраснеть: – Спасибо, что ты с нами, Свелл!

Это прозвище дал мне Илюша перед нашим расставанием, оно много значило для меня. Ярилов и Железняк знали об этом. Виталик назвал меня так впервые… Его голос звучал с новой интонацией: искренней и глубокой. Мной овладело странное чувство, а память воссоздала незнакомый образ.

Маленький мальчик в богатом одеянии, точно сказочный принц, протягивал мне руку. Я четко видела каждую деталь его наряда и тёмные вьющиеся волосы, собранные золотой лентой в густой хвост. Но не смогла разобрать черт лица. Прежде чем маленький царевич исчез, подобно неясному сну, я услышала, как с его уст сорвалось:

– Свелл!..

– Тристу нужно отдохнуть, – сказала я, опомнившись, и попыталась забыть о непонятном видении. – Ему скоро станет лучше. Я подожду с ним в зале. Виталик, купи билеты и что-нибудь поесть.

Ярилов одобрительно кивнул и понёс обессиленного друга в зал ожидания. Я поспешила следом. Мы оказались в огромном прохладном помещении, где пассажиры коротали часы до приезда поезда. Виталик кинул рюкзак, мою сумку и багаж Тристана на пол. Затем осторожно опустил друга на одну из деревянных лавок и, взяв мешочек с деньгами, которые Железняк отдал в общее пользование, отправился за билетами.

Когда он ушёл, время будто бы остановилось. Я достала из сумки для физкультурной формы зеркальце и, поправив ободок, не позволявший отросшей чёлке лезть в большие зелёные глаза, всмотрелась в собственное отражение. Мои кудри, рыжие, как спелая хурма, уже почти касались лопаток. Впрочем, у меня всегда быстро отрастала шевелюра. Вроде всё те же слегка округлый овал лица, лёгкая курносость и губы бантиком, но с той стороны стекла на меня глядел теперь не ребёнок, а подросток.

Спрятав зеркальце, я обнаружила на дне сумки мятный пряник и поняла, что очень голодна. Он сохранился со вчерашнего завтрака. Мне хотелось скорей заморить червячка, но я вспомнила о друзьях. Разделила пряник на три части и, проглотив самую маленькую, положила обратно.

Я стряхнула крошки с джинсовой жилетки и летнего сарафана, белого как январский снег, и поняла, что скучаю по снегу и льду. Мне захотелось хотя бы на час позабыть о проблемах, слепить с Виталиком и Тристом снеговика, начать войнушку снежками или просто покататься на коньках. Но этим наивным желаниям не дано было осуществиться: Тристан был без сознания, а Ярилов ещё не вернулся.

Поникнув, я опустила глаза и внезапно обнаружила, что мои синие слипоны в удручающем состоянии. Эту обувь мне подарил Виктор Мерлонский, блэквим молнии, которого убил презренный Лупп…

– Совсем скоро кровожадные зомби и их зловредный создатель заплатят за всё, – пробубнила я себе под нос, придвинув рюкзак Ярилова. Без труда отыскала в нём карту, желая лишний раз изучить, но не успела даже раскрыть. Я вздрогнула от внезапного возгласа.

– Леденцы! Леденцы! Вкусные и ароматные. Подходи, налетай! Детям первая порция – бесплатно! Только сегодня, только сейчас! – трезвонил сиплый голос, а тот, кому он принадлежал, остановился в паре шагов от меня.

Низкий юноша в белой шляпе, салатовых футболке, бриджах и сланцах – его кожа цветом напоминала молочный шоколад – достал из плетёной корзинки разноцветную карамель на палочке. Растягивая пухлые губы до самых ушей, он обратился ко мне:

– Девочка, угощайся!

– Прости, но у меня нет денег, – печально ответила я, пытаясь отвести от сладостей взгляд.

– Детям бесплатно.

– Я не ребёнок! – возразила я, вскочив с лавки и сев на место, гордо уточнила: – Мне двенадцать лет.

Парень в белой шляпе прикусил губу, чтобы сдержать смех. Выпрямился и сделал серьёзный вид. Я опомниться не успела, как манящая карамель на палочке очутилась в моей ладони.

– Большое спасибо! – сказала я, улыбаясь, словно малое дитя. Приблизила ко рту леденец и уже собралась засунуть под щёку, но знакомая пятерня в кожаной перчатке выхватила у меня карамель. Я в недоумении уставилась на Тристана, а тот безмолвно зажал в левом кулаке отобранную конфету.

– Что ты творишь, – лишь успела я проворчать, как вдруг из его руки заструилась кровь и я осознала: «Трист только что спас мне жизнь!».

Душистый леденец из блэквимической карамели стал острым, как лезвие. Оставив глубокий порез, он внедрил яд, парализовавший моему защитнику левую руку до запястья. Затем вражеское орудие вырвалось из неподвижной ладони Железняка и, обратившись сахарным песком, развеялось по полу.

Парень в белой шляпе не сдвинулся с места: растягивая пухлые губы в наглой ухмылке, он взмахнул картой, которую стащил у меня, точно веером. Железняк не растерялся. Пусть его демма не успела до конца восстановиться, а левая рука была повреждена, он подготовил одну из волшебных карточек с восьмиконечной звездой, такой же, как и блэквимический символ у него на лбу.

Тристан готов был призвать револьвер. Мне же хотелось высказать дерзкому недругу в белой шляпе всё, что я о нём думаю, но к мулату подошла маленькая девочка.

– Дяденька, дяденька! У вас очень вкусные конфетки! – малышка протянула ему десять вальстонских рублей и попросила добавки.

Блэквим в белой шляпе обслужил её, как ни в чём не бывало. Радостная девочка ускакала к родителям, что ожидали с чемоданами через две скамейки от нас, а злодей обратился ко мне и Железняку:

– Детишки любят мои сладости. Сегодня раздал тринадцать штук.

Я оглянулась вокруг: в одном только зале ожидания его «отрава» была в руках восьми человек – они были заложниками.

– Не надо, – шепнула я Тристану, дёрнув его за плечо, – если ты используешь силу, он навредит всем этим людям…

Железняк опустил волшебную карточку, а я с презрением уставилась на врага.

– Кто ты такой? Ради чего всё это? – нужно было потянуть время, пока не вернётся Виталик: на него была вся надежда.

– Блэквим с самой бесполезной способностью… Я превзойду всех вас, – усмехнулся враг, сложив путеводитель с зацепками о местонахождении создателя зомби и спрятав в карман бридж.

– Можешь звать меня Сластик. Я выполнил лимит на сегодня. Так что пора прощаться.

– Сластик?.. Погоди. Как же рука Тристана?.. Что будет с этими людьми? Зачем тебе наша карта? Ты что-то знаешь о создателе упырей?

– Какая любопытная, – Сластик продолжал улыбаться. – Мой сахар содержит особый токсин. Антидот есть только у меня, но твой друг его не получит, – лицо блэквима в белой шляпе стало зловещим. – Мои конфеты безвредны, пока я не решу обратить их в яд. Сейчас я уйду. Не пытайтесь меня преследовать, иначе все эти люди умрут.