Зачем она вообще сюда приехала? Пристыдить его?
— Ты знаешь, что меня заводит, когда ты злая и зовёшь меня полным именем? — Витя смотрит на неё этим взглядом, от которого по телу бегут мурашки, а возбуждение появляется слишком быстро. И тут же мелькают воспоминания о том, как они занимались сексом здесь, на этом столе, и на том диване у стены. Это как будто уже рефлекс, выработанный за многие годы — она видит его и хочет. Но она здесь не для этого.
— Зачем ты его побил? — Мила скрещивает руки на груди, спрашивает холодно. Лишь бы он не понял, что даже если она и злится на него, то все равно хочет.
Витя усмехается, голубые глаза насмешливы. Он пожимает плечами:
— Он упал неудачно. Но такова уж доля неудачников.
Конечно чувствует себя выше многих других людей, которым повезло намного меньше, чем ему. Нет, это не только Сашина заслуга, что они поднялись высоко. Они сделали это вчетвером: Саша, Витя, Космос и Фил. Братья не по крови, но по духу.
— Это не смешно, — она поднимается с места, подходит к нему и тыкает пальцем ему в лицо. — Не смей приближаться к нему или запугивать? Он тут не причём. Это только между нами.
Витя откатывается на офисном кожаном кресле чуть назад, задирает голову, чтобы посмотреть на неё, потому что сейчас она возвышается над ним.
— Нет, Милена. Между нами уже ничего нет, ты сама так сказала, — его лицо без эмоций.
Он использует её же слова против неё самой.
— Держись от него и меня подальше, — говорит она и отходит от него, хватает сумку и идет к двери.
Нужно уйти. Иначе выскажет ему всё, что она думает о нем, обвинит его во всем, а затем расплачется. Мила уже собирается открыть дверь, как он говорит насмешливо:
— Кстати, он рассказал о том, что ему пришлось добираться до дома в мокрых штанах?
Мила замирает, но не убирает ладонь от дверной ручки, а поворачивается слегка:
— Почему в мокрых штанах?
Что Витя еще такого сделал?
— Что не ясного то? Обосцался парнишка от страха. Или может слишком много чая выпил. Вот и не дотерпел до дома, — Вите приносит это удовольствие.
Для Кирилла это должно было бы травмирующим моментом в определенной степени. Поэтому конечно он не рассказал об этом. Но Вите смешно от этого своего поступка.
— Это было очень некрасиво с твоей стороны, — Мила качает головой, не скрывая звучащее в её голосе разочарование.
И нет, она не разочарована Кириллом. А вот Витей — очень, он просто хулиган и задира.
— Зато для тебя это хороший повод подумать над тем, нужно ли тебе такое сокровище, — он продолжает ухмыляться, как будто не понимает, что он не прав и повел себя он как скотина. — Милка, с милым рай в шалаше, это не для тебя. Ты же принцесса. Думаешь, что он будет обращаться с тобой, как с принцессой? Так вот, нет. Ты будешь для него товарищем и опорой, если вдруг что случится, а такие типы, как он, ох как легко оказываются в дураках, — Витя говорит это все с насмешкой, не скрывает этого, сидит развалившись в кресле, считает себя круче, чем все остальные.
— Не представляешь, как я хочу тебя убить сейчас, — она шипит на него. — То, что ты сильнее и круче, не означает, что ты можешь издеваться над теми, кто слабее тебя. Или запугивать людей только потому, что ты можешь это сделать.
И пока она говорит, Витя подходит к ней, вжимает её в дверь, забирает сумку и кидает ее на стул, а его лицо оказывается очень близко к ней, он проводит своим носом по её щеке, а затем смеется:
— Что? Хочешь меня убить? — и как-то неожиданно в её руках оказывается пистолет, который он вкладывает в её ладони. — На, стреляй, — он сам направляет дуло в свою грудь. — В самое сердце. Или то место, где оно должно быть, потому что мы выяснили, что у меня нет сердца.
Он наваливается на дуло пистолета, смотрит на нее с вызовом. Пистолет в её руках не первый раз, она знает, как стрелять, знает, как обращаться с оружием. Пчёла научил. А сейчас смотрит и наблюдает за ней. Думает, что она не выстрелит? Но Мила снимает пистолет с предохранителя, смотрит в Витины глаза, а затем резко стреляет поверх его плеча. Но выстрел не звучит, отдачи тоже никакой нет, и она смотрит на пистолет, понимая, что пуль там и не было. Витя закатывает глаза и смеется, забирая у неё пистолет, прячет его за спину, а затем дотрагивается до её подбородка и приподнимает её голову: .
— А я ведь учил тебя распознавать, есть ли пули в пистолете или нет. Чем только меня слушала? Может тебе ещё нужны уроки?
— Нет, не нужны, — отзывается она и отталкивает его от себя.
— Если ты решила меня вывести из себя этим парнем, то могу сказать, что у тебя получилось, — он прижимается носом к её щеке опять, а затем шепчет с ухмылкой: — Правда конечно и повеселила ты меня им тоже знатно. Хотел бы я сказать, чтобы ты в следующий раз выбрала какого-то более устрашающего парня, но советую тебе этого не делать, потому что следующий раз все не закончится только мокрыми штанами.
И он отступает от неё, но не отходит полностью, продолжает смотреть на неё.
— А ты с чего решил, что ты, — она опять тычет пальцем ему в грудь, — можешь мне указывать? Мы друзья, Витя. И то, что мы там иногда занимались сексом, это ничего не значит. Ни для меня, ни для тебя. Или ты забыл об этом? — врет, для неё всегда это имело значение. Даже то, что он был рядом так, близко, ближе чем кто-либо другой. И то, что он всегда будет держать её сердце в своей руке. По крайней мере хорошо, что она никогда не признавалась ему в любви, что всегда настаивала на том, что это просто секс. — Поэтому если я хочу встречаться с ним, или с кем-то еще, я напоминаю тебе, я вольна делать это. И если я захочу с кем-то переспать, что же, я тоже могу это сделать, потому что я никому не принадлежу.
И она разворачивается, чтобы уйти отсюда. Саша может приехать в любой момент, а ему попадаться на глаза не хочется вовсе.
— Давай я тебе напомню, что такое быть с реальным мужиком, а? — раздается за её спиной, а затем его руки оказываются у неё на талии, он приподнимает её и тащит к столу.
— Отпусти меня! — она говорит достаточно громко, но не кричит. — Ты что делаешь? Витя! Не смей! — Мила пытается брыкаться, бьет его по рукам, запрокидывает голову назад, думая, что ударит его по лицу затылком. Но не получается, лишь ударяется затылком о его плечо.
Он опускает её только у стола, пихает грубо вниз, на стол, вжимает тяжелую ладонь между лопаток. Она лежит грудью на столе, щекой вжата в деревянную лакированную поверхность. И она должна чувствовать страх, умом то она это понимает, но нету страха, только возбуждение.
— Кричи, если хочешь, — он наклоняется, шепчет ей на ухо. — Сюда сбегутся все. Кричи, если не хочешь того, что сейчас произойдет, — Витя задирает её юбку: — Кричи, Милка, если хочешь, чтобы я тебя отпустил прямо сейчас, — он стягивает с неё колготки и белье, проводит пальцами между её ног, а затем резко вгоняет в неё два пальца, массирует внутри, где уже все влажно. — Один только звук и я остановлюсь, моя хорошая, — он целует ее в шею, а она не издает ни звука, старается просто даже не двигаться.
Молчит даже тогда, когда он шлепает её по заднице несколько раз. Конечно она может закричать, и он остановится. Будет смотреть на неё насмешливо, пока она будет собираться и поправлять одежду, а если кто-то заглянет в его кабинет, то придумает отмазку. А Мила все равно не скажет правду. Точно не тем людям, которые здесь работают, и точно не Саше.
Она закрывает глаза, слышит, как он разрывает пакетик с презервативом и стягивает свои брюки, кладет пистолет у её лица, как очередную насмешку над ней, а затем входит в неё одним движением. Только в этот момент она позволяет себе застонать, едва слышно, но он зажимает ей рот ладонью, наваливается всем телом.
— Ни звука, Милка, — а затем отстраняется, прижимает её к столу своей ладонью и принимается двигаться, быстро и грубо, держа её за бедро свободной рукой, насаживает её на себя, а она только вздыхает и стонет тихо.
