— Никакой свадьбы не будет.

— Тут ты ошибаешься, — говорит Витя.

— А твоего мнения никто не спрашивал! — огрызается она. — Ты уже сделал дело. Теперь гуляй смело.

— Нам надо поговорить.

— Я не хочу!

И вообще не нужно было приходить сегодня на этот чертов традиционный пятничный ужин, устраиваемый раз в месяц у кого-то из ребят. Но она пропустила ужин в прошлом месяц, а еще пропустила кучу других встреч, игнорировала практически всех, даже Олю с Томой. Это мероприятие она проигнорировать не могла, не после звонка Саши с предъявой “мне кажется, или ты нас всех избегаешь?”.

Витя приподнимается со своего стула, но его останавливает тяжелая рука Космоса, и он вынужден сесть обратно.

— Исправьте меня, если я не прав, — заявляет Космос, смотря вначале на Милу, а затем на Витю: — но вы уже лет десять крутите шуры-муры. А теперь ты, — он смотрит на неё: — Мила, говоришь, что ты не собираешься за него замуж? — и, предсказывая их с Витей вопрос, откуда он знает, Космос продолжает говорить: — Откуда мы знаем? Не отрицаю, вы скрывали свои отношения достаточно хорошо, но и мы не слепые.

Она смотрит на Валеру и Тамару, и они кивают на эти слова, затем её взгляд останавливается на Оле, но Оля отводит взгляд, занимая себя бокалом с вином.

— Почему ничего не сказали? — голос у неё дрожит.

А она ведь действительно думала, что никто не догадывался о том, что происходит, думала, что они так прекрасно дурачат всех.

— Ребята хотели, но это ведь действительно было не наше дело, — тихо и как-то несмело говорит Тома. — К тому же если бы хотели, чтобы мы знали, вы бы рассказали.

Это звучит разумно. Тем не менее она чувствует себя полной дурой.

— Саша? — Мила спрашивает у Саши.

— Что “Саша”? Только я один оказывается ничего не замечал! — а затем он обращается к Космосу и Филу: — Вы бы могли намекнуть! — а затем смотрит на Витю: — Ты же сказал, что она тебе как сестра и между вами ничего не может быть.

— А ты и поверил, — Витя хмыкает, берет графин и прикладывает его к челюсти.

— Поверил. Ты же мой друг, — а затем выплевывает: — Видимо зря поверил, — и Саша зыркает зло на Витю. Только вот она этого не понимает. Мила ведь помнит, что при любой опасности Саша говорил Вите позаботиться о ней, если что-то случится. — Я доверил её тебе. Верил, что ты будешь относится к ней как к сестре.

— Я плохо о ней заботился? Я все время был рядом! А ты обещал меня убить, если узнаешь, что между нами что-то есть. Конечно, куда уж какому-то Вите Пчелкину, бандиту без образования, до уровня твоей сестры. Для жениха не дотягивает, но вот как сторожевой пес - в самый раз, — Витя не кричит, но говорит на повышенных тонах. — Как жилетка для слез, как бесплатный аттракцион, как способ развлечься - тоже. А вот что-то серьезное, зачем нам это, да? Витя же не способен на чувства. Куда уж Вите до высоких чувств!

— Витя-, — Мила зовет его.

И Витя наконец-то смотрит на неё, голубые глаза как штормовое небо:

— Ты, — он указывает на неё, — встала и в спальню шагом марш. Нам нужно поговорить.

Она хотела его успокоить, но точно не говорить с ним, тем более в спальне. Поэтому она качает головой:

— Нет.

— Да, — Катя толкает её. — Иди. Иначе не посмотрю, что тебе двадцать семь, уложу тебя на колени и отшлепаю, — а затем чуть тише шепчет: — Хотя в этой комнате есть кто-то, кому доставит это большее удовольствие.

Конечно несмотря на шепот, в полной тишине, то, что сказала Катя, слышат все. Мила со злостью смотрит на Катю, а затем поднимается и выходит из гостиной, слыша за своей спиной, как Тамара говорит:

— Возможно нам лучше уйти.

Затем Оля говорит:

— Вам нужно поговорить без посторонних ушей.

А Витя кидает:

— Просто включите музыку и сделайте погромче.

Как-то неловко оказаться в спальне. К тому же ничего вроде бы и не изменилось, будто она просто ушла утром и вернулась вечером. Она замирает у самой двери, не рискуя пройти дальше, но приходится это сделать, когда Витя подталкивает её в сторону кровати. Не сказать, что ей хочется садится на кровать, но он указывает её на кровать, и вид у него такой - лучше не спорить - поэтому она усаживается на кровать, а он замирает в паре шагов от неё, со скрещенными на груди руками. Приходится запрокинуть голову слегка назад, чтобы смотреть на него. Конечно, выбрал именно такую позицию, чтобы показать, какие у них на самом деле позиции. Бесит.

Витя молчит. Она молчит тоже. И, когда из гостиной доносится музыка, он заявляет:

— Я знал о ребенке.

— Да какого хрена тогда, Витя?! — конечно после этого ей сложно усидеть на месте. Она подскакивает к нему и пихает в плечи, зная, что физический вред причинить ему не сможет. Хотя очень хочет. — За мной опять кто-то следил? Да? Подкупил врачей? Какого черта ты тогда сказал, что хочешь разорвать всё? Так и бы сказал: мне нахер не сдалась ты, нахер не сдался ребенок. Хотя блять, понятное дело, что я тебе нахер не сдалась. Просто еще одно тело, которое ты можешь трахать. У вас же мужчин все совсем по-другому: могу любить одну, а трахать другую! — пока она это все говорит, так злится, взмахивает руками и говорит громко, практически кричит.

Только надеется, что никто не услышит то, что она ему кричит.

— И кого я люблю? — Витя хватает её за руки, останавливая её, тормозя эти взбалмошные движения.

Мила замирает, вдыхает воздуха побольше, а затем тихо-тихо шепчет:

— Олю. Кого еще? — потому что это уж точно не та информация, которую должен кто-то услышать.

Пускай даже у неё и Саши был как-то разговор на тему влюбленности Вити в Олю, несколько месяцев после того происшествия со взрывом машины.

Витя смотрит на неё так, будто у неё выросла вторая голова. Он сжимает её руки крепче:

— С какого хрена я её люблю?!

И так он выглядит … Удивленно… Что она тут же ставит под сомнение то, что видела, то, в чем была уверена все эти годы.

— А разве это не так? — эти нотки сомнения уже появились, и просто так не исчезнут. — Все эти взгляды, которые ты на неё бросал. Все эти фразы, которые ты говорил о ней, как ты ей восхищался. Как ты сказал, что на такую жену нужно молиться. Разве нет? Разве ты не любишь её?

— Нет, — он качает головой. — Я никогда не был влюблен в Олю. И никогда не хотел её. Я хотел то, что было у них с Сашей в самом начале, — затем он вздыхает и тише добавляет: — до того, как появилась Аня и испортила всё. Хочешь знать, кого я люблю вот уже двенадцать лет?

Она только и может, что кивнуть на это, не совсем понимая, что сейчас происходит. И вообще может быть это сон, а не реальность.

— Тебя.

И она просто ловит ртом воздух, действительно не веря в происходящее.

— Но двенадцать лет назад мне было пятнадцать, — не то, чтобы эта разница в возрасте её как-то смущала, три года - это совсем маленькая разница.

Он смотрит в её глаза проникновенно, говоря практически без остановок:

— Да. В то лето ты вернулась с Сашей из деревни, мы не виделись три месяца. Что такое три месяца? Не слишком много. Я даже не знаю, что произошло, но я стоял как истукан, пошевелиться не мог, когда тебя увидел. Ничего в тебе кардинально не изменилось, но я не мог отвести от тебя взгляд. Ты тогда обняла меня и поцеловала, принцесса, моим стояком можно было в деревне дрова рубить. Тебе было пятнадцать, а я чувствовал себя извращенцем. Я тогда сказал себе, что это какое-то наваждение. Будто я и до этого не видел красоток. Но это наваждение до сих пор не прошло.

И она стоит, пялится на него, и вроде бы все так просто, но она все равно не понимает, зачем они оба так все усложнили.

— Я вообще ничего не понимаю, — Мила отступает от него, голова просто кругом идет, и она садится обратно на кровать. — Почему тогда нельзя было предложить мне встречаться? Зачем ты вообще тогда сказал, что мы должны забыть о том, что произошло в ту ночь, а затем согласился на мои условия?

— А что я мог тебе дать тогда? — он присаживается на корточки рядом с ней. — Я был никем. Со мной всё что угодно могло произойти. В общем ничего путного. Поэтому и не предлагал, поэтому и сказал тогда, что мы должны забыть. Но когда ты сказала, что скажешь Саше…Это был прекрасный повод согласиться. Не было после никаких других девушек. А репутация? Никто никогда не отказывался сказать, что Витя Пчелкин в постели еще тот жеребец. Не было никакой любви к Оле. Она знала о моих чувствах. Не знаю, как она поняла это, но это было еще до их с Сашей свадьбы. Она спросила, я не отрицал. И я не перестану любить тебя. Или ребенка, я его уже люблю, — и это совершенно неожиданно, но он достает из кармана пиджака красную бархатную коробочку. — Ты выйдешь за меня замуж?