Постирав и развесив одежду на заботливо натянутые кем-то веревки, я сунул ноги в туфли, растоптанные задолго до меня, сгреб в охапку оставшиеся пожитки и направился к лестнице. Одним мимолетным желанием напустив на себя морок, я заглянул в общую комнату, но та оказалась уже совершенно пуста. Пришлось рассеивать тени и подниматься по скрипучим деревянным ступеням.

Длинный коридор второго этажа освещали те же масляные лампы. Я покрепче перехватил свои пожитки и тихонько постучал в третью дверь справа. Оставалось надеяться, что соседи не спят слишком крепко.

Когда реакции с той стороны двери не последовало, я постучал снова. Неясный шорох и тихие ругательства дали понять, что мое появление наконец замечено новыми соседями. Из-за двери послышался шуршащий звук серника, зажженного о трут.

Щелкнула щеколда, и на пороге возник высокий беловолосый юноша лет двадцати. Надо же, альбинос! Не такое уж частое явление. Рождение в семье такого ребенка испокон веков считалось даром Владыки.

– Ты кто? – совсем недружелюбно бросил мне юноша.

– Новый сосед. Алия определила меня в эту комнату.

– Ну, проходи, сосед, – альбинос посторонился, окинув меня любопытным взглядом.

Благо, я был уже чист и не пах ничем, кроме мыла. Но от ссадин на лице никуда не деться. Увы.

Я проскользнул в комнату, оказавшуюся довольно тесной. Помимо альбиноса, там жил еще один паренек, на вид чуть старше его. Все до единой черты лица выдавали в нем коренного жителя Нарама. Крючковатый нос и яркая родинка прямо посреди подбородка помогли мне запомнить нового соседа с первого взгляда.

Три кровати стояли буквой «П». Свободной осталась средняя, как раз под окном. Кроме кроватей, в комнатушке помещались узкий шкаф и небольшой стол с двумя стульями. Возле двери висело круглое зеркало, под которым приколотили самодельную грубо обтесанную полку. На ней горела небольшая свеча, коробка с серниками и небольшой трут валялись там же.

– Ты откуда взялся? – с подозрением поинтересовался второй сосед, пока альбинос запирал дверь на щеколду.

– Я из Миреи. Попросил убежища у наместницы. Она меня приняла, – в который раз отчеканил я. – Меня зовут Ингар.

– Я Гарай, – представился альбинос.

– Я Дир, – неохотно подхватил второй сосед. – Кто тебя так отделал?

– Навиры. Они не очень-то дружелюбные ребята, – уклончиво ответил я. – Это длинная история.

Парни заинтересованно переглянулись, но лезть с расспросами не стали.

– Стели постель и задувай свечу. Только пошустрее. Мы уже спали, пока ты не ввалился без приглашения, – велел Дир.

Я мог бы запросто постелить себе и в темноте, но врожденное упрямство, подпитанное недружелюбным приемом, убедило этого не делать.

Уже через несколько минут я задул свечу и блаженно растянулся на жестком матрасе. После двух ночей, проведенных на голой земле, перьевая подушка казалась мягче облака.

– Ты сбежал от навиров? – донесся из темноты голос Гарая.

Нет, я недооценил их любопытство.

– Они убили моих родителей и чуть не поймали меня самого.

– Тогда понятно, почему наместница позволила тебе остаться, – пробормотал Дир. – Сильней навиров она ненавидит только своих братьев.

Амаль

– Чего ты добиваешься, Амаль? Чтобы руки обуглились до костей? Сегодня ты с нами не пойдешь, – в голосе Михеля послышалась сталь. В который раз он настойчиво ограждал меня от происходящего. И уже в который раз его попытка не увенчается успехом.

– Не смей мне приказывать. Здесь я принимаю решения, – отрезала я и с душой треснула кулаком по столу.

Обожженная рука отозвалась ослепительной вспышкой боли, отчего с губ слетело короткое «Шурым! [1]». Услышь отец, что я так выражаюсь, он бы непременно покачал головой и разочарованно поцокал языком. Невоспитанный ребенок, извечная головная боль, виновница всех его несчастий. Это все я – незаконнорожденная дочь.

– Наине, когда же ты повзрослеешь? – протянул Беркут.

В его зеленых глазах я, как и всегда, прочла спокойный укор. Наине… Дурашка в переводе с ныне мертвого нарамского языка. Лишь от Михеля я готова была терпеть это прозвище. Верный страж дал мне его еще в тот памятный вечер, когда с бешенством раненого медведя отбил от банды насильников. Впрочем, до его появления я прекрасно справлялась сама.

– Ты предлагаешь отсидеться за спинами солдат, пока Вароссу окутывает тьма? – мой голос понизился до угрожающего шипения. Ха! Перед кем я пыжусь? Михель никогда не боялся меня.

– Позволь коже затянуться. Целитель слезно умолял меня поговорить с тобой. Рукам необходим покой. Хотя бы пару дней, Амаль. Мы в состоянии истребить змей и без твоего пламени.

– Кто-то из тварей может просочиться в город, пока вы будете убивать их по одной, – фыркнула я.

– Уж со змеями как-нибудь справимся, – оскорбился Беркут. – Отряд патрулирует окрестности, и я лично возглавлю первую группу. Ты можешь немного отдохнуть. Пока не поймаем мерзавцев, будем сопровождать путников, покидающих город. Зачем тебе ехать и проводить очередную ночь без сна?

– Михель, ты опытный воин! – воскликнула я. – Неужели думаешь, что твари, притаившиеся рядом с Вароссой или даже в ее подворотнях, остановятся на троих жертвах?! Убийства продолжатся, пока мы не поймаем их за руку и не сгноим заживо!

– В таком случае, очень недальновидно с твоей стороны принять ко двору незнакомца, – процедил Беркут. – Мы ничего о нем не знаем, кроме слезливого рассказа о несчастной любви и жестокости навиров. Что, если это и есть тот, кого мы ищем? Вдруг погань решила схорониться в самом безопасном месте – у нас под носом?

– Мне стало его жаль, – пожала плечами я.

Беркут тысячу раз прав, но слова перебежчика о родителях, погибших от рук навиров, заставили сердце тревожно встрепенуться. Не так часто мне приходилось сочувствовать людям, и этот заморыш попал в их малое число. Уж слишком глубокие рубцы оставила на моей душе жестокость навиров. И не только на моей. Она пропитала собой нарамскую землю вместе с кровью наших солдат.

Когда-то Нарам был велик. Страна завоевателей, окруженная горной грядой. Держава-колонизатор, покорившая Мирею и Фадаят. Горы, населенные духами и демонами, оберегали наши земли и вековые традиции. Пока два века назад не пришли навиры… Белоярская империя поставила Нарам на колени, уничтожив его армию. Она сломила великое государство, отобрав и колонии, и независимость. Огромная империя обрела три новые провинции и расползлась на весь материк, став практически неуязвимой для захватчиков с других континентов.

С тех кровавых пор в горах обитают разве что банды разбойников, а в душах нарамцев живет память о беспощадности особых войск императора.

– Отправь посыльного в Адрам. Пусть проверит историю перебежчика. Поручи солдатам и прислуге ненавязчиво наблюдать за ним до получения вестей. Уверена, что бродяга не тот, кого мы ищем, но осторожность не помешает. Ритуальное убийство – слишком темная материя, чтобы не оставить след на человеке. Я бы уловила мерзкий шлейф колдовства, но от заморыша воняло только потом.

Беркут поднял брови в изумлении. Готова поспорить на сотню золотых легер, что его так и подмывало недоверчиво спросить, откуда мне известен запах ритуального колдовства. Имей Михель такую же мать, как моя, не задавал бы глупых вопросов. Детство, проведенное с ней, многому научило меня – как магии, так и силе духа.

– Все равно я велю внимательно за ним присматривать, – стоял на своем Беркут. – Что-то в этом герое-любовнике меня смущает.

– Вонь? – язвительно уточнила я.

Ответить ему не дал молодой солдат, опасливо заглянувший в кабинет после короткого стука. Паренек почтительно склонил голову передо мной и обратился к своему командиру: