Еще одна волна боли поднялась в Гарри, достигла его ушей, а затем переполнила его, а потом… боль исчезла.

Вместо этого он почувствовал эту энергию, этот зов, но так сильно, как он ещё не ощущал. Тепло давило на его кожу изнутри, щекотало нервные окончания и вздымало волосы, а затем он почувствовал, как оно касается его органов: его печень и легкие насыщались тёплом, его сердце забилось быстрее и быстрее, в ритме этого безумия, в ритме энергии в нем.

Он посмотрел на Агату. Ему казалось, что вместо собственного отражения он мог видеть в ее глазах горы. И что вокруг него витал аромат уже не мяса с грибами, а сосны, влажной земли и ветра.

Он поднял руку. Она была в порядке. Лишь частичное покраснение осталось вокруг укуса, быстро растворяясь в его новом загаре.

Агата выдохнула.

Стол сломался пополам.

Гарри отшатнулся, с ужасом глядя на две половинки твердого дерева. Агата проигнорировала это, только взяла его за плечо, чтобы он не бежал.

Остатки энергии рассеялись. Ее место занял страх.

— Что вы сделали?— Голос Гарри дрожал. — Как вы меня исцелили?

— Горная магия, — неуверенно сказала она, затем добавила что-то еще на языке, которого Гарри не знал. — Вот как мы это говорим. Я не знаю, как по-английски.

— Откуда вы знаете английский? — спросил он, думая о леди в форме аврора из Амстердама.

— Моя сестра жила в Англии. Много, много лет назад.

— Ваша сестра тоже ведьма?

— Да. Нехорошо с этим, с горной магией. Она поехала в Краков, чтобы узнать о другой магии, магии… палочковая магия, как вы говорите, а потом она жила в Англии. Итак, я знаю, что ты волшебник, но это секрет, да? Не волнуйся.

— Хорошо, — замялся Гарри. — Но вы тоже умеете колдовать? Или только горная магия?

— Только горная.

— Но у вас есть палочка?

Агата покачала головой. Казалось, ее забавляла настойчивость Гарри.

— Нет, нет палочки.

Ужас Гарри поутих. Снейп сказал, что отследить можно только заклинания, наложенные палочкой, а естественную магию — нет. Какой бы ни была горная магия , она определенно звучала естественно. Горы были природой, не так ли?

Где-то открылась дверь. Гарри и Агата как один повернулись к коридору, как раз вовремя, чтобы заметить фигуру Снейпа, поднимающуюся по лестнице.

— Не говорите ему, — попросил Гарри, — Не рассказывайте ему ни о змее, ни о магии, ладно? Пожалуйста.

Агата так долго его рассматривала, что Гарри был уверен, что она откажется. Но затем она кивнула и улыбнулась ему улыбкой, которая говорила о том, что она была против, и было что-то ещё, что она не хотела озвучивать, и вместо этого пошла на улыбку. У Гарри не было ни времени, ни желания разбираться в этом.

Когда они со Снейпом вернулись в столовую на обед, сломанный стол уже исчез. Снейп сказал что-то о его пропаже, а Гарри сделал вид, что не слышит, из-за чего, наверное, показалось, что он был груб. Однако у него были и более серьезные заботы: он был уверен, что Снейп полностью потеряет самообладание, если узнает, что произошло, и хотя у Агаты даже не было палочки, им придется немедленно уйти. Гарри понимал, что они не могут остаться навсегда, но если он мог выиграть дополнительный день или два, оно того стоило. Он не хотел снова путешествовать, не хотел есть и спать в совершенно новом доме. Он хотел Рекса, настольный теннис, сыр, и квашеную капусту на ужин каждый вечер.

Комната быстро наполнилась людьми, вынуждая всех потесниться, когда один стол вышел из строя. Гарри нравилось наблюдать за детьми: одновременно гостили около пятнадцати взрослых, и почти все были с детьми, и он развлекался, представляя, каково это — приезжать на каникулы с родителями, братьями и сестрами.

— Хочешь суп?— Снейп черпал густую белую жидкость из большой суповой тарелки, стоявшей посреди их стола. — Здесь картофель и колбаса.

— Э-э, я не знаю, — сказал Гарри. В эти дни Снейп задавал ему слишком много вопросов. Гарри предпочитал, чтобы он принимал за него все решения.

— Это простой вопрос, Поттер. Ты либо хочешь попробовать, либо хочешь пропустить и дождаться второго блюда.

— Я не против, — мягко попытался Гарри. — Я могу съесть немного, но я могу и подождать.

— Насколько я понимаю, Поттер, я спрашиваю о твоём желании…

— У меня нет желаний! Или я желаю, чтобы вы сами сказали мне, чтобы я не ошибся.

— Нет ничего плохого …

— Есть, — перебил Гарри, потому что это было правдой. — Если я скажу, что не хочу, то вы рассердитесь, что я привередничаю, а когда второе блюдо будет невкусным, вы отчитаете меня за отказ от супа. А если я скажу, что съем, и он окажется ужасным, то вы скажете, что мне не следовало говорить «да», когда я не хотел этого с самого начала.

— Я понял. Любой выбор приводит к бедствию.

— Верно, — кивнул он, довольный тем, что заставил его понять. — Так что будет лучше, если вы решите за меня, потому что тогда, по крайней мере, это будет не моя вина.

Снейп улыбнулся ему. Это была одна из тех улыбок: несчастливая и чувствующая много других вещей, кроме веселья. Гарри мог предположить, что часть сложных эмоций Снейпа были просто разочарованием, но на счёт остального он понятия не имел.

— Очень хорошо, — сказал Снейп, закрывая суповую тарелку крышкой, — Больше никаких попыток дать ребенку свободу действий. Теперь ты будешь делать исключительно то, что тебе сказали. Для начала сделай один глоток компота. Заметь, всего один глоток: я бы не хотел, чтобы ты размышлял о том, что лучше — один или два глотка.

— Это не смешно, — сказал Гарри, но сделал один глоток компота. Вкус клубники и яблока.

— Я никогда не говорил, что это так. Что у тебя с рукой?

Гарри замер.

— Ничего, — быстро солгал он. — А что?

— Ты продолжаешь чесать ее.

Он даже не заметил. Место, куда укусила гадюка, снова стало ярко-красным, оцарапанное ногтями Гарри.

— Кажется, меня укусил комар, — пожал он плечами, избегая взгляда Снейпа.

После ужина они пошли в гостиную поиграть в настольный теннис. Там было непривычно многолюдно: Агата сидела за низким детским столиком, помогая двум мальчишкам рисовать динозавров, а их мама сидела на ковре, широко расставив ноги, читая криминальный роман и выглядя измученной. Гарри никогда не играл в настольный теннис до того, как Снейп показал ему, но у него были хорошие рефлексы после квиддича, так что он быстро освоился. Однако ему все еще было трудно контролировать силу своей подачи, и мяч несколько раз пролетал через всю комнату, приземляясь на детский столик или в цветочные горшки, а однажды, к радости маленьких мальчиков, отскочил от головы их матери. Тогда Гарри подумал, что Снейп прервет игру и отругает его, но тот только спросил у Агаты, как извиниться по-польски.

Мужчина не выглядел подозрительным по отношению к Гарри, а Агата вела себя совершенно нормально, и казалось, что Гарри это сойдет с рук. Он даже почувствовал себя достаточно непринужденно, чтобы снова вообразить, что его похитили, когда Снейп отошел в ванную. И на этот раз он притворился, что нет никакой надежды, что его друзья или Дамблдор не найдут его, и что он нищий: он никогда не сможет вернуться домой или увидеть своих друзей, он был вынужден посвятить свою жизнь рабству под бдительным оком Снейпа и постоянно питаться квашеной капустой и компотом, пока, наконец, Снейп не умер от старости, а Гарри был слишком сломлен и травмирован, чтобы когда-либо вернуться в общество.

— Что с тобой не так? — спросил его Снейп, когда вернулся. Гарри не мог сказать ему, что он притворялся, что Снейп похитил его, и это было слишком трагично, поэтому он пожал плечами и быстро отвлек его.

Подача удалась точно так, как надо, и броски туда-сюда продолжались довольно долго, и даже когда Гарри, наконец, промахнулся и ему пришлось преследовать мяч, катившийся по полу, он почувствовал прилив победы.

— Это был новый рекорд! — крикнул он Снейпу.

Снейп не стал комментировать, насколько громким был Гарри, но слегка вздрогнул, что пронзило и сдуло радость Гарри. Он подавил желание спросить, злится ли тот, потому что знал, что Снейп ненавидит, когда он так делает. Вместо этого он подал слишком сильно, и мяч со звоном отскочил от стены над головой Снейпа и проследовал изящной дугой к другой стене, где ударился о маленький календарь, прикрепленный лентой, который затем соскользнул вниз и упал прямо в аквариум.