Тонкая шпилька Насти до боли вдавила в бедро и на меня обрушилось металлическое ведро попадая прямо по виску. Что-то теплое потекло по щеке, но я не могла понять что. В голове все помутнело, мысли разбежались в разные стороны. Что-то проорав мне в ухо, Вика схватила меня за волосы и рывком заставила встать, удерживая мое тело за волосы. Я попыталась отбиться, но тут же получила удар в живот и скрючилась, понимая, что изо рта вылетел сгусток крови. Я уже не могла понять, где вообще низ, а где верх и что со мной творилось.
Подтащив меня за волосы к краю раковины, близняшки в четыре руки пару раз приложили меня об нее головой. Пока перед глазами все окончательно не поплыло и не заалело. А потом меня ударили по голове, и еще… И еще… Пока я окончательно не провалилась в темноту. Только после этого раздался шум и девушки отступили. Кто-то тихо выругался сквозь зубы, и они ушли. Холодно… Мерзко… Противно… Я лежу на полу и ненавидела весь этот чертов мир. Особенно Виталю с его тараканами. За окнами медленно начало темнеть. Кажется, перед тем как уйти, кто-то из них обещала повесить на дверь табличку “Уборка”. Видимо, они так и сделали.
Я лежала на залитом водой и кровью полу и могла пошевельнуться, каждая клеточка моего тела отдавала острой болью, которой, казалось бы, не было конца и края. Хочется рыдать от бессильной ярости и злости. В голове лишь туман и полумрак жгучей обиды. За что со мной все это приключается? Почему из всех именно я должна терпеть унижения, побои и издевательства? И ради чего? Ради козла, который вышвырнет меня в то же мгновение как наиграется? Не такой участи я для себя хотела и не на то рассчитывала, строя планы и фантазируя о собственной жизни. Вот только он перечеркнул все, одним своим появлением в моей судьбе!
Я так хотела потерять сознание, но боль слишком сильно отрезвляла и не давала провалиться в спасительную темноту. Так обидно… Не от того, что меня избили, а из-за того, что не могла просто перечеркнуть все это, сбежать куда глаза глядят и больше не слышать ни о проклятых сестрах, не о чертовом наследстве, но о полоумном идиоте, который решил, что я его личная игрушка и девочка для издевательств. Так больно, что дыхание перехватывало, а из груди рвались злые слезы.
Я попыталась ухватиться рукой за что-нибудь, но она не слушалась меня. Покалеченные пальцы ныли и отдавали острой болью. И я плакала, жалела себя и не могла смириться с таким положением дело. Тихо… Обреченно и как-то совсем не по-взрослому. Слезы катились по щекам, а я даже могла поднять голову с пола. Ничего не могло мне помочь. Уже совсем скоро университет закроется на ночь, а меня так и не найдут. В лучшем случае я протяну до утра, когда уборщицы пойдут делать обход. А в худшем…
Но додумать столь трагичную мысль я не успела. Дверь внезапно распахнулась и со всей дури врезалась в стену. На пороге женского туалета, статуей самого себя застыл Вит и на несколько мгновений кажется, даже выпал из реальности. Он посерел до мелового цвета. Я смутно видела его лицо, но почему-то ощущала, всю ту ярость и злость, которые бурлили в нем в это мгновение. Отмерев наконец-то и совладав с собственными демонами, он медленно подошел ко мне и аккуратно тронул щеку.
— Маша, ты слышишь меня? — его голос дрожал. — Маша?
— Я… — едва не задыхаясь пытаюсь просипеть я.
— Все, все хорошо, — он тут же успокаивающе гладит меня по щеке, — я понял, ты в сознании, ничего не говори.
Медленно и отрывисто кивнула, выражая свое понимание сказанного мне. Говорить не получалось, да и вряд ли покалеченные ребра сказали бы мне за это спасибо. Он чертыхнулся и достал из кармана телефон. Его неосторожное прикосновение к носу заставило меня вскрикнуть от резкой боли во всем теле. Слезы не останавливались ни на мгновение. Вит в полном шоке отпрянул от меня, как от прокаженной, но все же совладал с собой. А я уже не понимала, почему он так ведет себя со мной. Мы ведь ненавидим друг друга… Я же просто его игрушка.
— Пап, ближайшая скорая и Юра через сколько будут у меня в шараге? — Вит разговаривал по телефону, чуть поодаль. — Машу избили, возможно несколько переломов, нет, переломы точно есть. Тут все в воде и крови, сколько прошло времени не знаю. Она не вернулась с пары, и я пошел ее искать. Спасибо пап, потом объясню. Потерпи немного, нам надо спуститься, сюда бригаду не пустят. Директриса не позволит запятнать честь этой помойки.
Он бережно, стараясь не причинять излишней боли, поднял меня на руки. Но даже это не помогло. Я почувствовала, как все мое тело превращается в один оголенный нерв, который теперь пульсировал и воспалялся. Как бы Вит не торопился, не бежал, не аккуратничал, в руки медиков он передавал практически мое безжизненное тело. Я могла лишь слабо мычать и истекать кровью, ощущая, как та капля за каплей высасывала из меня жизнь.
Больничная палата встретила меня запахом стерильной свежести и долгожданным забвением. Что со мной делали медики, я понятия не имела, но в себя я приходила уже не такой измотанной. Тело ныло, но это уже не была острая и режущая боль, а скорее отголоски того, что со мной происходило в последние несколько часов, или дней? Или сколько я тут провалялась, после такой поучительной беседы от моих любимых сестриц. Хорошо бы, кто-то подтвердил бы мои слова, тогда всей их чертовой семейке не жить!
Завозившись, я попыталась подняться, но приборы мгновенно зашумели, оповещая персонал о том, что их подопечная пришла в сознание. Я испуганно замерла и мне на лоб тут же легла прохладная рука. Виталя был осунувшимся, небритым и темная щетина ярко выделялась на его коже. Я даже пару раз моргнула, чтобы понять не мерещиться ли мне. Но нет, он был живой и настоящий, спал на раскладном диване в углу и теперь смотрел на меня потерянным, каким-то побитым взглядом.
— Мария, как вы себя чувствуете? — врач посветил мне в глаза фонариков.
— Странно, — честно ответила я ему, — не знаю, болит ли у меня что-то конкретное или все и сразу. Неприятное ощущение.
— Разговариваете внятно, значит худшего мы избежали, — констатировал врач. — Вы помните, кто вас избил и довел до такого состояния? Если хотите, полицейские уже ждут под дверью, мы им сообщили, что вы пришли в себя.
— Мне все равно не поверят, так что думаю не стоит их беспокоить, — равнодушно сказала я ему.
— Это ваше право, — он кивнул и посмотрел на меня, — но на вашем месте я бы написал заявление, даже если это сделал кто-то влиятельный и сильный.
— Господи, — замотала я головой, — нет! Ни в коем случае! Как вы могли подумать! Это не он…
— Маш, кто напал на тебя в туалете, — рычал мне в ухо Вит, — рассказывай! Я все равно узнаю.
— Вика с Настей и еще какие-то две девицы из твоего преданного курятника, — прикрыв глаза я откинулась обратно на подушку. — Они слышали, как Светлана Степановна причитала, про твое некультурное поведение и решили научить меня уму-разуму.
— Убью идиоток, — тут же взвился он.
— Вит, хватит! — рявкнула я на него. — Ты и так уже сделал слишком много, чтобы я хотела твоей помощи.
— Потом поговорим, — рычит он на меня, — доктор, можно с вами переговорить.
— Да, конечно, — кивает тот и первым выходит из палаты.
После того, как они оставили меня наедине с собственными мыслями, на душе стало мерзко. Даже не верилось, что этот эгоистичный человек провел со мной несколько дней, спя на диване и не бреясь. Просто сидел и таращился на то, как приборы отсчитывают мои последние минуты. Хотелось рыдать, но слезы кончились еще там в туалете, на полу. Теперь все что у меня осталось в душе – желание отомстить. Заставить этих тварей бессильно скулить от унижения и растоптанных в пух и прах жизней.
Но в одиночку я не могла этого осилить. Мне нужна была помощь. Тот, чьими руками я смогу провернуть свою месть. И как бы не пыталась придумать, кроме Вита мне никто в голову так и не пришел. Вот кто точно согласится на все мои авантюры и поможет стереть с лица земли Лизоньку и ее тупоголовых дочерей. Если они так хотели мои деньги, то теперь им придется очень сильно заплатить за свои амбиции. Кто сказал, что в одном и том же мире не может существовать двух Золушек? Потому что ради такой «феи крестной», я готова примериться даже с его мерзким характером и заносчивостью! Главное – отомстить.
