Если честно, Мила на стороне Саши в этом вопросе. Она согласна с его политикой направлять наркотики на Запад. Эта дрянь не должна оставаться в Москве. Фархада, правда, тоже можно понять. Все же она знает его семью, а они ожидают абсолютного подчинения и чтобы было так, как сказали они. Она не хочет, чтобы Саша и Фархад поссорились из-за этой их проблемы. Но и повлиять ни на одного из них она не может.

Она делает все свои дела в на удивление не тронутом ОМОНом туалете и возвращается в кабинет как раз в тот момент, когда Фархад говорит:

— Саша, я уйду! Но ты помни, что ты своего брата кинул! Ты кинул…

Фара поднимается с места, хватает свой черный плащ и выскакивает из кабинета. Он даже не останавливается, чтобы сказать ей пока. Даже не посмотрел в её сторону. А это означает, что он крайне и крайне раздражен.

— Фара! — Саша кричит ему вслед, но конечно Фара не возвращается. А затем тише говорит: — Ребята, проводите!

— Может быть это тебе стоит поднять свою задницу и проводить его? — говорит раздраженно Мила. — Он все же твой друг, Саша.

— Мила. Не лезь во взрослые дела. Ты все равно ничего не понимаешь, — Саша отмахивается от неё так, будто она какая-то назойливая муха.

Это выбешивает:

— Да пошел ты, — она хватает своё пальто и выходит вслед за Фарой.

Он не должен был далеко уйти, так что она нагонит его на улице. Она слышит за собой шаги и оборачивается. Мила не знает, за кем Витя пошел, за ней или Фархадом, но все же говорит:

— Иди останови его.

Витя кивает, сбегает по лестнице вниз, и Фархад уже у дверей, когда Витя кричит ему:

— Фара, стой! Чего ты кипятишься?

Правда Фархад не останавливается. И только когда она кричит ему:

— Фарик, пожалуйста, постой, — Фархад замирает около двери, оборачиваясь в их сторону.

Они с Витей оказываются рядом с ним около двери одновременно.

— Вы не понимаете! — восклицает Фархад. — Сначала они убьют меня, — он тыкает пальцем себе в грудь, — потом убьют его, — на этом он показывает наверх, очевидно имея в виду Сашу.

Что-то ей подсказывает, что сейчас Фархад не преувеличивает. Его отец и дядя вполне способны отдать такой приказ, какими бы они приятными и гостеприимными людьми не казались на первый взгляд.

Это должно пугать. Как и должно пугать то, что делает Саша, Витя и остальные.

Но это принимается как данность, как какой-то очевидный факт.

— Фара, Саша зря ничего не делает! — отвечает ему Витя.

— Я думаю, вам просто стоит поговорить еще раз и уладить все. Вы найдете компромисс, — Мила старается звучать убедительно, даже дотрагивается до предплечья Фархада.

Фархад кладет ладонь на её ладонь и качает головой. Рядом с ними замирает Фил, уплетающий икру из банки чайной ложки. Взгляд у него мутный немного. Фара оглядывает их и звучит он как-то обреченно, когда говорит:

— Наивные вы, как дети. Вы моих басмачей не знаете! Э-э-э… — и выходит из офиса.

— Не ломайте голову. Пойдем накатим, — предлагает Фил.

— Да покурим, — Витя берет Фила и её под руки, хочет очевидно подтолкнуть в сторону окна с противоположной от лестнице стороны.

Но у неё нет желания ни накатить, ни покурить, ни возвращаться наверх. Она скидывает с себя ладонь Вити.

— Я пойду за Фариком. Прослежу за ним.

Она не особо ждет его ответа, слыша, как Витя кричит ей:

— Мила! Куда ты пошла? Вернись. Он взрослый парень. Сам разберется!

Может быть он и взрослый парень и сможет сам разобраться, но кому не нужна поддержка друга?

🎞🎞🎞

Может быть немного, но она все же завидует сейчас этому семейному счастью: Саша держит Ваню на руках, Оля стоит с охапкой цветов, а Катя снимает их всех. Снимает фильм о Ване и для Вани. Когда он станет постарше, то сможет посмотреть о своей жизни.

На секунду Мила почему-то представляет, что это Витя стоит с ребенком в руках. Их ребенком.

Оля пихает её в бок, и Мила отвлекается на неё. Оля кивает в сторону Саши.

— Здесь у тебя детская будет… — Саша указывает в сторону комнаты, показывая Ване его комнату и Ваня смотрит внимательно, будто действительно понимает, что Саша ему там говорит.

За Сашей в детскую заходят и они. Саша кладет Ваню в кроватку, но не отходит, а замирает над кроваткой и наблюдает за сыном, а к нему присоединяется мама и Елизавета Павловна. Катя снимает их на камеру, медленно обходя кроватку.

— А потом тебе придется делить эту комнату с братом или сестрой, — Мила говорит достаточно тихо, чтобы только Оля услышала.

Не хочется нравоучений от мамы. А еще конечно же Елизавета Павловна посмотрит с укором, как она обычно любит на неё смотреть. Олина бабушка вообще всех их недолюбливает, считает их какими-то отбросами общества. Они уже не раз с Елизаветой Павловной цапались из-за ядовитых и обидных слов, которыми одаривала их Елизавета Павловна.

— Милка! — Оля пихает её в бок.

— Что? — спрашивает Мила немного возмущенно, но затем смеется и опять шепчет: — Хотя правильно. Будете планировать второго ребенка — планируйте сразу же и покупку особняка.

— Тебе бы лишь-!

Впрочем Оля не успевает закончить то, что хотела сказать, потому что Елизавета Павловна поворачивается и шикает на них. И они с Олей начинают хихикать. Ей богу, будто дети малые.

— А где Оля-то? — раздается голос Кати, которая выглядывает из-за Саши и наводит камеру на Олю.

Оля смущенно машет на камеру, и Мила пихает её в сторону Саши, перед этим забирая у неё букеты. А Катя пихает Сашу к Оле, объявляя:

— Поцелуй для истории!

Оля смущенно отворачивается от камеру, но Саша целует её все равно, притягивая к себе. И секунды не проходит, как они забывают о том, что вообще-то то они здесь не один и их снимают.

Елизавета Павловна громко кашляет, и Оля тут же слегка отстраняется, а затем прячет лицо, прижимаясь лицом к Сашиному плечу.

И она давит в себе мысли о том, что хочет того же самого.

Комментарий к Глава 17. 1993

*Шафтолу — персик.

========== Глава 18. 1993 ==========

1993 год

Однажды это должно было случиться. Это было неизбежно. С тем, как они живут и что делают, вполне было ожидаемо, что однажды кто-то из них пострадает. Его кожа бледнее, чем простынь, на которой он лежит, укутанный одеялом, проводами и трубками. И он холодный. Мила просто не может отпустить его руку, надеясь, что хотя бы тепло её ладони немного его согреет.

Слышится скрип двери, и она тут же переводит взгляд на дверь. Саша заходит в палату, но почему-то мнется у двери, будто ожидает, что она сейчас закричит на него. Он смотрит то на Фархада, то на неё. Но у неё нет сил кричать, если честно, она устала, и у неё болит горло.

— Как он? — тихо спрашивает Саша, все же проходя внутрь и усаживаясь на стул с противоположной от неё стороны.

Больничная кровать с Фархадом разделяет их. Да уже и не только больничная кровать. Они с Сашей отдаляются друг от друга с каждым годом все больше и больше. Может он этого и не замечает, но она замечает.

— Ты еще не поговорил с врачом? — она даже удивлена этому.

— Нет, — Саша отрицательно качает головой, уставившись на все эти приборы, которые сейчас поддерживают жизнь Фархаду.

Это не слишком похоже на Сашу. Он боялся услышать ответ? И если боялся, то почему спрашивает у неё?

— Жить будет, — тихо говорит Мила, опуская то, что сказал врач насчет этой ночи. «Если он переживет эту ночь, значит будет жить» сказал ей хирург, похлопал по плечу и ушел. Она стирает слезы тыльной стороной руки и продолжает говорить: — Ему повезло, что нож не попал в сердце и не задел ни какую артерию. А вот Абдуле, Нурлану и Самаду не повезло.

Мила смотрит на Сашу, и он наверно видит что-то такое в её взгляде, отчего он говорит:

— Это не моя вина. Я этого не хотел.

Как будто она его обвиняет. Он так думает? Думает, что она его обвиняет? Отчасти может быть и винит его в том, что случилось. Но она на таких сильных успокоительных, что не чувствует практически ничего.