– Открой окно, тут дышать нечем, – прошу и достаю наушники, уже по лицу его вижу, что начнёт грузить, а я слушать не хочу.

На удивление, Артур не настаивает и даже открывает окно.

В студии сегодня оживлённо. Даже приходится какое-то время ждать, пока закончат запись фольклорный хор из дома культуры. Я времени не теряю, распеваюсь и настраиваюсь на песню. «Сладкий лёд твоих губ» – одна из тех, которые мне нравятся из идей Артура. Я бы сделала её чуть драматичнее, а музыку тяжелее, можно проигрыш гитарный, меньше попсы в бите, но не все решения принимаю я. Более того, мало какие вообще.

Работаем минут сорок, ввиду, что за нами тоже очередь. Куча детей носится по коридору в ожидании своей записи. Мне не мешают, а вот звукарь недоволен. Но это его проблемы.

Когда заканчиваем, они с Артуром ещё минут десять что-то обсуждают, несколько раз проматывают и переслушивают припев. На моё предложение убрать голосовую волну и взять ниже, отмахиваются.

– Жду в коридоре, – бросаю Артуру и выхожу.

Вскоре и он выходит, а дети вместе с их руководителем набиваются в студийную комнату, и в коридоре наступает тишина.

– Алик сказал подождать минут пять, сейчас «грязная» версия скопируется и заберём флешку, будет над чем тебе поработать с преподавателем.

– Угу, – киваю и снова утыкаюсь в телефон.

– Надя, – Артур кладёт мне ладонь на запястье и опускает мою руку с телефоном снова вниз, а я в изумлении поднимаю на него глаза. – Поговорим?

– Говори, – смотрю в глаза, но руки аккуратно выворачиваю.

Мне совершенно не нравится его взгляд сейчас. Он и так слишком въедливый и морозный, а сейчас ещё и странно поблёскивает.

– Иди сюда, – снова берёт меня за руку и тянет. – Ко мне.

– Чего?! – высвобождаюсь и отступаю чуть назад. – Артур, ты бухой, что ли?

– Да какого хрена, Надина? – в его голосе появляется резкость. – Скажи ещё, что ты не замечаешь ничего.

– Чего я не замечаю?

– Моего интереса.

– К деньгам моего папочки?

– Слушай, – он резко шагает ко мне, почти прижимая к стене, упирается одной рукой в стену и наклоняется к самому лицу, окатив запахом своего слишком резкого парфюма. – Ну чего ты ломаешься? А? Я бате твоему нравлюсь, а он у тебя тот ещё гондон.

– Да пошёл ты!

Толкаю его обеими ладонями в грудь, но освободиться не получается. Артур хватает меня пальцами за скулы и сжимает.

– Ты без меня никто, коза, понимаешь? Это я тебя поднял, – шипит, отвратно корча рот. – Я сделал тебя звездой. Сосать у меня должна из благодарности. И будешь, ясно?

Тошнотворный ком подкатывает к горлу. В руках появляется дрожь, становится страшно. А ещё у меня вспыхивает злость. Долбанный голодранец охмурил отца, а теперь ещё сосать ему в благодарность. Пошёл в жопу.

Выстреливаю коленом, попадая именно туда, куда целилась. Мудак резко выдыхает и отшатывается, чуть согнувшись.

– Конец тебе, Надя, – говорит хрипло.

Кажется, ударила я недостаточно сильно, потому что Артур снова дёргается ко мне, но тут сзади в коридоре появляется Никита, стряхивая капли с мокрого зонта. Он подрабатывает помощником у главного звукаря.

Артур понимает, что мы не одни и отступает, а я проскакиваю мимо и быстро подхожу к Никите.

– Проведёшь до такси? Я зонт не взяла – причёска намокнет.

– Конечно, – отвечает Вельнев, внимательно взглянув на меня, а потом на Артура. – Пошли?

Предлагает взять его под руку, что я и делаю.

Мы выходим на улицу, дождь едва накрапывает, но Никита всё равно раскрывает зонт. Мы доходим до стоянки такси чуть дальше. Он спрашивает у водителя, свободен ли тот, и, получив утвердительный ответ, открывает для меня заднюю дверь.

– Надя, ты в норме?

– Да, всё хорошо, Никит, не волнуйся.

Вряд ли я его убедила, но вопросов он не задаёт. Молчаливо ждёт, пока я сяду в такси и захлопывает дверь.

Дома первым делом принимаю душ. Мне кажется, что от меня несёт этим жутким ядрёным парфюмом Артура. Всё провонялось: и одежда, и волосы, кажется, будто даже сама кожа.

Мудак, по-другому не скажешь. Отвратительный, мерзкий придурок. Он меня давно уже напрягал, а сегодня сорвал маску с себя. Признаться, мне стало страшно. Мало ли что у него на уме. Но Артур дал мне отличный повод избавиться от него. Чего-чего, но подобного отец терпеть в отношении меня точно не станет.

Как раз спускаюсь на первый этаж по лестнице, когда звонит телефон.

– Да, папа, – отвечаю отцу.

– Надина, где ты? – его голос выдаёт напряжение.

– Дома. А что?

– Хорошо, – слышно, что он с облегчением выдыхает. – Сейчас мне сообщили, что Артур в больнице. Кто-то сильно избил его возле студии. Я испугался за тебя, дочь, подумал, вдруг ты тоже там была.

Я сжимаю в ладонях телефон и задумываюсь. Не то чтобы я сильно расстроилась за Артура. Но всё это очень и очень странно. И меня не покидает ощущение, что произошедшее совершенно не случайно.

А что если это Тень?

Но как он мог видеть то, что произошло в студии? Этого не видел никто. Никто кроме Никиты.

Но…

Не может быть. Помощник нашего звукаря не может быть моим преследователем. Это же… просто Никита. Хороший парень из универа, улыбчивый и славный.

Просто не верю, что это он. Но всё же не могу отделаться от неприятной зудящей мысли, что а вдруг человек, который преследует меня и пугает до чёртиков – мой знакомый. Милый парень с параллельного курса.

Нет-нет, точно не он. Там в проулке мне показалось, что сталкер высокий, а Никита едва выше меня на три-четыре сантиметра. И Вельнёв более худощавый.

Вряд ли.

И снова я чувствую вспышку злости. Почему так происходит, что кто-то другой решает, чего я хочу и что должна делать. Отец, Артур, этот псих со своими розами и открытками.

Обидно до горечи во рту. И я действительно очень зла, мне нужно немедленно реализовать это горячее чувство в деятельность. Я всегда так делаю.

Бегом поднимаюсь к себе и запираю дверь, захожу в соцсеть на аккаунт Нади Листьевой. Открываю переписку со сталкером и быстро пишу, даже не глянув, в сети он или нет.

Не спрашиваю, он это или нет. Я и так знаю.

Зависаю, слишком поздно осознав, что, всё же, наверное, не стоило писать ему. Вижу, что горит значок «в сети» рядом с его аватаркой. И сообщение моё оказывается прочитано в секунды.

Подумать только, даже не отрицает. Не знаю почему, но меня это возмущает ещё больше. А ещё приходит окончательное и чёткое понимание: он опасен. До этого меня пугали все эти игры в тайного поклонника, но это были цветы и стихи. Жуткие, но всё же просто стихи. Но он избил человека, сильно, если судить по словам отца и тому, что Артур в больнице. Да, мой менеджер хам и придурок, позволил себе сегодня омерзительную вольность, но то, что мой преследователь способен причинить кому-то серьёзный вред, делает мою ситуацию ещё опаснее.

Бред. Мне плевать на него, будет куда лучше, если он перестанет донимать меня и просто исчезнет.

Блокирую телефон и прикрываю глаза. Во рту сушит – это всё эмоции.

Падаю на кровать прямо лицом в подушку. Сегодня мне не выступать – плевать, что буду помята. Со всех сил в бессильной ярости сжимаю телефон, а он, стоит немного отпустить, вздрагивает.

Не буду читать его ответ. Не стану.

Пошёл ты, псих.

Но смартфон сам считывает лицо, и блокировка слетает, являя мне новое сообщение на странице мессенджера.