– Кто же в них будет мыться? – второй директор Вест-Индской компании Виллем Верхюлст прикрыл ладонью улыбку.

Пришлось взять за шиворот этого «весельчака» и встряхнуть.

– Вы знаете, что тиф, чуму и прочие болезни передают вши. А этих вшей по вашей Европе разносят крысы, с которыми вы не боретесь. Вшей не прожариваете, сами не моетесь, кошек истребили. Варвары! Дикари! Баня должна быть у каждого дома и каждый человек в Санкт-Питер-Бурге должен не реже одного раза в неделю мыться и все вещи прожаривать в бане, а потом стирать с мылом. Я буду ходить и проверять. Найду вшивого, который соврёт, что в баню ходит, на первый раз отрежу ухо, на второй охолощу. Ясно!

Притихли «весельчаки». Только чувствовал Иван, что пару ушей однозначно придётся отчекрыжить. Европа, блин, просвещённая. Неучи чумазые.

Вообще, с переселенцами графу явно не свезло. Один всего плюс, все протестанты: и немцы, и французы, и голландцы. Хоть на религиозной почве не собачатся. Зато грамотных почти нет. Докторов нет, а судовой доктор с «Принца» в медицине хуже любого вершиловского пацана понимает, только клизмы умеет ставить, да раны прижигать. Первым своим указом Иван велел школу строить по подобию той, с которой в Вершилово начинали. На первое время пойдёт, а там дальше будем нормальную, каменную, строить. Сейчас трое выпускников седьмого класса уже с семилетками занимаются. Тоже «просвещённые» сначала заартачились. Как это всех детей на целый день от хозяйства оторвать? Пришлось скрипнуть зубами и напомнить про «ухи». Почему всё приходится заставлять делать? Ведь для них же, как лучше стараешься. Понимал теперь Иван, как тяжело было малому княжичу Пожарскому строить теперешнее Вершилово. У него хоть есть пример перед глазами, а Пётр Дмитриевич всё с нуля начинал. Ничего! Как любит говорить Пожарский: «Мы построим коммунизм в отдельной деревне». Коммунизм – это когда все вместе на одну цель трудятся и потом все доходы по-честному на всех делят.

Подводная лодка в степях Украины геройски погибла в воздушных боях, в не вырытых ещё шахтах Донецка.

Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой сидел в личных покоях митрополита в Киево-Печерской лавре и смотрел с улыбкой на двух с половиной запорожских гетманов. Улыбка была не с радости, и не смешно ему было ни сколько. Страшно было. Гетманы хотели сбросить панов и ляхов. Самостийности хотели. Сами хотели стать панами и ляхами. Ну, не ляхами, а шляхтичами. Ссуки! Ничего за четыреста лет не изменилось. Вернее, наоборот, за четыреста лет ничего не изменится. Эти олигархи хотят сами народную кровь пить. Сейчас им ляхи с литвинами мешают, потом будут мешать москали.

Когда это началось? Ярослав Мудрый виноват? Он разделил огромную непобедимую страну между сыновьями на удельные княжества, и они начали усобицу, которая уже никогда не закончится. Мудрый? Понятно, что любой отец хочет оставить сыновьям квартиру и приличную работу. Княжеский терем – не худший вариант. Только нельзя путать свою шерсть с государственной. Тебя поставили страной управлять, а ты её сыновьям раздарил. Много надо мудрости. Теперь-то, что делать. Не гетман польный Станислав Конецпольский враг. Вот они враги сидят напротив. Уже шкуру делят.

Два с половиной гетманов было по той причине, что гетман Дорошенко застрял пока в Крыму и послал вместо себя в Киев на «слёт» будущих олигархов полковника Микулу Грызло. Самое интересное, что грызться между собой гетманы не собирались. Сейчас «клятые москали» побьют «курву польску» и братва поделит между собой многомиллионный народ. Всех ляхов на кол, а имения раздать старшине казацкой. А что делать с теми старшинами, что перешли в католичество, и сейчас за ляхов будут биться, ну или в сторонке постоят, посмотрят, куда кривая вывезет?

– Та, хай, назад перекрестятся!

– А кто не захочет?

– Та, дурней немае!

– А если найдутся?

– Тоди на кол.

«Москаляку на гиляку». Знакомо. И «Волынская резня» предстоит, на триста с лишним лет раньше. Это уже не русские люди. Это хохлы. Ещё нет этого понятия, ещё нет понятия «Украинец», они называют себя русскими, но они не русские. Почти триста лет польско-литовского владычества коренным образом изменили людей. Вся казацкая старшина спит и видит, как станет шляхтичами и хлебнёт, наконец, вольностей полным горлом.

Чем заканчиваются шляхетские вольности? Распадом государства. Целый Сталин понадобился, чтобы вернуть все польские земли в руки поляков. И за это потом станет врагом Польши номер один. Как не допустить образование новой шляхты? Чёрт! Нужно думать, как разбить огромное войско, что со дня на день подойдёт к Южному Бугу. Конецпольский уже вышел из Каменца, и по пути к Белой Церкви будет переправляться через Южный Буг. Нужно срочно выдвигаться, от Киева до реки километров двести, а то и больше. А вот господам гетманам сначала нужно узнать, а что будет потом, как делить города и веси.

Может бросить их одних с Сигизмундом разбираться? Не помнил генерал Афанасьев, чем этот бунт в реальной истории закончился, но видно ни чем хорошим, раз про него братский украинский народ песен не сложил. Потом из турецкого плена освободится Богдан Хмельницкий и у польского писателя Генрика Сенкевича появится повод написать свою знаменитую трилогию. Украина и Польша умоются кровью. Так ведь, не получится, на днях в Киев начнут прибывать войска. Много плохо обученных и плохо вооружённых русских людей с плохими командирами. Опять будут реки крови, только теперь своей и это с учётом того, что Россия сейчас в огромной демографической яме.

– Господа, казаки! – прервал их галдёж по поводу Львова Пётр, – Давайте для начала справимся с гетманом Станиславом Конецпольским. У него порядка тридцати тысяч войско, а нас с вами сколько. Мне нужно для вылавливания бежавших и дезертировавших противников тысяч пять казаков. Нельзя дать этим товарищам превратиться в мародёрствующие банды. Я выступаю, завтра со своим полком к Белой Церкви и потом дальше к Виннице или Хмельнику, в зависимости от того, где будет переправляться через Южный Буг Конецпольский. Ещё мне нужно пару десятков казаков одвуконь уроженцев тех мест для ведения разведки, ну, наблюдения за противником. Это первое.

– А что делать с пленными? – это уже победил ляхов молодой и горячий Сагайдачный.

– Пленных я выкуплю у вас и отправлю в Сибирь и на Урал крепить могущество России, а по-простому – работать. Только вы перестаньте шкуру неубитого медведя делить. Силён медведь. И нас намного меньше. Да, в эти пять тысяч должны войти не желающие пограбить самим, а опытные и дисциплинированные воины. Банды дезертиров будут при оружии и на чужой территории, будут огрызаться, как и любой загнанный в угол зверь. Всё, давайте расходиться. У меня дел полно. И второе. После победы будем земли делить. Вот прямо здесь. После того, как Сигизмунд капитулирует.

Боше де Мезириак горланил песню наравне со всеми остальными учёными, сидящими у костра. Когда весною её впервые на итальянском спел Клавдио Акиллини половина собравшихся просто попадала со стульев, вторая половина осталась сидеть не потому, что ей было не смешно, а потому что …

Хотя, конечно же, ей было не смешно, эта вторая половина просто не знала в совершенстве итальянский, всё же латынь серьёзно отличается от современного языка, да ещё в разных карликовых государствах расположенных на Аппенинском полуострове свой диалект.