Чувствую, как в груди поднимается волна радости и азарта. Увы, такое редкое чувство. Я готов. Одеваюсь и неслышно выхожу из квартиры. Холодно. Но это ненадолго. Совсем скоро все изменится. Меня охватывает пьянящее чувство свободы. Я вышел на охоту. Единственный в мире смертный вампир. Вампир, живущий жизнью обыкновенного человека. Не наделенный силой магии и обделенный силой человека. Внешне похожий на недоразвитого подростка, хотя мне уже далеко за четверть века. Пьющий кровь лишь для поддержания в теле хоть капли жизненной силы. Вампир с запертым в клетке сознания зверем безумия.

Конец

Звонок

Долгий телефонный звонок вырвал Алешку Терентьева из дремоты, в которую он успел погрузиться. Алешка поглядел на часы и раздраженно сплюнул – половина первого ночи; завтра, то есть, уже сегодня ему идти на экзамен, а он не выспится. Звонок был долгий. Междугородний. Может это отец из командировки? Но он знал об экзамене и не стал бы дергать сына посреди ночи. Тогда кто же это? Все эти мысли промелькнули в голове парня за какую-то секунду, пока он вскочил с постели и подошел к аппарату, чтобы звонок не «перескочил» на параллельный телефон и не разбудил спавшую в другой комнате мать.

Алешка снял трубку: – Слушаю!

Сначала в трубке послышался какой-то шорох, а затем…. Далекий, слегка приглушенный, но четкий голос – ясный голос ребенка, мальчишки лет, наверное, десяти, начал говорить…. Первое стихотворение Алешка потом так и не мог вспомнить – что-то из Пушкина или Лермонтова; но следующее…. Слушая следующее стихотворение, Алешка ощутил, как по спине будто провели ледяной рукой. Это было его собственное стихотворение. Алешка Терентьев никогда и никому не рассказывал, что пишет стихи. Даже родители не знали об этом. Даже…. Даже Лена. Он никогда не показывал девочке посвященные ей стихи, хотя был влюблен в нее уже целых пять лет, – они познакомились в четвертом классе. Так откуда же узнал о стихах этот таинственный неизвестный мальчишка?!

Алешке стало страшно. Почему? Он не знал, не мог объяснить. Голос в трубке смолк. Алешка уже не мог сдержаться: –Ты кто? Кто ты? – крикнул в трубку. Ответа не было. Только ледяная, какая-то липкая тишина, казалось, просачивалась из трубки телефонного аппарата и затягивала, словно паутина.

Послышались шлепающие шаги – мама. Значит, звонок все-таки разбудил ее; или Лешкин крик. Она вошла в халате, зевая, потирая заспанные глаза. – Это папа звонил, сынок?

Алешка отрицательно мотнул головой; говорить он не мог – отчего-то перехватило в горле.

– А кто?

– Не знаю, – голос у парня был хриплый и сдавленный. Мать с удивлением посмотрела на него.

На кухне заработал холодильник. Нервы у Алешки были на пределе. Этого невинного звука было достаточно, чтобы он закричал от необъяснимого давящего страха. Алешка закричал…. И…. Проснулся.

Сев на кровати, он несколько минут не мог очнуться от охватившего его во сне чувства страха. Лицо было мокрое от пота, дыхание с трудом вырывалось из легких. Наконец, придя в себя, Алешка вздохнул и покачал головой: «Ничего себе, кошмарчик!» Алешка потихоньку прокрался в ванную. Пустил холодную воду, ополоснул разгоряченное лицо и сделал несколько глотков прямо из-под крана. Затем вернулся в комнату и лег в постель.

Резко, требовательно и по-междугороднему длинно зазвонил телефон.

Конец

Зимний сон

Было уже часов восемь темного зимнего вечера. В комнате родителей громко тикали часы. Из проигрывателя раздавался тихий голос. Сестры Скотта, свернулись калачиком на диване и, затаив дыхание, слушали новую сказку; – пластинку им накануне принес папа. Сейчас кроме Лайзы и ее младшей сестренки Альбертины в квартире никого не было. Родители ушли на вечер в гости. Сидеть вот так – совершенно одним, в полной темноте, и слушать сказку было вдвойне страшней и втройне интересней.

– И вот, – говорил тихий зловещий голос, – когда в деревне все улеглись спать, в темном ночном небе появилось еще более темное пятно. Оно медленно поднималось все выше, пока не достигло диска луны. То была ведьма. Разозлившись на жителей деревни, она решила украсть луну и все-все звезды, чтобы их свет не помешал ей творить черные дела…

А что будет дальше, вы узнаете, перевернув пластинку.

Какое-то время бы слышен легкий шорох, а затем раздался щелчок: это закончила крутиться пластинка.

Негромкий резкий звук подействовал на сестер как выстрел стартового пистолета. Они, не сговариваясь, вместе подбежали к окну. На улице было довольно темно. Кое-где лениво горели фонари вдоль дороги и редкие огоньки освещенных окон. Немногочисленные прохожие неторопливо брели каждый по своим делам.

– И куда это запропастились мама с папой? – недовольно пробормотала себе под нос старшая из сестер – десятилетняя Лайза. Она ничего не сказала сестренке, не желая пугать малышку, но сама была уже сильно обеспокоена. Ведь родители обещали вернуться к половине девятого. А сейчас…. Часы пробили девять.

– Ой, Лайза, смотри! – вывел девочку из мрачной задумчивости голосок сестры.

– Что, Берти?

– Смотри, Лайза, там что? – отозвалась Альбертина.

– Что? Где? – Лайза посмотрела в окно.

– Да нет, не там, а во-о-он там, – досадуя на непонятливость сестры, Берти ткнула пальчиком в холодное стекло. И в самом деле, представшее их взорам зрелище было весьма любопытным.

В самом дальнем конце детской площадки под старым деревом стояла странная фигура. В длинном не то плаще, не то каком-то балахоне, в каком-то нелепом остроконечном колпаке. Освещение в том углу площадки не было, и девочки с трудом различали происходящее. В руках непонятное существо (даже неясно было видно: мужчина это или женщина) держало нечто, своими очертаниями похожее на палку или метлу.

В следующий момент пролетевшее мимо облако закрыло собой небо. Но даже в слабом свете фонарей сестры Скотта увидели, как необычный человек крепко ухватился за свою палку, подпрыгнул и взвился в вечернее зимнее небо. Немного покружившись над площадкой, словно чего-то выжидая или выискивая, темная фигура (и почему ее не заметил никто, кроме двух девочек, глядящих на улицу из окна четвертого этажа?) метнулась резко вверх.

Еще мгновение, и луна, только что вышедшая из-за облаков, пропала, словно кто-то с силой сдернул ее с неба. Вскоре эта участь постигла и множество светящихся по всему небу звездных точек.

Лайза и Берти, замерев от ужаса, наблюдали за происходящим. Буквально несколько минут назад они слушали сказку о похитившей луну злой колдунье. И вот теперь видят эту картину собственными глазами, наяву….

Наконец Берти не вытерпела. – Лайза, я боюсь! – тихонько проговорила она дрожащим голосом. И тут случилось самое страшное.

Ведьма (если это и правда была та самая ведьма из сказки), казалось, услышала этот шепот. Она перестала обрывать с неба звезды и стремительно помчалась вниз. К тому окну, откуда за ней наблюдали сестры Скотта. И вот уже Лайза и Берти с ужасающей четкостью увидели горящие алым пламенем злые глаза, длинный крючковатый нос, бордовый колпак, из-под которого развевались седые космы. Длинные желтые зубы обнажились в страшном оскале. Острые словно спицы пальцы с длинными острыми же когтями скрючились, словно желая разорвать посмевших подглядывать девочек на кусочки. Раздался громкий пронзительный хохот, скрежет железа. Девочки отпрянули от окна, крепко прижались друг к дружке и закрыли глаза…

Заворочался ключ в замке. Мистер и миссис Скотта вошли в квартиру. Раздевшись, они прошли в комнату дочек. Сквозь распахнутое окно в комнату врывался холодный зимний воздух. На столике тихо гудел проигрыватель. А на диване, обнявшись и, словно закрывая одна другую от какой-то напасти, спали Лайза и Альбертина. Они не слышали звонка в дверь и, проснувшись, были очень обрадованы приходом родителей.

– Смотри-ка, Нора, что я нашел на подоконнике, – закрыв окно, мистер Скотта протянул жене кусочек ткани. Тряпочка выглядела так, словно кто-то зацепился за гвоздь и оставил на подоконнике обрывок одежды.